- Джилли, - позвал Ворнатти, прерывая их болтовню. - Я устал. Проводи меня в мои покои и проследи за распаковкой вещей. Я не положусь на горничных, что-то они не вызывают у меня доверия, - произнес барон с ухмылкой. - В особенности вот эта бесстыдница. - Трость, взмыв, уткнулась в юбки длиной всего лишь до лодыжек. - Как тебя зовут? - спросил Ворнатти.
- Ливия, сэр, - ответила девушка, сделав неглубокий реверанс. Трость Ворнатти пошевелила юбки, обнажая икру. Барон похлопал Ливию по руке. - Уверен, что тебя наняла не экономка. Только не с такими ножками. Бьюсь об заклад, Джилли выбрал тебя самолично. У него слабость к рыжеволосым горничным.
Залившись краской, Ливия кивнула.
Ворнатти отпустил всех, задержав взгляд на удаляющихся юбках Ливии. Когда Джилли шагнул, чтобы взять и перенести личные вещи барона в его комнаты, Ворнатти подставил ему трость, больно ударив по голеням с той всегда обманчивой и внезапной стремительностью, что была ему свойственна. "Как змея на гербе старика, что жалит быстро и безжалостно", - поморщившись, подумал Джилли.
- Джилли, - проговорил Ворнатти. Веселье для тебя закончится в тот самый миг, когда ты перестанешь мне угождать.
- Да, - отозвался Джилли, вспыхнув.
- Ты целый месяц был предоставлен сам себе. Не забывай, кто за все платит.
- Отвяжись, старый негодяй, - прервал Маледикт, встав между бароном и слугой и мимоходом коснувшись руки Джилли. - Нечего щелкать хлыстом.
- А ты, юнец, не должен забывать, что теперь мы в городе, и правила переменились. Джилли, отвези меня в мою комнату.
Джилли безропотно покатил кресло барона по коридору в комнату, которая некогда, до произведенных недавно умопомрачительных перестановок, служила второй гостиной. В последний раз, когда Ворнатти жил в городе, он еще мог сам подняться по широкой полированной лестнице на верхние этажи.
Маледикту как воспитаннику Ворнатти отвели господскую комнату на третьем этаже: барону она была уже не нужна. Вспомнив, как юноша мгновенно поднялся на его защиту, Джилли еще раз порадовался, что не пожалел времени и части премиальных, чтобы наполнить блюдо на прикроватном столике Маледикта его любимыми карамельками - такими же, какие тот когда-то стащил у Ласта.
Комната Джилли располагалась на том же этаже, на котором жили члены семьи и гости, чем намекала на его двусмысленное положение в доме Ворнатти. Горничные прислуживали Джилли, кухарка гоняла его, как озорного господского отпрыска, а дворецкий, пусть с ворчанием, все же повиновался. Зато окна комнаты выходили на пустырь и помойку, а мебели было далеко до той, что стояла в комнатах барона и его гостей.
Лишь по ночам Джилли забывал о своем шатком, зависящем от каприза положении, даже вопреки тому, что взор его упирался в старый поцарапанный шкаф, что громоздился прямо напротив кровати. Внимание его привлекало другое: он прислушивался к мирной тишине спящего дома, стремясь слиться с ней. Пот блестел на полоске шеи над воротом ночной рубашки, увлажняя спину и отбрасывая на руки блики свечного пламени. Горстка сожженных спичек на столике у кровати свидетельствовала о многочисленных неудачных попытках зажечь фитиль трясущимися руками. Последний месяц Джилли спал без сновидений - но стоило Маледикту переступить порог дома на Дав-стрит, как вот он, кошмар - тут как тут.
Джилли встряхнулся, освобождаясь от обрывков нервозности и страха, словно мокрый пес - от капелек воды. Опустившись на простыни, он снял нагар со свечи - а потом совершенно нелогично повернулся на другой бок и натянул на плечи одеяло, чтобы не видеть света.
Кошмар Джилли словно никуда и не уходил, как если бы пробуждений вовсе не было. Снова надгробья - и одна гробница с грохотом разваливается на куски; темнота подземелья, ни лучика света, исключая тусклый кровавый свет - Ее свет. Она сидит словно на насесте, вонзив когти в грудь мертвеца, птичьим клювом терзая мягкий распоротый живот; черты скрыты под коркой запекшейся крови. Все, что смог разглядеть Джилли, - голод во взгляде и несколько прядей светлых волос, что мелькнули среди мертвечины, прилипшей к Ее лицу. Джилли сделал робкий шаг, желая разглядеть Ее жертву - но Она успела раньше: глазницы были пусты, лицо трупа искажено.
Тьма, показавшая ему Чернокрылую Ани, заклубилась, дрогнула и явила Маледикта: он стоял на одном колене, опираясь на меч. Юноша взглянул на Джилли глазами, такими же голодными, как у Ани, и произнес: "Моя месть завершена? Все не так, как я ожидал".
За его спиной поднялась Ани, заслонив крыльями даже тусклый кровавый свет; когтистая лапа потянулась к плечу Маледикта. Рука юноши поднялась, бледная, словно призрак паука в темноте, и легла поверх Ее лапы - но выражал ли Маледикт этим жестом протест или покорность, Джилли не мог понять. Она склонила лицо к Маледикту, клюв медленно приближался к его глазам.
