68
С тяжелым сердцем Млада зашла в хлев. Сердито ткнула в морду корове ломоть ржаного хлеба, присыпанный солью, накинула на себя старенькую свиту и села доить. Сердце со вчерашнего вечера не находило покоя. И по сей миг не унималось - трепыхалось болезненно, и казалось, будто камень под ним лежал раскаленный. Да и пятнистая кормилица, чуя настроение хозяйки, тревожно переступала с ноги на ногу и недовольно махала хвостом.
- Да стой ты, окаянная! - Досадливо хлопнув по крутому коровьему боку, Остриковна сморгнула вдруг побежавшие слезы.
Ручейка обиженно замычала, не понимая, отчего к ней нынче относятся с такой немилостью. Да и откуда ей знать о людских печалях?
…Когда седмицу тому назад в подступающих сырых сумерках в дверь избы постучалась старшая дочь, Млада еще подумала: кого это Встрешник принес, на ночь глядя? И только когда путник откинул с головы капюшон, мать признала в незнакомце Лесану.
- Мира в дому, мама.
- Дочка… - Всхлипнув, Остриковна обняла девушку.
- Мира в дому, хозяйка. - Из-за спины гостьи выступил мужик, обряженный в такой же, как у Лесаны, длинный плащ.
- Мира; да не стойте, не стойте, проходите, Стояна, Елавь, Русай! Сестра приехала! - крикнула Млада через плечо и засуетилась вокруг приезжих.
Вот только радость ее погасла, когда спутник дочери сбросил с плеч плащ и остался в сером облачении. Колдун! По спине женщины пробежал холодок.
Домочадцы при виде нежданной гостьи радостно загудели, но, завидев угрюмого наузника, смешались. А тот, привалившись плечом к дверному косяку, равнодушно взирал на семейство.
- Это Тамир - соотчич мой по Цитадели, - садясь на лавку, скупо обронила Лесана и начала стаскивать сапоги. - Руська, сумки тащи из сеней, гостинцы там у меня.
Молодший умчался выполнять указание сестры - только пятки босые по половицам застучали.
- Стояна, чего к лавке приросла? Беги баню растапливай. - Юрдон поклонился обрежнику.
- Не надо. Темнеет уж, - пожалел Тамир растерявшуюся Стешку, теребившую в руках кончик пушистой косы. - Сам затоплю.
С этими словами он вышел, оставив родичей обниматься.
- Ты надолго, дочка, к нам пожаловала? По делу аль проездом? - незаметно вытирая ладонями повлажневшие глаза, спросил отец.
- И по делу, и проездом. Завтра поутру обратно отправимся. Дело у меня до старосты, - сказала Лесана, а сердце сжалось.
- Что ж за дело, коли не тайна? - отец опустился на лавку.
- Не тайна, завтра все расскажу. Утро вечера мудренее.
- И то верно, - закивала Млада, расставляя на столе миски. - Дочь только порог переступила, а ты ее пытаешь. Завтра все, завтра. Пускай отдохнет…
Вернулся Тамир, устроился рядом с Лесаной, вытянул под столом длинные ноги, привалился спиной к бревенчатой стене, прикрыл глаза. Как всю жизнь тут прожил. Причем хозяином. Девушка ткнула его локтем в бок, призывая вспомнить вежество. Наузник дернулся, открыл глаза и Юрдон с удивлением понял - парень заснул! Едва спина опору нашла - прикемарил тот же миг.
- Устали мы, мама, - улыбнулась Лесана, - а тут тепло у вас и…
Она развела руками, не зная, как объяснить - в избе пахло щами, томленой ячменной кашей, дымом, людьми, деревом… Тот, кто несколько дней ехал по лесу и ночевал под открытым небом - поймет. Иным - не растолкуешь.
Поели в молчании, только девушка замечала краем глаза отчего-то обеспокоенные взгляды, которыми обменивались родители. Руська сидел в углу на лавке и гладил сестрин меч, не решаясь при отце вынуть грозное оружие из ножен. Соскочила с печи сонная ленивая Мрыся. Поглядела на гостей, потянулась, зевнула, запрыгнула Лесане на колени и потерлась головой, как бы давая понять, что не забыла.
- Ладно, - поднялся с лавки Тамир, - пойду в баню, а то вовсе сморит.
- Ага. - Девушка одной рукой гладила Мрысю, а другой соскребала с тарелки остатки каши.
Едва дверь за колдуном захлопнулась, мать подступила к старшей дочери и растерянно сказала:
- Доченька, я тебе-то на лавке постелю, а уж другу твоему - на полу. Иначе и улечься-то негде. Не осерчает?
Та в ответ улыбнулась:
- Да не суетись, ложитесь, как всегда. Мы на сеновал уйдем…
И лишь по тому, как вытянулись лица родителей, поняла, что сказала что-то не то. Сперва не сообразила даже - что именно, а потом уразумела. Незамужняя девка. Молодой мужик. И оба идут спать на сеновал.
- Это что же, родненькая… - мать прижала руку к щеке, - муж твой?
Дочь, как всегда с ней случалось, ежели не понимали, рассердилась:
- Мама, какой еще муж? Что ты выдумываешь?
Остриковна охнула. Юрдон закашлялся. Молодшие застыли.
- Так как же… вы ведь с ним вдвоем… на сеновал… - шепотом проговорила Млада, заливаясь краской.
