Ора, сидевшая спиной к входу около трупа жемуша, даже не успела обернуться. Подскочив к женщине, Корос одним ударом ножа перерезал ей горло. Бросив, рядом с еще трепещущим телом, свирель Дула, следопыт забрал копье Похуна вышел из шалаша. И тут он столкнулся нос к носу с одним из мальчиков, игравших в 'вариев' и 'глотов'. Сообразив, что мальчишка является опасным свидетелем, Корос убил несчастного ребенка. Затем злодей, как ни в чем не бывало, поспешил к месту проведения обряда, где смешался с сородичами.
Руник закончил. Зукун молчал. Поначалу он несколько раз порывался перебить Руника, но сдержался. Затем история его настолько захватила, что вождь перестал мешать рассказчику и только внимал, приоткрыв рот. Да еще изуродованное ухо растер до красноты.
Было так тихо, что братья слышали, как плещется рыба в речке.
- Да, брат, - наконец протянул Зукун. - Ну и сочинил ты сказ. Не хуже путника.
Руник скромно промолчал.
- Однако я не понял. Точнее, понял, но… - Зукун тяжело вздохнул. - Ты говорил так, словно сам все видел. Откуда ты все это знаешь?
- Что именно?
- Ну… например, про Вирона и Урика?
- От Дула, - просто ответил Руник.
- От Дула?!
- Угу. Когда племя собралось на обряд, я пошел к дикарю. Ну, чувствовал сразу, что он врет или недоговаривает, и решил его допросить, как следует. С глазу на глаз. Так, говорю, задница черномазая, рассказывай про все. Тогда, может, живой останешься. Или… Ну, в общем, пнул его, конечно, пару раз. Тут он и запел, как утренняя птица. Про все, что знал. И про то, как Урик с Вироном договаривались.
Руник с наивным видом развел руками. Мол, чего сложного? Я спросил - дикарь ответил.
- Значит, это Вирон подговорил глотов на нас напасть? - Зукун покачал головой. - Как он мог? Мы же варии!
- Эх, простой ты, брат, - произнес Руник то ли с сожалением, то ли с осуждением. - Всем веришь. Кроме меня.
- Да верю я тебе, только… Чего же ты молчал столько?
- Про Дула? Так не успел. К тебе тогда в шалаш Корос зашел, потом Ору убили. А потом дикарь сбежал.
- Ну и что? После бы рассказал.
- А ты бы тогда поверил?
Зукун задумался. Да, складную историю поведал младший брат, только вот…
- Без Дула, конечно, поверить трудновато, - честно признался.
- Ну, вот. И я так же подумал, - Руник усмехнулся. - А еще подумал - вдруг дикарь врет? Хочет свою шкуру спасти, на добрых людей наговаривает. На Короса того же.
- Вот-вот, - заметил Зукун. - Про Короса, это верно. С чего ты взял, что он предатель?
- Скажу честно, брат, Коросу я никогда не доверял, - Руник уклонился от прямого ответа. - 'Волк' он и есть волк. Всегда в лес смотрит. Помнишь, ты мне однажды волчонка принес? Я тогда маленький был. Он жил у нас, я его кормил. А потом укусил меня за руку и убежал в лес. Вот, шрам до сих пор остался.
Руник вытянул левую руку, показывая шрам на внешней стороне ладони. Зукун почесал ухо. Как так у Руника получается? О чем речь ни заведет, всегда себя виноватым чувствуешь.
- Подумаешь, шрам. Не надо было тогда у волчонка кость отбирать. Ты про Короса, чего хотел сказать?
- А что Корос? Приглядывал я за ним. А затем узнал, что он кое с кем встречается.
- С кем? Не тяни.
Руник повернулся в сторону стойбища, негромко свистнул. Из кустов, росших над откосом, появилась нескладная женская фигура. Бочком, семеня по осыпающемуся песку, к реке спустилась 'толстушка', жама Короса. Встала в отдалении, стесняясь. Руник сделал приглашающий жест рукой. 'Толстушка' приблизилась на несколько шагов.
- Солама калама, вождь.
- Калама, - буркнул Зукун.
- Ну, рассказывай, как было, - предложил Руник. - Всю правду говори, вождь тебя слушает.
- Ну, вот. Так, значит, - женщина заметно нервничала. - Ора мне сказала, мол, твой жемуш ходит куда-то. По утрам, по вечерам. Последи за ним. В племени одиноких женщин много. Я подумала, может, Корос другую жаму нашел? Или к Уне решил вернуться.
- К Уне? - удивился вождь.
- Ну, да. Видела я, что они разговаривать часто стали. Вроде и ни о чем, а кто ж его знает? - 'толстушка' смотрела вниз, ковыряя песок пальцами босых ног. - Вечером, ну, когда муссу пили. Еще до этого. Заметила я, что Корос по берегу куда-то пошел. Я за ним, лесом. Долго шли. Я уже устала, думаю, шибко далеко. Неужели там с Уной встречаются? Не похоже. Дошли до Падающей Воды. Вдруг из-за дерева выходит мужчина. Стали они о чем-то разговаривать…
- Какой мужчина? - нетерпеливо спросил Зукун.
- Не знаю. Далеко было. Я близко боялась подходить. Но не наш. Я бы узнала нашего. А тот в серую полоску был.
