Ичивари пересек зал и склонился через плечо Вики над столом. Она рисовала линии, быстро обозначая парк и деревья, поясняла и вздыхала, но голос оставался ровным. За спиной стоял Бгама и тоже смотрел, потом подался вперед, положил руку на плечо… И в глазах стало темно. Очнулся Ичивари в кресле. Сознание работало безупречно, тело не слушалось точно так, как однажды на корабле. Вики сидела в соседнем кресле, по-прежнему спокойная и серьезная, за ее плечом стоял Бгама. Тори в комнате не было.
– Слушай внимательно, это важно. Чернорукавники служат ментору, отрекшись от мира. Когда ментор или один из пременторов объявляет кого-то еретиком, они окружают дом и, если их не впускают добром и не выдают того, кто назван нелюдем, то вырезают всех. Потом дом сжигают. Тебя объявили еретиком. Если я дам тебе сбежать, они зарежут всех. То есть меня, баронессу и доверенное лицо герцога Этэри, может статься, не тронут, но вот прочих…
Вики чуть помолчала, прикрыв глаза и стараясь восстановить покой. Было странно сидеть, ощущать полное бессилие и не испытывать отвращения к обманувшим людям. Еще более неожиданным было растущее сомнение в подлости их поведения. Ичивари постарался опустить веки, моргнуть, показывая свое внимание. Бгама улыбнулся, кивнул:
– Тори надо спасать, ты хорошо думаешь, да. У нее нет речи, но есть язык. Ее будут из-за этого убивать медленно. Ты сильный, лучше ты терпи. Я бы сам терпел, но я не нужен никому, плохо. Не могу помочь.
– Ты беглый страж герцога, твое имя Костес, ты мой любовник, и с головой у тебя нелады, – ровным тоном сообщила Вики. – Только так и никак иначе. Даже если войдет твой отец, начнет петь утреннюю молитву Дарующему и потребует покаяния… Понял? Я постараюсь сдать тебя герцогу, это гораздо лучше… Этэри старый хлаф, но не кретин. Он не захочет войны. Ментор же, наоборот, готов пойти до конца и сжечь побережье вашими руками и вашим оружием. Сейчас главное – дождаться Этэри. Скоро ты уже сможешь говорить. Надеюсь, это нам не навредит.
Двери распахнули двое темнокожих слуг, склоняясь до самого пола. Вики встала, тоже поклонилась и замерла, не поднимая головы. От галереи широким шагом, не кланяясь, вошел молодой худощавый мужчина в бордовой мантии с широкой черной каймой и такой же черной накидкой. Жадным взглядом впился в Ичивари, по лицу пробежала тень улыбки. Мужчина сел к столу, огляделся, жестом предложил Вики подойти ближе и указал место, куда следовало переместить кресло:
– Сядь, чадо. Ибо привело меня сюда дело великой важности, воистину. Дитя с душою чистой, как горный родник, явилось в храм Дарующего с покаянием и вестью… Ересь выявлена, большая ересь. И помощи я жду от тебя, и вижу в тебе усердие немалое. Обезврежен злодей?
– Радетель, – ласковым, тихим голосом выдохнула Вики, безупречно демонстрируя благоговение. – Великая честь для нас принимать в скромном доме столь почетного гостя. Увы, ваши слова смущают меня и вынуждают к покаянию в грехе… Прементор Дарио, могу ли я быть с вами откровенна…
– Покаяние есть путь к просветлению и прощению, чадо, – порадовался прементор, хищно и даже победно щурясь. – С кем еще и быть искренней, как не со служителем Дарующего, чашу благ его держащим.
– Грех мой, – скорбно вздохнула Вики, пряча лицо в ладонях, – есть слабость тела моего… Сей юноша младше меня на восемь лет, он красив и наивен, я сочла возможным спрятать его от гнева господина здешних земель и, повинуясь наущениям тьмы, совершить блудное дело…
Вики повела плечом, виновато поправила платье и вздохнула, глядя в пол и скорбно опустив уголки губ. Прементор забеспокоился, на высоком гладком лбу прорезалась морщинка. Кожа чуть побледнела, глаза сузились. Сказанное мало походило на ожидания.
– Тяжкий грех, – сухо и без выражения буркнул прементор. – Чадо, но не впадаешь ли ты в еще больший грех, ложно именуя сего еретика и покрывая истинное его происхождение – а именно зверский лик коварного служителя хлафа?
Вики охнула, всплеснула руками и с неподдельным страхом глянула на прементора, совершая жест очищения светом и второй, призвания благодати. Губы задрожали, женщина порылась в складках платья и добыла платок, промокнула слезинку, сбежавшую по щеке. Полезла снова в складки платья, добыла флакон с солью и поднесла к носу. Помолчала, вдыхая и морщась. Со стуком поставила флакон на стол.
– Такие слова нельзя произносить, не имея основания. – Голос стал строгим и спокойным. – У вас они имеются, радетель? Я не табернская девка, чтобы задирать юбку, не вызнав точно, кого приютила на ночь. Это Костес Дальри, сын краснодеревщика, выкупленный его светлостью три года назад для бессрочной службы. Или краснодеревщик и есть нечистый, или вы только что упомянули столь мерзостное слово, намекая на недостойное поведение моего покровителя?
