- А меня… тоже купили. Вот, он купил, - Хассем кивнул на Береста. - Но он ко мне хорошо относится, как к своему. У него сначала мастерская была, а потом мы разорились и теперь нанимаемся оба…
Берест приоткрыл рот, но только хмыкнул.
- При нем можно все говорить, - заверил Энкино Хассем.
- Некогда мне, надо идти… - вдруг отчужденно сказал Энкино.
- Энкино! Да ты что? - рассердился Хассем. - Ты сейчас уйдешь, и когда мы потом увидимся? Подожди хоть немного, ну… - он не договорил, не зная, как удержать друга. И вдруг тихо спросил. - Очень плохо, да?
Энкино не ответил и опустил голову. Хассем молча смотрел на него и никак не мог понять, что же изменилось. Он забыл, что вырос. Раньше Энкино сам казался ему взрослее. Разница между ним, мальчишкой, и юношей Энкино с густым пушком пробивающихся усов над губой была ощутимее, чем теперь, когда у Хассема у самого появился черный пушок. И Энкино казался ему почти ровесником, поэтому с какой-то особой, незнакомой ему прежде остротой, Хассем ощущал его беззащитность.
- Хассем, - отрешенно произнес Энкино. - Ты взрослый… Твой хозяин, наверное, вправду хороший человек: ты смотришь почти как свободный. Мне некогда долго говорить: меня накажут… - и тихо пробормотал что-то на своем родном или, может быть, мертвом, непонятном Хассему языке.
- Только не уходи!
Хассем испугался непонятных слов друга и умоляюще схватил Энкино за рукав. Тот не пытался вырваться, его рука казалась неживой.
Берест услышал, что говорят о нем, и подошел. Энкино перевел на Береста измученный взгляд и вдруг упал перед ним на колени. В первый миг Бересту показалось, что у раба подкосились ноги от слабости.
- Господин, купи меня! Я вижу, что ты сам беден… Я тебе отработаю. Я вовсе не бесполезный раб, они все зря говорят! Меня заставляют делать то, на что я не годен. Я бы мог заработать… Я знаю три живых языка, господин, и два мертвых. Я бы мог переводить, писать на базаре прошения и письма для неграмотных. Господин, я бы нашел себе работу, я бы вернул тебе деньги очень быстро. Ты мог бы перепродать меня вельможе и выгадать на этом. Кто понимает, дал бы тебе хорошую цену за образованного раба! Господин, купи меня, я отработаю тебе все…
Энкино закрыл лицо руками. Берест догадался загородить его собой, чтобы не увидел никто со стороны. Он был ошеломлен этой внезапной развязкой.
- Да ведь я… - вырвалось у Береста, и он вовремя осекся. "Да ведь я сам беглый раб!" - готов был воскликнуть он.
Хассем обхватил Энкино за плечи:
- Увидят! Вставай!..
- С колен… не так просто… встать, - весь дрожа, невнятно сказал Энкино.
Берест, заслоняя обоих, настороженно оглянулся.
- Энкино, мой господин тебя купит, я его уговорю. Он купит, я знаю, ты только потерпи… - Хассем вспомнил, что уже не мальчишка, и силой заставил его подняться.
Но тут Берест опять встревоженно обернулся, а от кухни долетел пронзительный окрик кухарки:
- Где этот помешанный? Где его вечно носит?
Хассем сунул в руки Энкино чан:
- Иди скорей, а то влетит! Мой хозяин тебя купит, я его знаю, - повторил он еще раз. - Ты верь, ты потерпи еще немного. Я тоже ждал…
Хассем чуть не проговорился, что ждал спасения от Береста на каменоломнях, но Энкино не слушал: он торопливо пошел на кухню, где кухарка уже бранилась вовсю.
Дождь становился сильнее. На улицах темнело. Берест и Хассем быстро шагали в сторону Богадельни по узким трущобным улочкам, по которым разносился то лай собак, то брань из ближайших окон. Ежась под холодным ветром, Берест говорил:
- Ну, ты дал, Хассем! Выходит, я твой господин - и должен купить этого парня? За какие такие барыши? Что ты наболтал-то ему?!
- А что надо было сказать? - Хассем опустил голову и глядя в землю. - Что мы оба беглые?
- Я не про то, - отмахнулся Берест. - А про обещание твое! Это, брат, не по нашей мошне. А ты сказал: держись, терпи, выкупим…
- Не надо, Берест. Этого ничего говорить не надо, - Хассем поднял на друга блестящие черные глаза. - Я знаю, что буду делать. Тебе оставаться не нужно, ты поезжай с Ирицей на юг без меня. Все правильно. Творец послал тебя, чтобы вытащить меня с каменоломен. А теперь он хочет, чтобы я поступил, как ты: помог Энкино. Ты - мне, а я - ему. Это через нас Творец освобождает людей. Мы пришли в чужой двор пилить дрова. Мы не искали Энкино нарочно. Это знак свыше.
Илла достала из угла потрепанный веник, зажгла фитилек в плошке и принялась бороться с паутиной. Пауков она боялась, но старалась громко не взвизгивать. Зоран полюбовался на нее немного, провожая глазами, и задремал. Он выздоравливал.
Когда с паутиной было покончено, Илла, поджав ноги, села возле Зорана. Он уже крепко спал.
