Справа от трона, слегка опираясь одной рукой на камень, а другую заложив за спину, стоял Шахин, старший принц и наследник, Свет своего отца. На его лице абсолютно ничего не изменилось с их недавней встречи.
"Я слишком мало выпил. Я думал, что достаточно, но я ошибся". Поблизости от трона не было ни столиков с угощениями, ни слуг, поэтому Дарвиш выхватил почти полный кубок из руки пожилого лорда, чем страшно его удивил, и выпил залпом. Вино было приторно-сладким, не то легкое, горное, которое он предпочитал. "Увы, принцам выбирать не приходится. И что угодно лучше, чем никакого вина вообще". Возвращая кубок, он подмигнул лорду.
И вот уже ничто не стояло между ним и троном. Даже паж куда-то исчезла.
Сердце неистово колотилось, но Дарвиш продолжал идти вперед, впиваясь глазами в плитки пола. Увидев отблеск золота - внешнего края королевского герба, который обозначал фактическую границу трона, - он опустился на одно колено и на секунду положил голову на другое колено. Как член королевской семьи, Дарвиш мог не ждать королевского позволения встать, но расчет времени вещь деликатная: слишком короткое время - и его обвинят в непочтительности, слишком долгое - и его обвинят в сарказме. Любое из обвинений бывало обычно верным. Часто верными оказывались сразу оба. Но сегодня ночью по некой причине Дарвиш чувствовал себя усталым - ни больше, ни меньше, - поэтому остался в преклоненной позе чуть долее, и пусть они понимают это как хотят.
Вставая, принц слегка покачнулся, вино из последнего кубка тошнотворно болталось в желудке, но голос его был тверд, когда он произносил ритуальные слова:
- Ты просил меня прийти, возвышеннейший?
Дарвиш уже не помнил, когда последний раз называл этого человека отцом глаза в глаза. Традиция требовала, чтобы он держал глаза опущенными, пока король не заговорит. Но Дарвиш не держал. Он никогда не держал.
Глаза короля были такими же обсидианово-черными, как его трон, и излучали ровно столько же тепла, когда король посмотрел на своего третьего сына.
- Сегодня после полудня ты забрал кое-что из Камеры Четвертого, - сказал он без предисловий и эмоций. - Почему?
- Не кое-что, возвышеннейший. Кое-кого.
Длинные пальцы шевельнулись на широком черном подлокотнике.
- Не заставляй меня повторять вопрос.
"Как будто я мог бы заставить", - подумал Дарвиш и едва удержал пьяный язык, чтобы не высказать это вслух. Глубоко вдохнув, он приготовился поведать историю, которую сочинил за вечер, пока пил и флиртовал, но вместо этого вымолвил:
- Мне не понравилось то, что с ним делали.
- Ему делали только то, возвышеннейший, что всегда делают в Камере Четвертого, - торопливо вставил лорд-канцлер.
- Мне не понравилось, что делали с ним, - упрямо повторил Дарвиш.
- Он твой любовник? - В этом вопросе не слышалось ни любопытства, ни беспокойства: Он прозвучал лишь потому, что был неизбежен.
- Нет, возвышеннейший, просто вор, который упал из ночи на мой балкон.
- Тогда почему ты забрал его из Камеры Четвертого? Просто потому, что мог? - Лорд-канцлер вызывающе наклонился немного вперед.
"Он хочет, чтобы я сказал "да", - понял Дарвиш, - дабы они могли прийти и забрать моего вора. Просто потому, что могут". А из размытых воспоминаний о прошлой ночи возникло лицо пленника, как раз после того, как он открыл свои изумительные серебристо-серые глаза.
Дарвиш поднял голову и посмотрел королю прямо в лицо. И медленно сказал, претворяя свои чувства в слова:
- Было уже так много боли… Я не мог позволить им добавить еще…
- Значит, ты взял на себя смелость, - а тон спросил "Да кто ты такой?" - остановить ее?
- Да, возвышеннейший.
Это был его первый откровенный разговор с отцом за многие годы, и Дарвиш видел, что на короля он не произвел впечатления. "Чего ты хочешь от меня?" - хотел спросить принц. Но не спросил. Он знал ответ. Ничего.
- Позволь ему оставить этого вора, отец.
- Что? - словно эхо повторил король мысль Дарвиша. Он повернулся и в замешательстве уставился на старшего сына.
Всего на мгновение Дарвиш увидел задумчивый взгляд в глазах Шахина, какого никогда прежде не видел, а затем он сменился презрением, слишком хорошо ему знакомым.
- Если не что-нибудь другое, то, может, это научит его отвечать за свои поступки.
- Но, мой принц, - запротестовал лорд-канцлер. - Вор. Свободный. Во дворце. Чужеземный вор.
Он сделал ударение на слове чужеземный, и король сдвинул брови. Как и было задумано - Дарвиш не сомневался в этом.
- Ну и что? - Ястребиный взгляд Шахина пригвоздил пожилого лорда. - Как будто за ним не будут постоянно следить.
Дарвишу почудилось, будто он услышал еще одно значение в словах брата. Будто под этим "за ним" Шахин имел в виду не вора, а самого Дарвиша. Но вино помешало ему разобраться.
