- Ни одна книга на свете на самом деле не написана… Книгу можно лишь убедить в ее содержании… Шельмец! Столько лет прошло, а помню каждое слово. Прости за De l’infinito, ему упорства не занимать.
Она отошла от полок и сделала зигзаг по комнате, разглядывая мебель и безделушки. Пророческий труд Джордано Бруно тут же успокоился, перестав дымить и пощелкивать переплетом.
- Ты ведь не прекратишь?
- Нет. Пусть немного позабавят друг с друга. Представь: гномы и тролли - лучшие друзья! Те и другие охотятся на людей, сами не понимая, какого хрена происходит. Каково?! Нехилое приключение, дорогуша. Шикарная пьеса. И я не намерена ее прозевать, - твердо сказала гостья. - Сестра… - начала она было, посмотрев на обманчиво хрупкую фигуру хозяйки, что смотрелась куклой рядом с пришедшей, но тут же перебила сама себя: - Много дел, милочка! Не скучай и не переборщи с этим, - она кивнула на бутылки. - Я оставляю твой дом.
С такими словами закованная в латы женщина легко подняла меч весом с конскую ляжку и вышла через распахнувшиеся перед ней двери. За ней тянулся шлейф сладковатого запаха свежей крови.
Леди Ралина даже не проводила ее взглядом.
Глава 14. КАЖДОМУ СВОЕ
В последние дни заметно похолодало, так что ворота оставляли закрытыми даже на ночь. Лошади с храпом вдыхали тяжелый воздух. Самые молодые беспокойно били копытами в деревянный настил, кроша в пыль солому на полу. Под крышей яростно возились птицы, устроившие гнезда среди стропил. Время от времени с деревянных балок вниз срывался очередной кот, оглашая конюшни матом отчаянья.
Тунгри не любил это время. Не потому даже, что становилось больше забот, что день был короток и мир по шею стоял в холодной темноте. Он сопереживал лошадям, зная за столько лет, насколько мучительно этим умным и жизнерадостным животным, рожденным нестись свободными по высоким травам, стоять взаперти здесь, в дощатой полутьме, жуя зачерствелую солому, или тащиться изнуренными на ветру, ломая взгляд о стиснутую шорами картинку убогих улиц.
Он шептал лошадям часами в сером сумраке только им одним известное, стоя рядом в пропотевшем ватном халате. Иногда совсем тихо, иногда чуть громче, чтобы было слышно во всех стойлах. И тогда лошади затихали до утра.
Потом, уже к полуночи, Тунгри шел в пристройку, которую занимал двадцать лет, и, не вздувая огня, ложился спать тут же на голой лавке. Ему снился сон, в котором он сам был другим, юным, наделенным мягкой податливой судьбой, лишенной троп, которая могла, казалось, вывести его куда угодно. Той судьбой, что с годами обратилась из гибкой от соков ветви в сухую жердь, приставленную к бревенчатой стене, вырваться за которую ему уже не было дано.
Но иногда, очень редко, он тоже слышал тихий шепот у своей головы и улыбался во сне, растворяясь в лучистом чуде…
В дверь пристройки настойчиво постучали.
* * *
На удивление скоро после прибытия сполна насладившись столичным гостеприимством, путешественники поспешили выбраться наружу тем же путем, что вошли в город, - не хватало еще заблудиться в этих змеиных гнездах…
Обнаружив какую-то покосившуюся конюшню у Северных ворот, за место в которой драли фантастическую цену, они наконец высушили одежду и вдоволь наелись горячей жирной похлебки, от которой всех шестерых потянуло в сон.
Как оказалось (что бы никогда не пришло в голову жителю деревни), особо дорого было устроить на ночлег немолодую покладистую Клячу, за место для которой просили едва не больше, чем за всю остальную труппу, - не считая Аврил, которой тут же и не раз многие предложили ночлег, за который обещали заплатить сами.
Растянувшись на пахучем сене, они проспали так сутки напролет, наслаждаясь теплом и абсолютным покоем. Только изредка во дворе брехали собаки, да какой-то особо настойчивый петух гонялся за своим гаремом - судя по отголоскам скандала, безрезультатно и с потерями для себя.
Затем путешественники встали и основательно заправились беконом с тушеными бобами, пока глаза не полезли на лоб от сытости. (Важным открытием стало то, что, придерживая их ладошкой, можно съесть вполовину больше.)
После ужина все снова зарылись до носа в сено с твердой убежденностью никуда из него не выбираться до конца времен. Рай на земле вполне мог выглядеть как отгороженный досками угол в старой конюшне, плюс дымящийся котел с сытным варевом. И никакого расписания. Времена суток тоже пусть постоят в сторонке. И очень кстати, что тут вовсе нет окон. Отсутствие золотых канделябров, так и быть, скрипя зубами, перетерпим. Как и сортир во дворе - тоже мне проблема столетия…
* * *
- Утром надо разведать, что да как, - раздался в темноте голос Хвета. - Пора приниматься за дело, денег у нас не пропасть.
За перегородкой дернулась во сне лошадь.
- Спи уже, а, Хвет…
- Я выспался.
- О… - мученически застонала Аврил.
- Пройдем по площадям, место присмотрим, - присоединился к нему Бандон. - Тут, небось, еще платить придется, чтоб выступать дали…
- Бан, заткнись.
- Прости, Аврил.
- Надо найти ночлег подешевле. Этот урод-хозяин содрал с нас как за дворец! - возмутился Гумбольдт из своего угла, потягиваясь со скрипом и щелчками, будто кто-то ломал на части старую прялку.
- Заткнитесь вы все! Я хочу спать! - закричала Аврил, перепугав Клячу. Лошадь отчаянно заржала и ударилась боком в стенку.
- У-ук! - заявил о себе макак.
- Ты еще не выспалась? - сочувственно поинтересовался Гумбольдт.
- Сколько раз нужно сказать об этом?!
- Ладно, утром разберемся, что делать…
- Приятных снов.
- Ага.
После минутной тишины из темноты выдал тираду Хряк - оттуда, где, по разумению, никого не могло быть:
- Если кто пойдет в сортир, не наступите на меня. Тут у двери прохладнее… - толстяку вечно было жарко, и он искал, где бы прилечь на сквозняке.
- Сходим тебе на голову, - живо пообещал ему Гумбольдт.
- Поцелуй меня на ночь, безмозглая каланча, - ответил Хряк старому другу. - Ай-й-о!
- Еще слово, Хряк, и я кину в тебя поленом, - пообещала добрая фея Аврил, снова заваливаясь на подстилку.
- А это что было?!
- Первое полено.
- Ты мне чуть глаз не выбила!
- В следующий раз буду точнее. И заткнитесь вы все, ради всех богов! И ты тоже, Гум, - строго предупредила девушка, по звуку нащупывая следующий метательный снаряд.
- Я ничего и не говорил.
- Гум!
Тишина.
- Пойду пройдусь.
- Я с тобой.
Шаги и шорохи в темноте.
- Ай! Я же просил! Ты наступил мне на лицо, кретин!
- Проваливай с дороги, жирдяй, ты припер дверь.
- У-ук?
- Аврил, ты идешь с нами?
- Да!!!