– Чадо, каяться тебе надобно, но не обвинять служителей Дарующего. – Выдержка почти изменила прементору, губа дернулась, но затем лицо сделалось снова непроницаемо безразличным. – Сей еретик по происхождению не тагорриец. И не мое дело доказывать… Я пришел забрать то, что принадлежит храму.
– Он принадлежит герцогу, за него уплачено пять монет золотом, цена немалая. Люди не самые бедные покупают лошадей и платят дешевле, даже вместе с повозкой, – прежним ровным тоном сообщила Вики. – Как вассал герцога я обязана передать его имущество хозяину… – Женщина чуть усмехнулась. – Пусть и несколько подержанным, грешна. Вам придется доказывать свое право. Это земля рода и-Вальса де Брава, но никак не ордена. И я протеже светлейшего Этэри, а не сообщница еретика. Давайте попросим подать нам легкий завтрак и мирно обсудим разногласия, как подобает людям нашего круга. Помнится, до отречения вы носили имя и-Фойен, знавала я вашего батюшку, милейший человек, весьма вежливый и расположенный к их светлости. Кажется, даже вассал кузена Этэри…
Вики задумчиво шевельнула бровью, чуть улыбнулась и кивнула слуге, разрешая внести уже готовый поднос с едой и напитками, затем второй, третий. Прементор, увидев подносы, покривился, как от кислого, но виноградную гроздь выбрал и от питья не отказался. Вкушал он по мере сил быстро, но откровенно поспешной трапезу сделать не мог, не желая умалять собственную значимость. Хмуро покосился на Ичивари, снова истратил немало времени на изучение содержимого трех блюд и второй перемены, поданной по указанию Вики.
– Еретик не лишен речи?
Вики покачала головой.
– Что же он молчит? Или не знает правил приветствия особы прементора?
Ичивари зашептал непослушными губами, едва ворочая тяжелым языком. Он знал правила, спасибо оптио Алонзо. И молитвы знал, в этот час полагалось читать "Утреннее око света". Кажется, даже Вики не ожидала столь высокой осведомленности своего пленника о законах и обрядах ордена, прементор же огорчился неподдельно и глубоко. Но не сдался:
– Что есть чаша света?
– Душа божественная, полнотой совершенства наделенная, – отозвался Ичивари.
– Что есть чаша тьмы?
– Средоточие пороков и заблуждений, лишающих нас счастья обрести царствие его, отрава для души, подносимая грешникам искусителем, – вздохнул махиг.
– Он слишком хорошо знает канон… для краснодеревщика, – поморщился прементор.
– Позволю себе отметить, ваша благость, на вас трудно угодить, – с долей ехидства вздохнула Вики, снова потупившись и скорбно опустив уголки губ.
Дарио едва заметно шевельнул рукой, давая знак своим слугам, ожидающим без звука и движения в темной галерее. После длительной паузы зашелестели шаги, двое служителей в черном провели в зал Лауру – бледную, с огромными испуганными глазами и совершенно серыми губами, явно искусанными в кровь ею же самой…
– Чадо, повтори то, что на исповеди ты сообщила гратио в порыве молитвенного откровения, – негромко приказал прементор, покосился на Вики и нехотя добавил: – Если желаешь говорить, ибо тайна исповеди нерушима.
– Эта белобрысая каналья – бледа, – громко и внятно сказала Лаура, тыча пальцем в хозяйку дома. – Я заперла дверь покоев, так она на кочерге через дымоход пролетела. Липнет к моему Костесу, падаль сакрийская.
Вики поморщилась и повела плечом, ее глаза чуть прищурились и потемнели от гнева. Прементор заволновался, услышав повторно то же имя "еретика". Попытался снова подать знак, но Лаура уже кричала в голос:
– Куклу мою забрали, двадцать серебряных монет пообещали и не отдали… И золота еще двадцать, и пусть подавятся, потому что он мой, я его заберу отсюда, из этого хлафского логова!
– Это и есть ваше доказательство? – заинтересовалась Вики, с нескрываемым презрением рассматривая Лауру, продолжающую кричать и выть.
Ичивари тоже смотрел на арпу и ощутил приступ страха. Он не желал бездомной девчонке зла, и так натерпелась. Но если сейчас ударит молния и начнется невесть что за окнами… Тогда уже не он будет объявлен еретиком, и арпу, увы, опять станут забивать камнями. Но погода не портилась, а Лаура устала кричать и замолчала, с сомнением рассматривая нечто на ладони. Черное, маленькое, круглое, выкатившееся из глаза и жгущее руку… Ичивари задышал тише и спокойнее. Вот и все. И нет больше арпы. Зато есть понимание того, что как ни назови высшее, оно всегда одно. Дарующий или духи, чаша или висари – а Слеза выкатилась точно так же, отмечая совершённое предательство и отказ высшего вверять силу этой душе, оскверненной содеянным.
– Чадо, тебя отведут в карету и отвезут домой, – тихо и огорченно бросил прементор.
– Она не умна и не добра, – поморщилась Вики, роясь в саквояже, – но Костес просил за нее и был убедителен. Вот бумаги. Для этой девочки я хлопотала о месте в обители Чаши Благодатной. Передаю вам, радетель. Может быть, вы сочтете уместным ускорить решение вопроса… Я буду признательна.