- Почему погибнет? - донеслось из палантира после секундной заминки.
- А… понятно. С вами, видимо, имел дело Шарья-Рана?
- Почему вы так решили? - В голосе Халаддина послышалась нотка растерянности.
- Потому что это его теория строения Арды: два мира - "физический" и "магический", соединяемых через Зеркало. Эльфы, попав из тамошнего мира в здешний, неизбежно подорвут своей магией основы его существования. Поэтому следует разрушить Зеркало, изолировав эти миры - для их обоюдной пользы… Ну как - близко к тексту?
- А вы хотите сказать, что это все ложь? - холодно откликнулся Халаддин.
- Ни в коем случае! Это одна из теорий строения Мира - и не более того; Шарья-Рана (к коему я отношусь с превеликим почтением) придерживался ее - и это было его право, однако действовать в соответствии с ней…
- А что же гласят остальные теории? Вы рассказывайте, высокочтимый Саруман, - время у нас пока есть: когда мне придет пора кидать палантир в Ородруин, я вас предупрежу, не беспокойтесь.
- Вы очень любезны, Халаддин, благодарю вас. Так вот, общепринятая точка зрения гласит, что "физический" и "магический" миры действительно раздельны, Зеркало и палантиры действительно порождены магическим миром, однако попали они сюда, в физический мир, вовсе не случайно. Эти кристаллы составляют самую основу существования тамошнего мира - как та сказочная игла… ну, которая в яйце, которое в утке, которая в зайце, который в сундуке. Уничтожив Зеркало с палантирами, вы просто-напросто уничтожите весь магический мир. Ирония в том, что они помещены в здешнем, немагическом, мире именно для пущей сохранности - в точности как тот сказочный сундук… О, вы, разумеется, можете сказать - "это все проблемы того, магического мира, мне нет до них дела". Так вот, вынужден вас огорчить: миры-то симметричны…
- Вы хотите сказать… - медленно проговорил Халаддин, - вы хотите сказать, что в том, магическом, мире точно так же запрятано "для пущей сохранности" нечто, обеспечивающее существование нашего мира, - наша "игла, которая в яйце", и так далее?
- Именно так. И уничтожив тот, чужой, мир, вы подпишете смертный приговор своему. Знаете - бывает такое, что рождаются близнецы с частично сросшимися телами; ясно, что если один убьет второго, то и сам через небольшое время умрет от заражения крови. Когда вы сбросите палантир в ородруинское жерло, тот мир погибнет мгновенно, а здешний начнет умирать, долго и мучительно. Сколько будет длиться такое умирание - минуту, год или несколько веков, - никому не ведомо; вы хотите это проверить?
- Это если правы вы, а не Шарья-Рана…
- Разумеется. А вы - повторяю - собрались опытным путем проверить: какая из теорий верна? Острый опыт, как принято выражаться в ваших кругах?..
Палантир молчал - Халаддин, похоже, не знал, что ответить.
- Послушайте, Халаддин, - теперь даже вроде как с любопытством продолжал Саруман, - неужто вы и впрямь все это затеяли для того лишь, чтобы прищучить эльфов? Не много ли им чести?
- Тут уж, знаете ли, лучше перебдеть.
- То есть вы всерьез верите в то, что эльфы не сегодня-завтра приберут к рукам все Средиземье?! Голубчик, это же бред! Каковы бы ни были способности эльфов (а они непомерно преувеличены людской молвой, смею вас уверить), их всего пятнадцать (ну, от силы - двадцать) тысяч на все Средиземье. Вдумайтесь: несколько тысяч - и больше уже не будет, а людей - миллионы и миллионы, и число это постоянно растет. Поверьте - люди уже достаточно сильны, чтобы не бояться эльфов, это у вас просто какой-то комплекс неполноценности!..
- Шарья-Рана, - продолжал Саруман после паузы, - прав в том, что случай нашей Арды уникален: только в ней существует прямой контакт между физическим и магическим мирами, и их обитатели - эльфы и люди - могут общаться между собою. Подумайте только, какие это открывает возможности! Пройдет совсем немного времени - и вы с эльфами станете жить в мире и согласии, обогащая друг друга достижениями своих культур…
- Жить, как предписано Заокраинным Западом? - усмехнулся Халаддин.
- Это зависит от вас самих. Неужели вы настолько лишены элементарного самоуважения, что полагаете себя послушной глиной в руках каких-то нездешних сил? Стыдно слушать, честное слово.
- Значит, настанет время, когда эльфы перестанут глядеть на людей как на навоз под ногами? Вашими б устами да мед пить…
- В прежние времена, доктор, люди при встрече съедали любого, кто не из их пещеры, но сейчас-то, согласитесь, вы научились вести себя несколько иначе. Точно так же у вас будет и с эльфами, дайте только срок! Вы очень различны - и именно поэтому необходимы друг другу, поверьте…
…Палантир умолк; Халаддин сидел сгорбившись, будто из него разом вынули какой-то стержень.
- Кто это, сударь? - Стоящий шагах в десяти, чуть ниже по склону, Цэрлэг глядел на кристалл с суеверным страхом.
