- Профессионал - не тот, кто в совершенстве владеет техникой ремесла (с этим-то у него как раз полный порядок), а тот, кто, получив задание, всегда выдает конечный результат, невзирая ни на какие привходящие моменты… А барон - так уж случилось - никогда в жизни не служил за жалованье: он не связан ни присягою, ни умберто и привык к немыслимой роскоши - делать лишь то, что сам находит правильным. И если окажется, что приказ противоречит его представлениям о чести и совести, он просто не станет его выполнять, наплевав на последствия - и для себя лично, и для дела. Сами понимаете - такому человеку место не в разведслужбе, а в вендотенийских монастырях…
- Я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду, - задумчиво кивнул Джакузи. - Барон живет в мире моральных стереотипов и запретов, немыслимых для нас с вами… Знаете, я тут освежал в памяти его досье и наткнулся на любопытный разговор - дружеская болтовня по пьяному делу. Его спросили - способен ли он при необходимости ударить женщину? Он некоторое время размышлял - причем явно всерьез, - а потом признался, что убить, может быть, и способен, но вот ударить - никогда, ни при каких обстоятельствах… Впрочем, его досье вообще смотрится весьма забавно - это, я вам доложу, не досье, а какое-то литературное обозрение: чуть ли не наполовину состоит из стихов и художественных переводов. Я еще тогда подумал, что такого полного собрания такато Тангорна, как у нас в Департаменте, нет нигде в мире…
- Жаль только, издать их можно будет не раньше, чем через сто двадцать лет - согласно закону о рассекречивают… Ага! Гондола… Ну так как - хотите пари, что он сейчас выкинет какой-нибудь безумный фортель и в итоге обведет всех этих ребят вокруг пальца?
- Я полагаю, нам с вами уместнее помолиться за его Удачу, а вернее сказать - за ошибку Марандила…
Маленькая трехместная гондола причалила у спускающейся к воде лестницы, чтобы принять на борт господина в багровом плаще и шляпе с черным плюмажем, а затем начала неспешно пересекать озеро. Тут на лице Джакузи появилось какое-то сонное выражение; он неторопливо извлек золоченый сангиновый карандашик, начертал несколько слов на салфетке, перевернул ее текстом вниз и со словами: "Ладно. Делайте ваши ставки…" передал карандаш Альмандину. Тот в свой черед сделал такую же запись, и теперь оба они безмолвно наблюдали за развитием мизансцены.
Гондола описала не вполне замкнутый треугольник и вернулась к лестнице, соседней с той, откуда начала свое движение. Место это было издавна облюбовано компанией прокаженных, закутанных в глухие полосатые балахоны, - они кормились здесь подаянием. "Холодная проказа" - болезнь смертельная и неизлечимая, однако в отличие от проказы "горячей" практически незаразная (ее можно подхватить, лишь если сам раздавишь одно из тех мелких кровянистых вздутий, которыми покрыты руки и лицо больного, или, к примеру, выпьешь с ним молока из одной кружки), а потому заболевших ею никогда не изгоняли из поселений; кхандские хакимиане даже почитали их за особо угодных Богу. День за днем эти скорбные фигуры, затянутые в свои полосатые саваны, безмолвно взывали к милосердию горожан и как бы напоминали им: сравните-ка это с тем, что кажется вам несчастьями в вашей обыденной жизни… Они были до того неподвижны, что казались просто неким архитектурным элементом вроде каменных кнехтов для швартовки гондол; поэтому когда одно из этих матерчатых изваянии вдруг встало и, чуть прихрамывая, двинулось к лестнице, стало ясно - вот оно, началось…
Прокаженный ступил на верхнюю ступеньку, и в руке его мелькнул извлеченный из рукава лиловый головной платок. В тот же миг компания зевак, толпившихся вокруг уличного фокусника - тот жонглировал тремя кинжалами ярдах в двадцати от лестницы, - распалась: двое рванули вправо и влево, отрезая человеку в балахоне пути к отступлению, а двое других и сам фокусник, расхватав порхавшие в воздухе клинки, ринулись прямиком к добыче. Вот тут-то и стало ясно, что человек малость не рассчитал: начал спускаться к воде, когда гондола была далековато - ярдах в пятнадцати от берега. Впрочем, он бы, наверное, все равно успел спрыгнуть в лодку и спастись, если бы не трусость пассажира в багровом плаще: тот, узрев трех вооруженных преследователей, перепугался настолько, что гондольер, повинуясь его панической жестикуляции, немедля начал отгребать прочь, бросив подельника на произвол судьбы. Человек в балахоне отчаянно заметался по нижней, уходящей в воду, ступеньке - спасения ждать было неоткуда. Парою секунд спустя его настигли "зеваки": они мгновенно заломили ему руки за спину, а "жонглер" коротко, без замаха, врубил по печени и тут же, на возвратном движении, - ребром ладони по шее. Вот и все. "За задницу - и в конвертик"…
Однако когда "прокаженного" волоком вытащили с лестницы на набережную, вокруг сразу столпился возмущенный народ: к такому обращению с больными здесь как-то не привыкли. Двое случившихся поблизости хакимиан в желтых тюбетейках паломников незамедлительно вступились за "божьего человека", и возникший скандал стал плавно перерастать в драку. Люди Марандила со всех концов площади прорывались - плечом вперед - сквозь густеющую толпу к месту событий, а где-то в отдалении уже раздавалась скребущая по нервам трель полицейского свистка… Человек в багровом плаще тем временем высадился на берег за три лестницы от места свалки, отпустил гондолу и неторопливо двинулся прочь; по всему было видать, что судьба лжепрокаженного его не больно-то заботит.