- Я обдумал этот вопрос.
Ритуальные слова вмиг вернули Дарвиша к насущной теме.
- Вор должен был умереть, если б ты не спас его. Следовательно, у него нет жизни, кроме той, что ты ему дашь. Если, - тон сказал: "Когда", - он тебе надоест, он умрет.
- Так легко распорядиться жизнью, возвышеннейший?
Даже приглушенное жужжание двора, казалось, затихло после этих слов. Король вновь сдвинул брови. Дарвиш хотел найти слова, чтобы сгладить дерзость, но те, что пришли ему в голову, только ухудшили бы дело.
Наследный принц презрительно фыркнул.
- Тебе бы следовало знать, - его голос резал как лезвие сабли, - что своей собственной жизнью ты уже распорядился.
Опасность миновала, и король медленно кивнул, тем самым признав мудрость замечания наследника. Этот третий сын не стоит того, чтобы тратить на него гнев.
- Я закончил с тобой. - Вот и все, что он сказал. Король говорил это всем, кого отпускал.
Дарвиш снова преклонил колено, потом встал, задом прошел девять шагов и еще один. Натянув на лицо беззаботную улыбку, он повернулся и бросился в толпу придворных.
Задумчиво хмурясь, Шахин смотрел ему вслед. Долгие годы он был убежден, что Дарвиш только то, чем кажется: буффон, повеса, транжир. Но сегодня вечером - раньше, в коридоре, и сейчас - Шахин подумал, что видит нечто большее: возможно, принца, скрывавшегося внутри шута.
- Вы выглядите взволнованным, ваше высочество.
- Да?
Хотя Шахин признавал, что лорд-канцлер - выдающийся человек, который в течение десятилетий вел короля и, следовательно, королевство по пути процветания, он не мог относиться к нему тепло. Когда Дарвиш впервые запил, Шахин спросил лорд-канцлера, нельзя ли найти что-нибудь стоящее, чем можно занять брата.
- Вы бы доверили что-нибудь стоящее этому? - ответил лорд-канцлер, наблюдая, как хихикающего Дарвиша вытаскивают из фонтана.
- Нет, - ответил наследник и отвернулся.
Но теперь Шахин спросил себя: может, следовало сказать "да"?
- Вас что-то беспокоит, ваше высочество.
- Ничто, - солгал наследник, и, озадаченный его тоном, лорд-канцлер отступил.
Шахин смотрел, как брат принимает кубок и осушает его. Неужели слишком поздно?
Как только придворные поняли, что Дарвиш вряд ли навлечет на них гнев короля, его быстро обступила смеющаяся молодежь - мужчины и женщины предлагали ему еду, выпивку и самих себя. Какое-то время принц находился среди них, а затем направил свои стопы к Палатам Знати, где леди Харита встретила его с восторгом, который обещала ранее ее улыбка.
Дарвиш ответил с энтузиазмом - только мертвец не ответил бы с энтузиазмом, - но почему-то его сердце не участвовало в этом.
- Ваше высочество, вор проснулся.
Дарвиш высунул ноги из воды на край ванны и сонно посмотрел на них.
- Спасибо, Фади, - сказал он, когда Охам убрал бритву с его горла. - Я навещу его после ванны. Он заговорил?
- Нет, ваше высочество. Только лежит и глазеет в потолок.
- Вернись к нему. - Дарвиш зевнул. - Скажешь, если будут какие-то перемены.
- Слушаюсь, ваше высочество.
Фади поклонился и перевел взгляд от края ванны к телу принца, мерцающему под водой. Мальчишка покраснел, быстро отвернулся и торопливо пошел к выходу.
- Фади!
Он снова повернулся, но уже несколько медленнее.
Дарвиш ухмыльнулся. Жаль, у него нет сил подразнить мальчишку, он, очевидно, очень любопытен, но по-прежнему слишком юн. "А я слишком изнурен, чтобы оправдать ожидания тринадцатилетнего юнца". Минувшей ночью он спал даже меньше, чем обычно. "Девять Наверху, неудивительно, что ее муж столько времени проводит в море".
- Карида еще с ним?
- Нет, ваше высочество. Она ушла нынче утром. Сразу, как вы… - Фади замялся, не находя слов, чтобы описать сцену, когда принца в одной рубашке и сандалиях притащили в его покои два ухмыляющихся стражника. Корчась под взглядом Охама, мальчишка наконец решился, - … вернулись.
- Готов поспорить, у нее нашлось, что сказать о моем возвращении.
Юный одевальщик открыл и закрыл рот. Он не мог повторить слова целительницы и окончательно смешался.
- Ступай. - Дарвиш сжалился над мальчишкой и взмахом руки, разбрызгивая ароматную воду, отпустил его. - Я и так могу догадаться, что она сказала. Иди и смотри за моим вором.
Фади с облегчением выбежал из ванной комнаты.
Потолок был лепной. Аарон знал лепной гипс. Он крошится под пальцами и оставляет следы на руках, и башмаках, и одежде. Хороший вор держится подальше от лепного гипса.
"Ты слишком хороший вор, Аарон, мой мальчик".