- Мы с ним вдвоем шесть суток до вас ехали. И всякую ночь вместе проводили на одной поляне, в одном обережном кругу. А перед тем меня Клесх отсюда увозил. И я с ним ночевала. И на сеновалах тоже приходилось. Что ж они мне - все теперь мужья?! - Ее негодованию не было предела, особенно после того, как в глазах родителей вместо понимания девушка увидела осуждение.
- Ну… что ж… коли так… - проговорил отец, - тогда ступайте.
Будто мог не пустить! А по лицам Лесана поняла - стыдно родителям за нее, друг перед другом, перед меньшими. И в груди всколыхнулась прежняя обида. Только порог отчего дома переступила, как опять будто в душу наплевали! Потому от досады Лесана не осталась ночевать в избе, не попыталась хоть как-то избегнуть родительского осуждения. Хотят - пусть судят.
Млада с Юрдоном уже поняли, что снова чем-то обидели дочь, ставшую за годы жизни вне родительского гнезда, такой нетерпимой и резкой. Родители смутились, но она словно не заметила этого, подхватила переметную суму и вышла из дома в ночные сумерки.
Родители горько переглянулись. Не приведи Хранители соседи прознают, что старшая девка с мужиком чужим на сеновале ночь коротала. Поди, докажи, что он сопутник всего лишь ее. Принес же Встрешник… Со дня на день к Стояне сваты должны прийти, сговорить девку со двора. А теперь, покуда тут колдун на постое, жди-пожди. Хорошо хоть завтра со двора тронутся гости нежданные.
…И вот ночь миновала. Млада доила Ручейку, дергая ту за вымя и кляня сама себя. Дите ведь. Пусть непутевое, пусть от рода оторвавшееся, но дите же! Да только дите уедет, а родителям, сестрам и брату тут жить еще, глядеть в глаза соотчичам. Ох, доля горькая. И так не так, и этак не этак.
Мать не знала, что накануне Лесана, наскоро омывшись в слабо натопленной бане, забралась на сеновал и легла, зарывшись в сено. Не знала она и о том, что дочь, давно уже отвыкшая плакать, в эту ночь горько всхлипывала, уткнувшись лицом в дедов овчинный тулуп. И слезы лились потому, что давно уже не чувствовала девушка себя такой одинокой, несуразной и всюду чужой.
Оттого-то ей, как и всегда, когда бывало плохо, вспомнился Фебр. И сильные руки, которые обнимали ее, и горячие губы, блуждавшие по телу, и светлые прозрачные глаза, глядевшие с любовью и нежностью, словно не было ее краше, лучше и желаннее. Одиночество стиснуло сердце ледяной ладонью. Что Фебр? Уже и забыл ее за столько-то лет. А если и помнил, то… какая им с того обоим радость? Какая отрада?
Лесана глухо всхлипывала и не знала, что Тамир, лежащий от нее на расстоянии вытянутой руки, не спит, а глядит незрячими глазами перед собой. И в глазах этих отражается та же тоска, что грызла сердце девушки.
69
Когда проснулись, за дверцей сушил с небес низвергались реки. Дождь лил такой, что даже соседних домов было не видать, а уж ветер дул…
В избу обережники ввалились мокрые и замерзшие.
- Уф, погодка… - Лесана стряхнула воду с коротких волос. - Чую, пока не утихнет, к Неруну идти - дело зряшное. А ты, Стояна, чего такая нарядная?
Только сейчас девушка заметила, что сестра уж очень разоделась - вышитая рубаха, венчик тканый, бусы.
- Так сватов она ждет, - не выдержал Руська. - Чуть свет, хотела к воротам бежать встречать. И ведь вымокнуть не боится. А как за водой сходить, так ей ноги промочить страшно.
- Молчи, сопля! - огрызнулась зардевшаяся Стешка. - Никого я не жду.
- Сватов встречать с кумахой на губах, конечно, не дело, - хмыкнул Тамир, взял ведро и вышел.
- Что ж ты, мама, не сказала, что вы ее сговорили? - с обидой спросила Лесана. - В хороший хоть род отдаете?
- За младшого Нерунова, - с гордостью ответил вошедший с охапкой дров отец.
- За Горяя, что ли? Так он же по весне с Боряновой дочкой миловался, - подивилась старшая.
- Разладилось у них, - развела руками Млада.
- Ах, разладилось… - протянула Лесана.
Еще бы. У нее с Мирутой тоже любовь не задалась. А теперь и братец его оказался верхоглядом. Чего же ожидать-то. Оно и понятно - семья обережницы получше семьи шорника будет. От таких родовичей морду не воротят.
Стешка покраснела и потупила очи. Эх, и красивая! Ну, Горяй, не дай тебе Хранители девку обидеть. Про себя Лесана подумала, что случись такое - шкуру с дурака спустит.
А дождь хлестал по крыше. Он хлестал весь день и всю ночь, а потом и все утро, а затем снова весь день и всю ночь. Лесана с Тамиром, коротая непогодье, целыми днями спали и ждали, когда можно будет хоть нос показать за околицу. Увы.
Земля уже не впитывала влагу, раскисла, покрылась глубокими лужами и стало ясно, что солнца не ждать ни завтра, ни послезавтра. Разверзлись хляби небесные. Ливни сменились нудной моросью, и пускаться в путь по такой погоде было немыслимо. Лесана с Тамиром пытались занять себя хоть чем-то, но что делать, сидя в избе?