- Зачем?
- Старик должен всю дорогу загадывать мне загадки.
- Но зачем?..
- СКУЧНО, - снова сделав большие глаза прогундосила уткоженщина, и Иванушка подумал, что, наверное, ее человеческой половине сейчас холодно, в отличии от птичьей, и насморк скоро перейдет в синусоиду. Или ринусит? Или в синусо…идит?….идет?…едит?.. Как это называл их придворный знахарь, когда давно, в детстве, по заданию матушки пугал их с братьями, заставляя зимой всегда ходить в шапках? А интересно, к зиме она на юг улетает, или тут плавает в какой-нибудь проруби? И питается лисами, начитавшимися сказок про Серую Шейку?
- …Но если я хоть одну отгадаю - я сразу же нырну, - капризно-злорадное окончание коммерческого предложения дивовища вернул уплывшего невзначай в воспоминания и размышления царевича в здесь и сейчас.
- Но зачем?! - воскликнул Агафон.
- Я же сказала - СКУЧНО, - скроило физиономию явление. - Вы выбирайте. Дальше по этому берегу - непроходимые дебри. Через реку вам самим не переправиться - течение на середине сильное. Условие мое знаете. Ну, что?
- Но вы…
- Но мы…
- Согласны, - хитро прищурился дед Зимарь. - Когда отплытие, пава величава? Извини, не знаем, как звать тебя - величать, по имени называть.
- Плывем сейчас, - ткнула себе за человеческую на утиную спину уткоженщина. - А зовите меня просто Матрена. Мне сегодня это имя нравится.
- Так у тебя что ж - каждый день новое имя? - удивился чародей.
Матрена с отвращением поглядела на него и, преувеличенно жестикулируя, как желают это при разговоре с глухими или тупыми, повторила:
- СКУЧНО. Повеселюсь сегодня. Ваши загадки - раз плюнуть. Я живу долго, все видела, все знаю. Про клубок могли не догадаться только такие дурачки, вроде вас, людей. Когда отгадка сама в голову просится. Ну, что, не испугались?
- Вперед! - вызывающе выпятив подбородок, Иван сделал первый шаг на посадку.
За ним последовали и его спутники - дед Зимарь, лукаво усмехающийся в бороду, и специалист по волшебным наукам Агафон со своим неразлучным мешком, все еще красный, вспотевший и злой от принародного позорища с треклятым клубком, и дернула его нелегкая у Бабы-Яги в избушке его с чердака спустить.
Оттолкнувшись где-то под водой от дна утиными лапами, явление развернулось и поплыло от берега.
- Ну, начинайте, - прогнусавило оно, и Зимарь начал.
- В лес идет - домой глядит. Из лесу идет - в лес глядит. Отгани-ка нашу загадочку, пава.
- Хм… - потерла подбородок кулаком Матрена. - В лес идет… Домой… Из лесу… Опять же в лес… Хм… Ну, так это я знаю. Это мужик. В лес идет грибы собирать - и оглядывается. Ну, что, угадала?
- А еще-ка подумай, красавица, - усмехнулся старичок.
- Чего? Неправильно, что ли? - обиделось дивовище.
- Нет, родимая, неправильно.
- Эт почему? По-моему, угадала. Мужик. Идет в лес - смотрит назад. Из лесу - смотрит в лес.
- Так ить упадет он, ежели назад смотреть будет, а не под ноги, - засмеялся дедок.
- Хм… И верно… почесала в свалявшейся копне неопределенного цвета волос Матрена. - Назад идет… В лес смотрит… А, поняла! Это рак! Он задом ходит наперед, а смотрит-то назад!
- Ай, опять не угадала, пава!
- Это почему еще?
- Раки задом наперед не ходят, дорогая-золотая ты наша. И зачем раку из леса да в лес ходить?
- А-а… Чтоб тебя… - плюнула уткоженщина в досаде. - Ну, хорошо. Сдаюсь. Кто это?
- Топор у мужика за поясом.
Даже по спине ее было видно, как она нахмурилась и шевелит губами, совмещая загадку с отгадкой.
- Ну, так не честно, - наконец повернулась она к пассажирам. - Вы полегче чего задавайте. А то - нырну.
- Ну, полегче, так полегче, - без споров сдался Зимарь, и выдал на-гора:
- В лесу выросло, из лесу вынесли, на руках плачет, а по полу скачут.
- Кто скачет? - уточнила Матрена перед тем, как задуматься.
- Все, - просто объяснил Зимарь. - Кто слышит, как плачет - те и скачут.
Матрена подумала, и пришла к выводу:
- Так это лешаченок, поди. В лесу вырос, из лесу его забрали, ему у людей плохо, вот он и плачет.
- А скачет кто?
- Н-ну… Люди скачут?
- Зачем?
- Может, у них от его плача голова болит, - с сомнением предположила Матрена и выжидательно оглянулась.
- Ох, не угадала, сердешная, - хлопнул себя по коленкам Зимарь. - Ох, опять не угадала. Ну, что? Али сдаешься, али как?
- Как - не угадала? - сердито поджала губы уткоженщина. - Что значит - "не угадала"? А что это, по-твоему?
- А балалайка, милая, балалайка. Из дерева лесного деланная, играешь в нее - будто плачет, а народ пляшет.
