Я передал Уильяма Горготу, настаивая, пока левкрот не протянул огромную трехпалую руку и не принял ребенка. Он стоял тихо, широко раскрыв глаза, глядя на моего сына, почти затерявшегося в его широкой ладони.
- Люди чураются меня, и ребенка я прежде не держал, - сказал он. - Они думают: то, что искалечило меня, перейдет к их детям, если я их коснусь.
- Это правда?
- Нет.
Ну, хорошо.
Мы стояли, глядя, как дыхание поднимает и опускает крошечную грудь.
- Ты правильно не хочешь быть мне другом, - сказал я. - Но будешь ли ты другом Уильяму, как некогда Гогу? Мальчику понадобятся друзья. Люди, что получше меня.
Огромная голова медленно кивнула.
- Ты научил меня этому. Каким-то образом указал, чего стоит Гог. - Он поднес Уильяма близко к лицу. - Я буду защищать его, Йорг Анкрат. Как своего собственного ребенка.
41
ИСТОРИЯ ЧЕЛЛЫ
- В гостинице нет мест.
Кай криво усмехнулся ей. Алленауэр набит битком. Он забрался обратно в карету, скинул грязные сапоги.
- Кто?
- Эскорт короля Йорга.
- Значит, вели Акстису ехать до следующего города.
- До Гаусса далеко, а здесь с Гвардией всегда хорошо обращаются. Я слышал недовольство - можно подумать, под этой позолотой и суровыми минами есть живые люди.
- Какая разница. Едем. - Хотя, когда она это сказала, казалось, что не так уж ей и все равно. Она почувствовала что-то не то в воздухе. - Подожди.
Кай подождал, снова наполовину надел сапог.
- Что?
"Палец у меня зудит, что-то злое к нам спешит…" - подумала Челла, а вслух произнесла:
- Просто подожди.
Она подняла руку.
Что-то неправильное. Сухое острое чувство, что что-то не так, словно под веки попал песок. Температура понизилась, или ее телу просто так показалось, потому что пар изо рта не шел.
- Нежить.
Кай тоже почувствовал.
- Прячется. Тантос.
- Что ему нужно?
Самообладание покинуло Кая, когда нежить приблизилась. Керес пугала его. Тантос был хуже.
- Это напоминание, - сказала Челла.
Она отчасти надеялась, что план забыт или изменился, и по мере того, как жизнь снова овладевала ею, эта надежда крепла. Она прокляла Йорга Анкрата и сконцентрировалась на новой задаче.
- Иди в город, найди повозку и нагрузи ее бочонками с элем. Станем лагерем в полях у реки. Гвардия может попировать.
Кай потянул носом воздух.
- Дождь собирается.
- Пусть разожгут костры. Скоро они перестанут замечать дождь.
- Эль поможет. - Кай кивнул.
Однако выдавить усмешку он не смог, теперь, когда смерть шагала так близко, царапая все нервы.
Челла потянулась к кошельку на поясе.
- Возьми это.
Она высыпала в его ладонь четыре тяжелые золотые монеты. Бреттанские.
- Что…
Он подтолкнул маленький сосуд из черного стекла, лежащий у него на ладони среди монет. По тому, как изменилось его лицо, она решила, что он понял.
- Вода Стикса. Одна капля на бочонок.
- Вот это, наверно, здорово. - Челла подняла перед собой и медленно покрутила кубок с элем. Пена уже почти опала, только островки в темном освещенном луной море. - Летать.
- Да.
Кай смотрел в собственное темное море с разбросанными островами. Возможно, оно напоминало ему о его потонувшей стране.
Долгое молчание. Дождь падал совершенно беззвучно. Где-то вдалеке со стороны Алленауэра слышались приглушенные крики - пировала гвардия Йорга.
- Я почти летал. - Кай поставил серебряный кубок на стол между ними. - Однажды.
- А как можно почти летать?
Челла покачала головой.
- Как можно почти любить? - Он поднял глаза в древнее беззвездное темное небо. - Я стоял на краю утеса над Проливом, где волны бьют о белые скалы. И ветер там - он такой холодный, что отнимает тепло, пробирает до костей. Я подался вперед, меня удерживал только ветер, и эти темные волны били далеко-далеко внизу. И он наполнил меня, словно я был из стекла, льда или воздуха, и в моем мозгу остался только этот голос восточного ветра, голос, вечно зовущий меня.
- Но?
- Но я не мог взлететь. Если бы я взлетел, то улетел бы от всего, что мне знакомо. От себя.
Он покачал головой.
- А чего бы мы не отдали, чтобы улететь от себя - таких вот - прямо сейчас?
Челла опрокинула кубок и встала, жидкость расползалась по столу. По всему полю лежали гвардейцы, словно во сне, кто-то все еще в золотой броне, на грязной траве. Капитан Акстис лежал на спине, с мечом в руке, глядя в небо, залитый дождем. Из почти трехсот человек лишь одиннадцать не пригубили алленауэрский эль. Нежить нашла их в темноте и играла с ними, разрывая плоть.
