Клод не останавливал себя. Даже когда к нему подошли двое сбиров в серых плащах и учтиво раскланялись.
Они удивились. Служитель канцелярии, призванный им в подмогу, да что там - распоряжаться всем здесь, пока прибудут феларские сотни, стоял и смотрел на крест. По щекам текли слезы. Что это? Как не ко времени и не кстати!
Двоих воинов шаргардского полка встречал пустой городок. Уже второй, но хотя бы не сожженный дотла имперцами. Один нес другого на спине. Холод и стужа пробирали до костей… Клод давно потерял счет времени и из последних сил ступал по промерзшему тракту, опираясь на обломок копья. Глаза сами собой закрывались, его шатало из стороны в сторону, но он упорно продолжал идти. Крест над церковью обещал укрытие от ветра и стужи.
Они вдвоем отбились от полка, разорванного в клочья кавалерией Заргуна. В считанные минуты, казалось, их смели как крошки со стола… Бой оказался черти где, а Клод - на опушке с другом на руках и с одним копьем на двоих. Много не навоевали. Что там нужно было знать: копье как копье - подопри ногой и стой! Отлично, только не против тяжелой кавалерии.
О, Создатель! Как способна страшить кровь на руках, особенно если она чужая. Чужая по сути, но дорогая как своя. Клод всегда был нелюдимым человеком и плохо сходился с кем-то. Наверное, от этого так ценил своих немногочисленных друзей. Особенно такого, всегда радушного, веселого парня, "душа кампании", главного заводилу в полку. С таким и серые дни в марше к западным границам казались… светлее что ли? Теплее, чуть легче, тракт немного ровнее и ветер не такой злой. А теперь он молчит. Голова бессильно свисает на плечо несущего его.
Клод говорил, сам не замечая, что говорит уже несколько часов безответно. Но ничего, согреется и заболтает, как всегда подшутнет. Посмеются… Наверняка найдется что-нибудь, что не прихватили в спешке крестьяне и удастся, как он говорил, "заморить червячка".
Войдя в распахнутые двери под крестом, он окликнул друга. Опустил его на пол… По крайней мере в том опустевшем городке солдат армии его величества по имени Клод уснул в самом благочестивом месте из всех. Там же он оставил самую тяжелую и легкую ношу в своей жизни… Но прежде он вернулся с тракта и звал друга. Во второй раз. Только после этого смог, наконец, уйти. Совсем.
Имя, сорвавшееся тихо с сухих губ Клода растворилось в холодном воздухе. Третий раз за все прошедшие годы и снова не слышно отклика.
Верный служитель канцелярии во всем любил феларскую зиму, даже в тяжких, но дорогих воспоминаниях.
- Мэтр? - осторожно позвал сбир.
Тела лежали в ряд прямо на снегу, укрытые старой мешковиной. Черные псы… Много.
Крестьяне и сбиры - с другой стороны улицы. Очень много. Чума на голову того, кто насмехался над молокососами, что обнажили шпаги под черным стягом с красной собачьей головой!
Клод отпустил своих провожатых, распорядившись устроить себе угол на ночь. Твердой походкой приблизившись к телам крестьян, он нашел того, кого искал, и торопливо расстегнул куртку на груди. Пальцы дрогнули, когда он извлек у убитого знак девятнадцати. Хотя бы лицо скрыто мешковиной. В тот самый момент, когда Клод ощутил холод от этого залитого кровью и смерзшегося в ледышку куска ткани за пазухой он понял, как на самом деле устал видеть все это. Кровь, смерть, грязь - без конца и края.
Пришла пора отрешиться от этого. Вернуться к любимому камину и чашке горячего шоколада. Такое желание до приезда в этот городок лишь робко пробивалось в глубинах сердца, словно цветок, заваленный феларским снегом. Но вдруг сразу набрало силу здесь, посреди обычной раньше суеты и дел, выполняемых с железной маской на лице. Впервые у Клода не хватало сил отстраниться от происходящего и просто, сухо отдавать приказы и заниматься, как и много лет до этого, тем, чем он привык.
Напоследок только сообщить семье погибшего. Какой семье? Из семьи у покойного остался только сын. Парнишке едва исполнилось двенадцать лет. Клод по собственному желанию взял на себя заботу о семьях девятнадцати, зачастую справляя нелегкую обязанность плохого вестника, но зная подчас больше, чем сами отцы о собственных семействах. Вот и теперь служитель канцелярии вспомнил о сыне убитого, оставшемся в Шаргарде…
На улице появилась полноватая фигура мужчины в робе с опущенным капюшоном. Рядом с ним шли двое чумазых детей.
- Мэтр Фарай? - окликнул друида удивленный Клод.
Мужчина остановился в нерешительности. Такое ощущение, что он не ожидал встретить здесь знакомых. Судя по замешательству и поворотам то к одному переулку, то к другому, казалось, друид собирался не только избегать встреч, но и лишних разговоров.
Клод нахмурился. Право же жрец природы вел себя подозрительно, как застигнутый на месте преступления неопытный воришка.
- Какая нелегкая занесла вас сюда? - служитель канцелярии поспешил подойти, пока друид и в самом деле не решился сбежать.