- А-а… Хм. И верно. Балалайка. Подходит. Кхм. Ну, ладно. Дальше давай, дед. Да только полегче, полегче выбирай! А то ить нырну часом.
- Да ведь как скажешь, пава-величава, - поклонился дед и продолжил: - Синенька, маленька, по городу скачет, всех людей красит.
Лицо у Матрены вытянулось.
- Маленькая девочка-хулиганка сама упала в краску и теперь всех тоже пачкает?
- А нет, пава. Не угадала, - заухмылялся дед. - Это иголка стальная, всех одевает-украшает.
- Хм. А ну, еще загадай!
- Висит груша, нельзя скушать.
- Тетя Груша повесилась?
- Светильник под потолком!
- Ах, чтоб тебя!.. А ну, еще!
- Ладно. Вот такую теперь загадку, красавица, отгани. Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. Ты это сама, поди, бессчетное множество раз видала, сразу скажешь, легкая загадка.
- Да? - возмущенно изумилась Матрена. - Да врешь ты все, старик! Да рази ж такое возможно, чтобы воры хозяев крали! Ну, а дом - что я, думаешь, дома не видела? Как дом может уйти в окошки? Что ты несешь такое? Так и скажи, что быть такого не могет!
- А вот и могет! А вот и могет! - Зимарь только что не хихикал. - Сдаешься, али как?
- Сдаюсь, - многозначительно прищурилось дивовище. - Нут-ка, говори свою отгадку, ежели такая есть.
- Да как ей не быть, пава, - взмахнул руками старичок. - Это же пришли рыбаки, рыбу из сетей вытащили, а вода в ячейки вытекла.
- Как, и все?!.. - неизвестно, что у уткоженщины открылось шире - рот или глаза. - И верно ведь… Ай, да старик! Ай, да затейник! А ну, еще загадай!
- Да легко! - Зимарь вошел в азарт. - Четыре четырки, две растопырки, третий - вертун.
- С… сдаюсь!
- Корова!
- А еще! - тут не на шутку разохотилась и Матрена.
- Стоит копна посреди двора, спереди вилы, сзади метла!
- Сдаюсь!
- Корова!
- Еще!
- Стоит сноха, ноги развела, всех кормит, сама не ест.
- Корова?
- Соха!
- Еще!
- Скоро ест, мелко жует, сама не глотает, и другим не дает!
- Соха?
- Пила! Шла свинья сквозь быка по железному следку, хвост смолевой!
- Н-не знаю!
- Иголкой сапоги тачают!
- Еще!
- На ямке, ямке, сто ямок с приямком!
- Еще!
- Наперсток! А нут-ко, эту загадку отгани! Пошел я по тух-тухту, взял с собой тав-тавту, нашел на храп-тахту; кабы да не тав-тавта, съела б меня храп-тахта!
- Ну, ты даешь, старик! Это даже не выговорить!
- Пошел я по лошадь, взял с собой собаку, нашел на медведицу, пава!..
- А ну, еще давай!
Расслабившись на покрытой жесткими перьями, без устали под ними двигающейся спине дивовища, Иван и Агафон с улыбками наблюдали за дуэтом Матрены и Зимаря.
За кормой их вошедшего в раж игромании судна пенился белый след от мощных утиных лап, а на противоположном берегу, который становился все ближе и четче с каждой минутой, уже ясно просматривались невысокие горы, покрытые полураздетым лесом, прибрежные в ржавой листве кусты, следы на песке и дымки среди деревьев - совсем недалеко от берега. Значит, Матрена не обманула, и там действительно живут люди, у которых можно будет привести себя в порядок, купить коней, теплую одежду и припасы, спросить дорогу и оставить деда Зимаря. Может, найдутся у него там родственники, или хотя бы вспомнит его кто-нибудь. Да если даже и нет - не тащить же старика с собой, пока его кто-нибудь не признает.
Или не убьет.
А тем временем загадочный поединок, уже давно перешедший в добивание безоговорочно поверженного противника, был в самом разгаре.
- …Сидит баба на юру, ноги свесила в реку!
- Сдаюсь!
- Мельница!
- Дальше!
- Пять братьев в одном доме прижались!
- Сдаюсь!
- Рукавичка!
- Дальше!
- Живой мертвого бьет, мертвый во всю голову ревет!
Пауза.
И, тут же, с радостью неописуемой:
- А-а-а-а!!! Наконец-то!!! Это я знаю!!! Это сержант умруна своего бьет! Ну, старикан, держись - купаться будем!
И, не вступая более в переговоры, Матрена нырнула.
- Ох-х-х-х!!!..
- Тьф-фу-у-у-у!..
- Ах, ты!!!..
Все трое вынырнули из обжигающе-холодной осенней воды и заотфыркивались.
- Я… плавать… не… умею… - прохрипел царевич, пытаясь опереться о воду, чтобы приподняться над поверхностью.
- И я… тоже… - поддержал его чародей, хватая воздух ртом целыми кусками и отчаянно колотя одной рукой по воде. Мешка своего он из второй руки не выпускал даже сейчас.
- Ну, так на ноги встаньте, - посоветовал им Зимарь. - Здесь, кажись, мелко.
- Да?
Даже не сапог - коленка Иванушки тут же, как в подтверждение слов старика, наткнулась на каменистое дно, порвав штанину и посадив синяк.