- Что? Из 'волков', что ли?
- Не знаю. Может, и из 'волков'. В серую полоску.
- Заладила: в полоску, в полоску, - сердито передразнил вождь. - Не могла, как следует разглядеть. Ну, и чего? О чем они говорили?
- Я не слышала. Далеко стояла, - чуть не плача произнесла 'толстушка'. - Они поговорили, и Корос обратно пошел. А я побежала, чтобы быстрей вернуться. Да и темно уже было.
- Хорошо, - ободряюще сказал Руник. - Ты иди пока. Там подожди, я позову.
Женщина скрылась в кустах…
В это же время, когда Руник излагал Зукуну свою версию последних событий, у Падающей Воды происходило следующее.
Верный помощник Вирона, лазутчик Симон сидел на корточках под дубом и дремал. Шум водопада, как и всякий монотонный звук, убаюкивал. Но расслабленность вария была обманчива. Инстинкты первобытного человека даже во сне находились в напряженном ожидании, чтобы при получении тревожного сигнала тут же послать соответствующие импульсы мозгу и мышцам. Вот и Симон - внешне безобидный, расслабленный - мог в любой момент превратиться в зверя, готового к жестокой и беспощадной схватке за жизнь.
Казалось, варий спал. Но едва в кустах, росших над обрывом в паре десятков метров от 'волка', наметилось еле заметное шевеление, как тело его тут же напряглось, а веки раздвинулись. Через мгновение на открытое пространство вышел Корос…
…Зукун прокашлялся:
- Так, это я понял. Корос, значит, с каким-то 'волком' встречался?
Руник кивнул подбородком.
- И что? Конечно, странно, - вождь нахмурил брови. - Но он все же из 'волков'. Может, родич какой из племени приходил его навестить?
- Ага, это на ночь-то глядя у Падающей Воды?
- Ну, может, случилось чего.
Зукуну не хотелось верить в предательство верного следопыта.
- Угу, случилось, - съехидничал брат. - Случилось, что после этого все и началось. Под утро Похун погиб. Затем Ору убили.
- Так, ты думаешь?
- С 'волками' он советовался. Вот что я думаю.
- Советовался? А зачем? - Зукуну показалось, что он обнаружил слабое место в доводах брата. - Зачем Коросу 'волкам' помогать? Что ему, плохо у нас живется?
- Это как посмотреть. Может, ему старейшиной хочется стать? Или даже вождем? А Вирон ему пообещал помочь.
- Это как?
- Да так. Нападет с воинами, тебя убьет, меня убьет. Других старейшин убьет. И станет Корос вождем 'леопардов'. А Уна при нем колдуньей. Зря, что ли, Ору уже убили?
У Зукуна отвалилась челюсть. Мрачная перспектива, нарисованная Руником, ему даже в голову не приходила.
- Вот возьмет и убьет, - с садистским удовольствием добавил Руник, заметив смятение вождя.
- Ну, почему же ты мне раньше не сообщил?
- Чтобы ты дурацких вопросов не задавал, - Руник ответил грубо. - Стал бы ты меня тогда слушать. Еще бы Коросу все рассказал. А вдруг он не виноват? Или, наоборот, - от него все зло?
- Э, погоди. Я не понял. Так виноват или не виноват? Что ты меня путаешь? - Зукун встал, нервно заходил взад-вперед, загребая песок.
- Вот как. Слушай меня, - когда Руник начинал говорить таким тягучим голосом, у Зукуна начинали слипаться глаза. Но сейчас ему было не до сна. Серьезный, ох, серьезный разговор завел Руник. Разобраться бы во всем.
- Я так думал. Корос мог сговориться с Вироном. А может, и нет. Дикарь мог сказать правду. А может и соврал. Я ведь его огнем не пытал. Корос мог убить Ору. А может, и нет.
Теперь уже Руник затоптался по песку, то ли скрывая, то ли изображая волнение:
- Я тоже сначала думал, что несчастную Ору убил дикарь. Когда увидел в шалаше его свистульку. А потом подумал - она у него на шее висела. Как могла на землю упасть? Если бы ее Ора рукой схватила, перед смертью, тогда бы свистулька у нее в руке была. Вместе со шнурком. Нет, что-то тут не так. Вот что я подумал. И решил подождать.
…Увидев следопыта, Симон, распрямившись, словно пружина, поднялся и сделал приветственный жест рукой. Затем показушно снял с себя колчан со стрелами и положил под дерево, рядом с уже лежащими тут же луком и копьем. Туда же последовал и нож, вынутый из-за пояса. Закончив процедуру разоружения, Симон поднял вверх обе руки - мол, смотри, все по-честному.
Корос подошел к дубу и, повторяя действия Симона, сложил на траву свое оружие. Только после этого началась процедура приветствия:
- Солама калама.
- Калама солама, Корос, - и Симон повел рукой в сторону обрыва, мол, присядем.
Мужчины сели на корточки друг против друга, на расстоянии нескольких шагов. Помолчали. Каждый изучал панораму за спиной собеседника. В глаза не смотрели: взгляд в упор означал демонстрацию агрессивности.
- Я слышал, в племени 'леопардов' творятся странные вещи, - осторожно начал разговор Симон.