- Ну, как вам представление, дорогой Джакузи?
- Превосходно. Положительно, в Тангорне погиб великий режиссер…
Выражение лица вице-директора по оперативной работе вроде бы ничуть не изменилось, однако Альмандин знал своего сотрудника много лет, а потому видел: страшное напряжение, в котором тот пребывал последние минут десять, утекло прочь, и в уголках его губ рождалась тень торжествующей улыбки. Что ж, это и его победа тоже… Джакузи тем временем остановил спешащего мимо официанта:
- Друг мой, бутылку нурнонского!
- Не боишься спугнуть фарт?
- Ничуть. Все уже позади, и Марандил теперь, считай, у нас в кармане.
Ожидая нурнонское, они с любопытством наблюдали за тем, как развиваются события на набережной. Потасовка там внезапно прекратилась (хотя гвалт, пожалуй, даже усилился), и на месте свалки как-то само собою возникло пустое пространство, посреди которого лежал человек в балахоне, тщетно пытающийся привстать на четвереньки. "Зеваки" и "жонглер" между тем полностью утратили интерес к своей жертве: они не только выпустили ее из рук, но и резко попятились назад, в толпу; правый разглядывал свои ладони, и на лице его был ужас.
- Видите, шеф, до ребят наконец дошло, что прокаженный-то - самый настоящий! А это ведь не тот случай, когда уместно выражение "лучше поздно, чем никогда"… Хватая его, они наверняка раздавили кучу гнойничков на руках и по уши перемазались сукровицей, так что теперь вся троица - покойники… Реагируют весьма эмоционально, но мне трудно их осуждать… Узнать, что жить тебе осталось (если это можно назвать жизнью) несколько месяцев, - довольно яркая новость, тут трудно сохранить невозмутимость.
- Прокаженный, надо полагать не остался в накладе?
- Уж это наверняка! Думаю, каждый из полученных тумаков принес ему не меньше, чем кастамирку: Тангорн не из тех недоумков, что норовят сэкономить на мелочах… Как это называют у них, на Севере "на дерьме сметану собирать", да?
Когда нурнонское золотистыми ключами вскипело в бокалах, Джакузи нахально (сегодня имел полное на то право) спросил: "Кто платит?" Альмандин согласно кивнул и перевернул свою салфетку, потом сравнил обе записи и честно признал: "Придется мне". На его салфетке было единственное слово - "Гондольер", а у вице-директора по оперативной работе значилось: "Гондольер - Т. На берегу будет акция прикрытия".
ГЛАВА 44
Когда на набережной затихли последние отголоски скандала, а прокаженный занял свое привычное место, Альмандин с любопытством спросил:
- Слушай, если бы на месте этого болвана Марандила был ты… Я не спрашиваю: сумел ли бы ты взять барона (такой вопрос оскорбителен), но мне интересно - сколько человек бы тебе понадобилось? Против ихних тридцати двух?..
Джакузи с полминуты что-то прикидывал, озирая набережные, а потом вынес свой вердикт:
- Трое. Причем совершенно не обязательны суперфехтовальщики или мастера рукопашного боя; надо только, чтобы они умели - хотя бы по минимуму - работать с метательной шелковой сетью. Видите - все три здешних канала впадают в озеро под низенькими мостами: их просвет - явно меньше десяти футов. Ставлю на каждый по человеку: то, что объект захвата - гондольер, вполне очевидно, но в любом случае у нас была бы система сигнализации… Когда он проплывает под мостиком, оперативник роняет сверху сеть, дальше - прыжок вниз, прямо в гондолу, и укол иглою, смазанной соком манцениллы… Вы были абсолютно правы, шеф: эта его затея - совершеннейшая авантюра, расчет на дурака. Отвлекающий маневр с прокаженным был очень неплох, но это не меняет сути дела… Ни один профессионал не стал бы так совать голову в петлю. Он действительно всего лишь любитель - хотя и блестящий, и удачливый; ему повезет раз, повезет другой, но на третий он таки свернет себе шею…
- Глянь-ка, - прервал его Альмандин, указывая взглядом на противоположный конец площади, - наш несравненный Ваддари уже берет бедного Марандила своею грубой пятерней за всякие нежные места… Ну, этот точно своего не упустит! Кстати - вербовать капитана ты пойдешь сам или пошлешь кого-нибудь из своих людей?