- Саруман. Владыка Изенгарда, глава Совета Белых магов, и прочая, и прочая… Отговаривает: не бросайте, дескать, палантир в Вековечный Огонь - а то весь мир погибнет.
- Врет небось?
- Полагаю, что да, - отвечал Халаддин после некоторого раздумья.
На самом-то деле ни малейшей уверенности в этом у него не было - скорее наоборот. Саруман вполне мог бы заявить что-нибудь вроде: "Назгулы проиграли, а потому, уходя из этого мира, решили напоследок его уничтожить твоими руками" и убедительнейшим образом обосновать такую версию (откуда, собственно, Халаддину известно, что назгулы - "наши"? Да только со слов самого Шарья-Раны); мог бы - но не стал, и именно это обстоятельство отчего-то вызвало у Халаддина доверие ко всему, что говорил Белый маг. "Вы хотите опытным путем проверить, какая из теорий правильна?" Да, именно так оно и выходит…
"Он добился своего, - с внезапным ужасом понял Халаддин. - Я усомнился - и тем самым безвозвратно потерял право на поступок… слишком уж глубоко в меня вбито, что сомнение толкуется в пользу ответчика. Совершить задуманное мною, зная о возможных последствиях (а теперь-то я о них осведомлен - спасибо Саруману), может либо Бог, либо маньяк - а я ни то, ни Другое. Разводить потом руками: "Приказ есть приказ!" тоже не выйдет - не мой жанр… "А еще тебе ужасно не хочется собственноручно сжигать ту эльфийскую красотку, верно?" "Да, не хочется - мягко говоря. Это мне как - в плюс или в минус?"
Простите меня, ребята… простите меня, Шарья-Рана и вы, барон, - тут он мысленно опустился на колени, - только все сделанное вами оказалось попусту. Я знаю, что предаю вас и вашу память, но тот выбор, что от меня потребовался, оказался мне не по плечу… Да он и вообще не по плечу человеку - только самому Единому. Мне ничего не остается, кроме как наглухо заблокировать свой палантир от "передачи" и сжечь его в Ородруине, и пускай дальше все идет само собою, без моего участия. Ну не гожусь я в вершители судеб Мира - я вылеплен из другого теста… а если вы захотите уточнить: "Не из теста, а из дерьма" - что ж, приму как должное".
И словно для того, чтобы поддержать его в этом решении, палантир внезапно осветился изнутри и явил его взору внутренность какой-то башни со стрельчатыми окнами, нечто вроде столика на низких гнутых ножках и смертельно бледное - и оттого почему-то еще более прекрасное - лицо Эорнис.
ГЛАВА 69
Порою диву даешься - какие ничтожные пустяки способны направить течение истории в иное русло. В данном случае все в итоге решили временные нарушения в кровоснабжении левой икроножной мышцы Халаддина, возникшие из-за неудобной позы, в каковой тот пребывал последние минуты. У доктора свело ногу, а когда он неловко привстал и наклонился, пытаясь размять налившуюся болью икру, гладкий шар палантира выскользнул у него из руки и не спеша покатился по отлогому внешнему склону кратера. Стоящий чуть ниже Цэрлэг, услыхав сдавленное ругательство командира, воспринял это как руководство к действию и ринулся наперерез хрустальному мячику…
- Не тро-о-о-огай!!! - прорезал тишину отчаянный крик.
Поздно.
Орокуэн подхватил палантир и в тот же миг нелепо застыл, а тело его подернулось, будто слоем инея, мерцающими голубовато-лиловыми искрами. Халаддин отчаянно рванулся к товарищу и, не раздумывая, одним движением вышиб у того из рук дьявольскую игрушку; лишь по прошествии пары секунд доктор с изумлением осознал, что самому ему она отчего-то никакого вреда не причинила.
Лиловые искры при этом погасли, оставив после себя странный морозный запах, а орокуэн медленно завалился боком на каменную осыпь; при его падении Халаддину послышался какой-то странный глухой стук. Он попытался приподнять сержанта и поразился тяжести его тела.
- Что со мной, доктор? - На всегда улыбчиво-бесстрастном лице орокуэна были страх и растеряность. - Руки и ноги… не чувствую… совсем… что со мной?..
Халаддин взял было его за запястье - и от неожиданности отдернул руку: кисть орокуэна оказалась холодной и твердой как камень… Господи милосердный, да это же и есть камень! На другой руке Цэрлэга при падении отломилась пара пальцев, и теперь доктор разглядывал свежий, искрящийся кристалликами скол - белоснежный пористый известняк костей и темно-розовый мрамор мышц с алыми гранатовыми жилами на месте кровеносных сосудов, - поражаясь немыслимой точности этой каменной имитации. Шея и плечи орокуэна, однако, оставались пока теплыми и живыми; ощупав его руку, Халаддин понял, что граница между камнем и плотью проходит сейчас чуть выше локтя, медленно сдвигаясь по бицепсу вверх. Он собрался было бодро соврать нечто успокоительное насчет "временной потери чувствительности по причине электрического разряда", зарыв суть дела в мудреных медицинских терминах, однако разведчик уже разглядел свою изувеченную кисть и все понял сам:
- Так не бросай, слышишь?.. Добей "уколом милосердия" - самое время…