- Скорбные дела привели меня в этот городок, - ровно и бесстрастно произнес голос из-под капюшона.
- Соглашусь, мэтр, дела действительно невеселые.
От Фарая не ускользнуло, с каким вниманием отнесся встреченный им к детям, что при виде этого мужчины вцепились в полы робы.
- Дети? - Клод встал так, чтобы преградить друиду путь и положил руку на рукоять шпаги под плащом.
- Сироты… - Фарай осекся, завидев молнию, блеснувшую в глазах под клочковатыми бровями.
- Так вот оно что? А я то думал, что вы явились сюда как врачеватель. Как прозорливо, сударь! Тела родителей еще не успели остыть, а "опекуны" уже тут как тут! Слетелись со всего Фелара как…
- Умерьте свой пыл, - неизменно спокойно возразил друид, - Разве это мы устроили такую бойню в преддверии зимы? Ваша канцелярия не подумала о том, что Черные Псы дорого продадут свои жизни?
- Конечно, поэтому я здесь.
- Вот. И я тоже здесь. Наша община в Фивланде хотя бы не даст бедняжкам умереть с голоду. Мы обучим их, и они смогут занять неплохое место в этой жизни. Место созидателя, а не умрут от голода. Мы откроем им таинства природы, в которых они найдут со временем утешение этим утратам.
Фарай указал рукой на выложенные вдоль улицы тела.
- Хоть возьмите кого покрепче, а то эти и так худые, с вашего-то рациона проращенных зерен, салата и ключевой воды…
- Тех, кто покрепче, забрал с собой наставник истребителей неупокоенных. Сейчас они на пути к горам. А мои… пусть худышки, но зато у них есть "дар". Друидом способен стать не каждый.
Маленькая девочка всхлипнула и протянула Клоду клубень картофеля, что прижимала к груди.
- Вот видите, - в голосе Фарая мелькнуло едва заметное умиление, - Она готова сделать вам подарок, если вы нас пропустите. Не пугайте их, отойдите.
Клод склонился к девочке. Она робко шагнула к нему и двумя ручонками протянула клубень картофеля. Служитель канцелярии замер, когда картофелина начала прорастать прямо у него на глазах. Он снял перчатки и взял руки девочки в свои ладони. Какие они были теплые. Она улыбнулась. Клод принял подарок, и девочка спряталась за полы робы друида.
Когда Фарай и его подопечные отдалились, служитель канцелярии встал и спросил напоследок:
- А как быть с теми, кто не годится в истребители неупокоенных, и у кого нет "дара"?
- Еще остаетесь вы… и доблестного Адлера я видел неподалеку, - не поворачиваясь ответил друид, невозмутимо и спокойно.
Клод поспешил к церкви. Если Адлер прибыл в город, то его можно было найти именно там. Доблестный рыцарь, бывший магистр ордена Белых Волков явно прибыл в эту деревеньку неспроста и вряд ли предположениям Фарая суждено сбыться. Адлер - воин до мозга костей, а не сердобольный опекун.
Вот он, в доспехах восседает на коне посреди обступившей толпы. Снова шум. Люди славят его на все лады. А рядом - два юноши в седлах, в кожушках и при копьях. Неужели он взял их себе в оруженосцы? Женщины стоят у седел молодых людей и плачут, протягивая заботливо собранные кульки с провизией…
Клод выругался, резко повернулся и пошел обратно на ту улицу, где остались покинутые всеми тела убитых.
Заложив руки за спину служитель канцелярии мерно вышагивал вдоль бесчисленных стоптанных подошв башмаков крестьян и сапог рыцарей.
Так продолжалось до тех пор, пока с другого конца улицы не послышался крик и топот чьих-то ног. Клод повернулся и даже не успел ничего сказать, когда худой и низкорослый паренек набегу врезался в него. Парнишка нечасто смотрел вперед, все время оборачиваясь на гнавшегося следом сбира.
- Держите его, сударь! - крикнул преследователь.
Клод схватил паренька в охапку, но тот заколотил своими кулаками ему в грудь, вырываясь и крича своим осипшим голосом:
- Пустите! Я к отцу!
Служитель канцелярии отпустил.
- Да что вы делаете? Мы уже с ног сбились прогонять его отсюда! - рявкнул сбир, хватая парнишку за шкирку.
Тот извернулся и укусил своего преследователя в руку.
- Ах ты мерзавец! - сбир замахнулся.
- Руки прочь! Ты, шавка инквизиторская! - Клод рванул из-под куртки на груди знак девятнадцати и сунул под нос опешившему мужчине.
- Простите, сударь, мы просто пытались найти его родных…
- Да нет у меня никого больше, болван! Сколько раз тебе повторять!? - воскликнул парень.
- Не "найти" родню, а "подыскать" за хороший куш стоящего опекуна, так ведь? - процедил сквозь зубы Клод.
Сбир два раза переменился в лице, но потом с гадкой усмешкой ответил:
- Не пойман - не вор, сударь. Все равно этот малец ни на что не годился. Так что забирайте себе и продавайте кому хотите, хоть писарям, все равно он слеп как курица. Разве что языком мудрено трепать горазд, книжный червячок.