- Тантосу понадобятся остальные?
Кай оттолкнул белую руку маркитантки в мокром платье, с темными от воды волосами, лежащей лицом в грязи. Он поднялся со стула и перешагнул через нее, устремляясь за Челлой.
Кай плотнее запахнул плащ. Туман обволакивал их ноги до лодыжек, поднимаясь ниоткуда, словно из пор земли, белый, как молоко.
- Начинается.
Ощущение чего-то неправильного, царапавшее их весь вечер, червями извивавшееся под кожей, теперь воплотилось в ужас. Когда мертвые возвращаются, кажется, что все идет не так и не туда, словно сам ад выблевывает их.
Сначала сел Акстис, перед своими людьми, перед мертвыми шлюхами, мальчиками с подносами и тряпками. Он не моргал. Вода текла из его глаз, но он не моргал. Неправильно.
Все вокруг поднимались в золотой броне. Вода Стикса не оставила на них следа, кроме тех, конечно, кто упал в открытый огонь. Она делает свое дело неспешно, притупляя чувства, нагоняя сон, парализуя сначала голос, потом крупные мышцы. И наконец наступает смерть. В пальцах Челлы было достаточно некромантии, чтобы знать: они умерли тяжело. Их боль отдавалась в ней.
- Я все еще не понимаю, - сказал Кай. - Скоро кто-то да обнаружит, что с ними неладно. И тогда все эти разговоры о дипломатии обернутся ничем. Хорошо, если мы сможем бежать, прежде чем нас обезглавят, а потом сожгут. Так поступают с подобными нам, разве не знаешь? И то если повезет. А то могут еще сначала сжечь, а потом обезглавить то, что останется.
- У Мертвого Короля есть свои причины.
- И все это - чтобы сеять ужас? По-моему, уже слишком.
Челла пожала плечами. Лучше бы Каю не знать причины Мертвого Короля. Ей бы самой лучше не знать.
- Уезжаем. Верхом.
- Что? Зачем?
Дождь усилился, наверстывая упущенное.
- Ну, можешь остаться в карете, если хочешь. - Челла вытерла воду с лица и сплюнула. - Но там будет Тантос, а путешествовать с нежитью не слишком приятно.
42
Вьена - величайший город на земле. Конечно, я могу ошибаться. Может оказаться, что в обширном Линге, или за Сахаром в сердце Цераны, или где-то в пыльном Индусе есть более великолепное творение рук человеческих. Но сомневаюсь. Богатство целой Империи расходуется во Вьене, год за годом, век за веком, обменивается на камень и мастерство.
- Невероятно.
Макин снял шлем, словно тот мешал ему впитывать великолепие со всех сторон. Райк и Кент ничего не сказали, они словно онемели. Мартен держался рядом со мной, он снова был фермером, словно годы войны, годы, когда он вел армии к победе, ускользнули, и он снова пугался всего этого величия.
- Лорд Холланд показался бы тут деревенщиной, - сказал Макин.
В немногих городах из тех, что я взял за время завоевания Арроу, было хоть по одному зданию, сравнимому с грандиозными постройками, окаймляющими подъезд ко дворцу. Здесь знать старой Империи выстроила себе летние дома всевозможных форм и размеров, то изящные сооружения из розового мрамора, то гранитные здания, устремляющиеся к облакам, состязаясь, чтобы впечатлить императора, его двор и друг друга. Мой прадед был таким дворянином - герцогом Арроу, он владел землями во имя Империи и по воле управляющего. Когда управляющий умер и Империя распалась на части, дед создал себе корону сам - захватил Анкрат и объявил себя королем.
Впрочем, даже во Вьене на улицах ощущалась нервозность. Не просто волнение Конгрессии. Здесь царило напряжение, словно задержанное дыхание. В переулках и на далеких площадях горели костры - сжигали трупы в страхе, что их ожидает худшая участь. Толпы, наблюдающие за нашей процессией, были взволнованы. Гвардеец на норовистой лошади потерял шлем, и местные засмеялись - на грани истерики.
Все четыре дороги во дворец были достаточно широки, чтобы от ворот резиденций на одной стороне не добросить копье до другой. Наша колонна ехала посередине, по пятнадцать в ряд, но тридцать сомкнутых рядов, кареты в центре, обоз позади. Увязавшиеся за нами, включая передвижной дом Онсы, полный продажных ласк, отстали на окраине. Капитан Деверс объявил, что в Золотые Ворота не должны проникнуть нежелательные элементы. Мне пришлось усмехнуться. Уверен, что фургон с проститутками провез бы в эти ворота меньше греха, чем Сотня в ее лучшие дни.
Я ехал дальше и все больше мрачнел. Я приехал сменить одну корону на другую, свой трон - на менее удобное кресло. Возможно, я найду третий путь Фекслера Брюса и залатаю трещины, опутавшие мир. Этого я не знал. Но я знал, что Йорг в новой короне, на троне высшей власти, будет все тем же. Не лучше. Не более способным освободиться от своего прошлого и от шипов, впившихся слишком глубоко.