Илла, подперев кулаком подбородок, думала: "И какого рожна мне еще надо? Считай, опять мне в жизни повезло, как с работой, как с жильем. Вон тетки все обзавидовались: даром что хромой и не молодой уже, а не пьет, не дерется, не ругается. И даже не сволочь, - тихо посмеялась давней шутке Зорана Илла и внимательно пригляделась к нему. - Да и не старый он вовсе, если так посмотреть…"
Илла вздохнула. Ей хотелось понять, нравится ли ей Зоран хоть немножко? Девушка рассеянно погладила длинного Зоранова кота, который вытянулся в струнку на одеяле. Илла была молодой, бойкой, смелой, ей хотелось влюбиться так, чтобы сжималось сердце. Иногда ей чудилось, что у Зорана красивое лицо. У него мужественный широкий лоб (Илла с грустной улыбкой отвела ему со лба густую седую прядь), суровые брови и черная, без седины, борода. Люди с первого взгляда побаиваются его. Зоран похож на косматого сторожевого пса, псом уж он точно был бы очень красивым и мощным.
"Я его, похоже что, не люблю… - Илла покачала головой, пытаясь понять свои чувства. - А, наплевать. Ну ее, любовь эту, подумаешь! Вон мать отца любила, и что?"
Поздним вечером в каморку вернулись Ирица, которая после обеда подменила подругу в кабаке, Берест и Хассем. Они зашли за ней в кабак, и Ирица их покормила. В каморке только пили травник.
Илла с Зораном не испугались, когда Берест наконец рассказал, что они с Хассемом бежали с каменоломен. Зоран и раньше догадывался, что его земляка не доброй волей сюда занесло. А Илла лишь восхищалась: в Богадельне всего восхищались теми, кто не позволял страже засадить себя под замок.
- Мы с Хассемом заключили между собой договор не бросать друг друга, - говорил Берест, поднося к губам кружку с травником, горячий пар от которого вился вокруг его бороды. - Значит, и теперь мое дело не сторона. Хассем вон странные вещи толкует: через нас Творец освобождает людей, - добавил он. - Ну, мне это запало в душу… Только как выкупишь раба? Больших денег поденщиной не заработаешь. Не на дороге же нам грабить! А раз так, Энкино остается одно: бежать от хозяина.
Хассем молчал. Он был согласен, что Берест, старший, ведет разговор за обоих.
- Ты, Зоран, отправляйся с Иллой на юг без нас, - продолжал Берест. - Спасибо вам за приют, за хлеб…
Илла хмыкнула:
- Завязнете вы здесь.
- Правда, - поддакнул Зоран. - А хуже того, попадетесь.
- Что скажете, можно парня в Богадельне спрятать? Тут, я слыхал, такие есть катакомбы, куда никакая стража не сунется, - прикинул Берест.
- Нет, - покачала головой Илла. - В Богадельне закон: у нас беглых сразу выдают. И так облавы то и дело, а если бы к нам рабы повадились бегать, от нас бы давно мокрого места не осталось. Сюда ему лучше не появляться.
Берест помрачнел:
- Плохо. А если договориться в порту, чтобы нас взяли на корабль? Я бы Энкино привел к самому отходу. Вывел бы со двора, и сейчас же мы бы с ним в гавань…
Илла подумала немного.
- Вообще-то у нас тут есть контрабандисты. Они могут провезти тайком. Только у меня знакомых никого. Я поспрашиваю у ребят.
Хассем напряженно вслушивался в разговор.
- Это если все пойдет гладко, - недоверчиво сощурился Зоран. - А, может, только вы со двора - вас заметят да и поднимут тревогу?
- Отмашусь! - Берест стиснул кулак.
У Ирицы взволнованно засветились зеленые лесовичьи глаза.
- Ирица, я не попадусь, - стал убеждать ее Берест.
Она только укоризненно покачала головой, видя его уверенное лицо и то, что он улыбается глазами.
Зоран задумчиво почесал бороду: ему было жаль лесовицу.
- Полюбила неугомонного, вот и мучайся с ним, - проворчал он. - Илла, видно, права была: ты ему построже скажи…
- Что сказать? - тихо спросила Ирица.
Повисла тишина. Берест посмотрел на Ирицу. Она ощутила, что он ждет.
- Я не стану тебя упрекать, что бы ты ни сделал.
Ирица видела, как во взгляде Береста ярко блеснула радость. Он огляделся:
- Слышали?
Зоран покачал головой.
- Погоди, Берест. Дай и мне слово, - он в раздумье нахмурил косматые брови. - Ты бежал с каменоломен. Да и я в свое время не добром покинул родные края: ускользнул от цепей и от плахи. Тебя я ближе узнал, ты парень хороший, а нам с Иллой такой попутчик нужен. Так что я тебе помогу, чем смогу. Подвернулся бы случай, я бы сумел заработать сразу много.
Илла вытаращила на него глаза. Хассем чуть не выронил дымящуюся кружку.
- Я ездил с цирком, - сказал Зоран, - ломал подковы, дрался на подмостках. А когда наши дела шли плохо, тогда объявляли: Зоран Неустрашимый, непревзойденный силач, смертельный номер! И с этого мы всегда кое-что имели…
- Слушайте, у нас же есть Плакса. Вот он-то нам все и провернет! Он такие дела умеет обделывать, - спохватилась Иллесия.
В каморке сделалось совсем тихо.
- Плакса?.. - Хассем удивился.