- Смени ей сорочку и простыни, - словно не слыша её, сказал Том. - И побудь здесь, пока я…
Не переставая говорить, он наконец поднял голову - и умолк на полуслове. Вилма обернулась тоже.
Оба они только теперь заметили Эда.
Руки Тобиаса Одвелла дёрнулись - так, словно он инстинктивно пытался схватить что-то и набросить на женщину, тихо хрипевшую на зловонной постели. В его взгляде, брошенном на Эда, смешались гнев и стыд.
- Уйди прочь, - отрывисто сказал он, и Адриан Эвентри вспомнил, как этот голос велел ему спустить штаны и приготовиться для порки. - Тебе нечего здесь делать!
Он не выразил ни малейшего удивления - и узнал Эда так же легко, как тот узнал его. "А ведь я изменился, - подумал Эд, - и… и он изменился тоже, почему мне сперва показалось, будто нет?.. Как и Вилма, отяжелел, тугие мышцы уступили место жирку, волосы поредели, глаза выцвели… Он теперь старик, хотя я помню его молодым мужчиной, а я - мужчина, хотя он помнит меня мальчиком, но мы узнали друг друга с первого взгляда и в первый же миг. Может, потому, что дело не во внешности, а в том, что один Отвечающий всегда ощущает и помнит другого?"
Адриан Эвентри помнил Тома, поэтому в ответ на приказ повернулся и вышел, как ему было велено. Ничто не меняется.
Он отошёл от двери на шаг и терпеливо ждал, пока Том, отдав Вилме ещё несколько приказаний, выйдет к нему. Они оказались в сумрачном сыром коридоре вдвоём, и на миг что-то ёкнуло внутри - точно так же они столкнулись впервые в Эвентри, когда…
- Что тебе надо?
В полумраке Эд видел его лицо смутно, но ему и не требовалось света, чтобы различить неприязнь и раздражение.
- Мне нужна Алекзайн. Я должен задать ей несколько вопросов.
- Задавай хоть дюжину - она тебе не ответит.
- Я могу видеть её, Том?
- Ты уже видел.
Эд недоумённо моргнул. О чём он…
Гилас… нет.
Это зловоние, яркий солнечный свет, снопом ложащийся на запертую дверь в купальню, и существо на постели…
Нет!
- О боже, - прошептал Эд, протягивая руку и касаясь ладонью стены - он всегда так делал для верности, когда у него слабели ноги. - Как… почему… что случилось?
Том молчал. Это было усталое, измученное молчание, говорившее больше слов. Потом Эд почувствовал прикосновение к своему плечу - то самое, его он тоже помнил, и, как прежде, инстинктивно напрягся. Эта рука всегда вела его туда, где он не хотел быть, и она же когда-то успокаивающе поглаживала его по затылку. Держись, парень, ты уже взрослый.
- Пойдём, - сказал Том. - Здесь не лучшее место для разговора.
Лучшим местом для разговора была комната внизу, та самая, где Алекзайн когда-то читала книгу, страницы которой шевелил ветер. Том подошёл к креслу, в котором она сидела, когда позвала к себе Адриана и спросила, на что он готов ради неё, и опустился туда с осторожностью человека, привыкшего беречь спину. Он немного расслабился, и от этого только заметнее стала его дряхлость. Не физическая. Просто он очень устал жить и ни от кого этого не скрывал.
- Когда тебя схватили Индабираны, - без предисловий сказал Том, - она вернулась за мной в ту таверну, где на нас напали наёмники - помнишь? Она со мной говорила. Не так, - он постучал костяшкой пальца по своему виску, - а просто говорила, как прежде. И в конце концов убедила, что я должен предоставить тебя самому себе. Говоря по правде, именно этого я и хотел, только думал, что права не имею. И когда я согласился, она внезапно потеряла сознание и… стала стареть.
- Стареть? - повторил Эд.
- Я своими глазами видел, как ссыхается её кожа, краска сходит с волос, тают мускулы… как она становится такой. Ты видел, - его голос звучал совершенно ровно, но именно в этом спокойствии Эд отчётливо видел след ужаса, который Том испытал в тот миг. - За несколько минут она превратилась в столетнюю старуху. Я думал, она умерла. Она почти не дышала и всю ночь была без сознания. А потом очнулась.
Он умолк, и молчание было враждебным, как будто он ждал вопроса, в котором прозвучит обвинение или упрёк. Но в чём Эд мог его обвинять? В том, что Том не убил её сразу?
Господи, ведь прошло двенадцать лет…
- Том, кто она? Во имя всего святого, кто она такая?
- Никто, - с горечью ответил тот. - Просто женщина из обедневшего рода, ещё девочкой отданная в монастырь Яноны. Когда она была подростком, Янона забрала себе её тело, чтобы найти своего Отвечающего. Боги не могут говорить с нами напрямую, сами, они слишком отличаются от нас. Каждый выбирает собственные пути. Яноне нравятся женские тела - она знает, как они воздействуют на нас… на мужчин. - Он коротко и сухо усмехнулся губами, из которых давно ушла кровь. - Дух этой девочки, Алекзайн, оказался силён, её нрав полюбился Яноне, и она надолго осталась в этом теле. Очень долго по человеческим меркам. Алекзайн сопровождала пятерых Отвечающих. Пятерых, Адриан.
Пятерых… По одному в каждом поколении.