- Мой, - произнесла Она единственное слово; и голос Ее был безжалостен, словно воды, несущие лед.
Во второй раз Джилли проснулся с дико колотящимся сердцем и тошнотой. В ушах все еще звенело эхо Ее голоса. Пламя задрожало от струи воздуха, с силой вырвавшегося из легких Джилли. Он потянулся к свече - и вдруг увидел, что кто-то стоит на пороге, а подле, высится огромная тень, словно маленький огонек шутки шутит.
"Горничная - Ливия?" - сперва решил Джилли, его накрыла надежда избавиться от страха, затерявшись в волне удовольствий. Но Ливия не пришла бы к нему, рискуя своим местом: не теперь, когда в резиденцию приехал Ворнатти.
- Ну, проснулся, наконец? - раздался безошибочно узнаваемый хриплый голос. Маледикт неторопливо подошел к кровати и остановился в нескольких шагах.
Маледикт был все еще в своем причудливом черном платье, в неверном свете свечи плясала на стене его тень, и Джилли почудилось, что он так и не пробудился от кошмара. Но вместо отчаяния лицо его выражало скорее обиду.
- Что ты видел во сне, Джилли? - спросил юноша. - Ты все крутился, будто на вертеле - и еще… - Его надтреснутый голос оборвался.
- Это был кошмар. Неприятный, как все кошмары.
- Ты произнес во сне мое имя. Я думал, ты увидел, как я вошел, но ты спал. Что тебе снилось? - Это был не просто интерес. Голос Маледикта звучал требовательно.
Джилли отбросил с лица мокрые от пота пряди волос, ощущая себя невероятно изможденным и не чувствуя ни малейшего желания искать причину гнева Маледикта.
- Ты не имеешь права видеть меня во сне, - заявил юноша.
Джилли лишь вздохнул.
- Сон - это волшебство, не подвластное велению разума, Мэл. Мне жаль, что твое присутствие в моем сне тебя обидело. Этот кошмар не имеет смысла. - Кроме того, что Ани, по общему мнению мертвая и покинувшая мир, в его снах казалась вполне живой.
- Ты что, пытаешься спалить дом? - Маледикт предпочел сменить тему. - Или сам пристрастился к наркотикам, которые вкалываешь старому мерзавцу?
- Ты пришел, чтобы нападать на меня? - поинтересовался Джилли. - Если так, то прошу тебя уйти. Я устал. Пока ты обживал свою новую территорию, я работал.
Маледикт, изменчивый словно ртуть, тут же заговорил иначе:
- Мой бедный Джилли. Я дам тебе заснуть, но все же я настаиваю на том, чтобы ты погасил свечу. Уверен, существует множество более приятных способов умереть, чем сгореть заживо в собственной постели.
- Что тебе нужно? - спросил Джилли. - У меня сна ни в одном глазу. Поспал уже, хватит на сегодня. - В доказательство своих слов Джилли сел в кровати, облокотившись на гору подушек.
Маледикт плавно приблизился к кровати и устроился на самом краешке. Перьевой матрас слегка шевельнулся под его весом, словно выдохнул.
- Я хочу знать, к какому волшебству ты прибег, чтобы добиться для нас доступа ко двору. Чьи тайны оказались столь интригующими…
Джилли с сомнением взглянул на мрак, зарождавшийся в глазах Маледикта, и попытался потянуть время с ответом:
- Я встретил одного парня, который знает твоего Януса.
Лицо Маледикта стало непроницаемым, словно захлопнулись ставни на окне:
- Вот как.
- Знаешь ты парня по имени Роуч? Работал в "Быке" и при каждом удобном случае обворовывал клиентов.
- Роуч, - повторил Маледикт; в осмотрительно неторопливом тоне мелькнула искорка узнавания. - И что же он такого мог наговорить?
Джилли пожал плечами.
- Наши дороги пересеклись лишь на краткое мгновение. - Роуч, затаившись в темном переулке, напал на Джилли и попытался отнять у него добытое потом и кровью письмо со скандальным компроматом. Джилли, окрыленный успехом, без труда стряхнул глупыша Роуча и сообщил ему, что он тупица, раз пытается стянуть то, что даже не сможет прочесть. - И Роуч сказал, что Янус научил его читать. И еще сказал, что Янус убил свою девчонку.
- Роуч дурак, - отозвался Маледикт. - Лучше позабудь его и его слова, Джилли. - Маледикт встал и зажег от догорающей свечи новую. Но вместо того, чтобы обогреть комнату теплым светом, она своим пламенем лишь выманила тени, до сих пор таившиеся по углам.
С трудом оторвав от них взгляд, Джилли переключил внимание на язвительный тон Маледикта:
- Неужели у тебя не нашлось других дел, кроме как слушать, что говорит крыса из Развалин?
- К тому времени у меня уже было все, что нужно, - отозвался Джилли. Отобрав свечу у Маледикта, он пристроил ее рядом с кроватью, не переставая гадать, что заставляет кошмар оставаться поблизости. Его собственный страх? Или присутствие Маледикта?
- А точнее? - В голосе Маледикта слышалась настойчивость. - Я пока так и не узнал, что же это за тайна - и как много от нее зависит?
- Непристойное письмо маркиза Де Герра своей сестре, - ответил Джилли. - Не самого советника, а его племянника. Однако этого оказалось вполне достаточно.