Сто лет.
- А теперь?.. - с трудом спросил он.
- Теперь она, видимо, решила, что с этого тела довольно. Или с этого духа… Янона ведь не уничтожила и не вытеснила душу Алекзайн из тела. Они обе всё это время были внутри. Я даже представить себе не могу, каково это - делить свою голову с богиней… с Неистовой дочерью Молога. Она очень редко пыталась забраться в мою, едва касалась меня, и всякий раз я едва не сходил с ума. Я сходил с ума… Адриан, я был безумцем, законченным безумцем, когда сделал всё, что сделал. Но Алекзайн была гораздо безумнее, потому что нельзя сто лет делить себя с Яноной и не сойти с ума.
- Откуда ты знаешь всё это?
- Она мне сказала. Пока ещё могла говорить. Она всё помнит. Всё, что делала - и что Янона делала с помощью её тела. Ей… ей стыдно, Адриан. Она просила, если я когда-нибудь встречу тебя, попросить у тебя за неё прощения.
- За что? - Эд снова протянул руку и коснулся пальцами стены. Глупый жест, привычка, а не необходимость. - Это не её вина. Всё, что делала… эта… богиня… всё это была её воля.
- И ты эту волю выполнял. И до сих пор выполняешь. Я прав?
- Да. - Не было смысла отрицать. - Выполняю и выполнял. И выполню.
- Жизнь тебя ничему не научила, - с отвращением сказал Том.
- Ты ошибаешься. Просто я учился тому, чему она хотела меня научить. Чтобы я выполнил свой долг.
- Какой долг, Адриан? Янона безумна. Всё, к чему она прикасается, она заражает безумием. Алекзу… тебя, и меня…
- Так удобно верить в это, - резко сказал Эд. - Удобно, верно, Тобиас Одвелл? Или Томас Лурк - кто ты там теперь? Ты называешь себя безумцем и всё, что делал, а ещё хуже - то, чего не сделал, списываешь на безумие. Но ты не безумен, ты в ответе, за сделанное и не сделанное, так же, как и я.
- Ты прав, - тихо сказал Том. - Ты всегда был прав. А я всегда трусил. Я…
- Это то же самое оправдание, - отрезал Эд. - Трусость, безумие, слабость - не важно. Всё - лишь бы повод отбрехаться от твоего бремени. И как тебе, легче жить, веря в это? Вправду ли легче?
- А тебе, вижу, нравится то, чем она тебя сделала. Ну и как, Адриан Эвентри, многого ты достиг? Изменил мироздание? Спас мир? Или ты только на середине пути?
В голосе Тома звучала насмешка - но слишком явно сквозь неё пробивалось плохо скрываемое замешательство. Эд ощутил острый приступ вины - за то, что пришёл сюда, разбередив его раны, и за то, что Том говорил правду.
- Да. Я на середине пути. И да, Том, мне это нравится… если бы не нравилось, я бы тоже обезумел, или притворился, что верю в своё безумие, - так, как ты.
- Настоящий безумец себя таковым никогда не признает.
- О, в самом деле? Тогда это означает, что ты в здравом уме. А я, может быть, нет, но, увы, я не могу позволить себе роскоши в это поверить.
Том тихо засмеялся, одновременно и с грустью, и с облегчением.
- А всё-таки она не ошиблась в тебе. Ты сильнее меня… мальчик.
- Да. Давай, насмехайся. Я был глупым мальчишкой и остался им, знаю. Я не особенно задумываюсь, что делаю. Может, именно поэтому Отвечающий - всегда мальчишка.
Смех Тома оборвался.
- Что, уже появился новый?
В его устах это звучало так… буднично. Так закономерно.
- Именно об этом я и собирался спросить у Алекзайн, - бросил Эд, тщетно пытаясь скрыть досаду. - Она послала ко мне какую-то девицу, бродяжку роолло, и с ней передала мне эту прекрасную новость. И, проклятье, я знаю, что она не солгала! Я чувствую это, чувствую его! Он…
- Погоди, - осадил его Том. Эд умолк, ещё больше раздосадованный тем, что его перебили, - ему так хотелось наконец выплеснуть все свои тревоги человеку, которому не надо было объяснять их непростую суть. - Когда это случилось? Когда ты встретил эту девицу?
- Два месяца назад в Сотелсхейме. Она…
- Это невозможно, Адриан. Янона покинула Алекзайн двенадцать лет назад. Как я понимаю, все эти годы ты был предоставлен самому себе - она действительно очень в тебя поверила… Но кем бы она ни пришла к тебе снова - это не Алекзайн.
Тёмные полные губы… блестящие глаза, волосы, заплетённые в косы, пыль на подоле, месившем грязь на всех дорогах мира… "Роолло забирает то, что хочет забрать, роолло крадёт песню и оставляет её себе". И тихое, тёплое "Теперь можно" у самых губ.
Янона Неистовая хотела взять себе своего Отвечающего, своего мученика - и взяла. Много раньше, чем он это понял.
- Ты прав, - сказал Эд. - Том, ты прав… я такой дурак.
- Ты не дурак, Адриан, - сказал Тобиас Одвелл мягко. - Я давно тебе говорил: не будь к себе чересчур суров, помнишь? Просто ты не принадлежишь самому себе. И никогда не принадлежал. Так же, как я. Я зову это безумием, а ты зови как хочешь.