Совсем сбитая с толку, Юлька бросилась в ванную, включила свет и застыла, глядя на свое отражение. С ним действительно что-то было не так. Протерев глаза, она посмотрела на себя внимательнее. Лицо чистое. Прическа в порядке… Вернее, в буйном беспорядке - как всегда. Ни прыщей, ни мешков под глазами… Глаза! Юлька сдавленно пискнула и зачем-то потрогала отражение пальцем. Ее глаза, темно-карие, почти черные, поменяли цвет. Один стал синим. Другой - зеленым.
"Чепуха какая-то", - пробормотала Юлька. Она видела такие глаза. Раньше - чаще, последние годы - реже, но видела и знала.
"Мне пора развеяться", - говорила бабушка и удалялась в свою комнату. Выплывала оттуда, пахнущая духами, в немыслимом, пестром, как стая тропических птиц, платье, с блестящей яркой помадой на пухлых губах - и с разными глазами. Один синий, другой - зеленый. Такими же, как сейчас у Юльки…
- Бабушка у нас немножечко влюбилась, - говорила мама, сердясь и смеясь одновременно.
- В кого? - удивлялась Юлька.
- А это она сейчас пойдет и выберет…
Бабушка возвращалась под утро, а то и через сутки, с темным румянцем на шоколадных щеках, вся какая-то особенно плавная и сильная, прямо-таки дышащая бурной энергией. Юлька почти видела, как от седых бабушкиных волос летят искры.
- Это смахивает на банальный вампиризм, - говорила мама.
- В любви нет ничего банального, Кати, - гудела бабушка, - ты позже поймешь.
Мама качала головой и закатывала глаза, а бабушка удалялась к себе. Выходила, одетая в привычные шерстяные брюки и вязаную кофту. И глаза у нее снова были темно-карие…
- У нас это что, семейное, по наследству? - спросила Юлька, возвращаясь в комнату. - Я теперь должна пойти развлечься? Но я не хочу.
Бабушка покачала головой. В глазах у нее была тревога, почти страх, и Юльке стало не по себе.
- Или это потому что я влюбилась? - вымученно улыбнулась она. - Так это ничего. Это ведь хорошо даже! Бабушка? Ну что случилось?
- Принеси шкатулку, - сказала Мария.
- Не понимаю только, откуда у тебя на это силы берутся, - сказала Юлька, вертя в руках обезьянку. - Это ж отшивать замучаешься!
- Да, да, - покивала бабушка. - А уж обидно иногда было! Вот бельгийский инженер… Красавец… - ее взгляд затуманился. - Проходу мне не давал. Пытался Андрея бить, хоть и аристократ… Добрый был. Все переживал, что жизнь такая несправедливая, жалел нас, детей подкармливал… - Мария помолчала, глядя в пространство. - Съели его.
Юлька закашлялась. Еще в детстве она как-то догадалась, что о жизни в Африке бабушку лучше не спрашивать.
- Так ты все-таки любила деда? Или это из-за того, что он советский был?
Мария недоуменно взглянула на внучку.
- Ну, коммунизм… Ты же с ними была не просто так? Верила?
- Поначалу верила, - вздохнула Мари. - Коммунизм я возненавидела вместе с твоим дедушкой. Такая же иллюзия, морок, как его чувства и наше будущее. Дело не в этом. Я жить хотела! Долго. Сильно! Я думала - почему эти белые женщины остаются красивыми и сильными, а я в тридцать пять буду дряхлой старухой со слоновыми ногами? Если еще раньше не умру от малярии или сонной болезни… Если не убьют бандиты из соседнего племени… Я думала - наверное, холода сохраняют их, как кусок мяса на леднике. А Андрей рассказывал, что в России очень холодно. Рассказывал совершенно невероятные вещи - про снег, про замерзшую воду, узоры на стекле… Я хотела законсервироваться. - Мария задумалась, а потом усмехнулась: - И знаешь, Жюли, это сработало.
- Я вижу, - улыбнулась Юлька.
- Сила самовнушения! - гордо произнесла бабушка. - Никакому мединституту ее не побороть.
- Но форточку я все-таки прикрою. Не растаешь, - Юлька погасила сигарету и закрыла окно. - Значит, волшебная вещь? И дает особенные способности? Какие? Кроме того, что глаза становятся разными? Знаешь, Сергей, наверное, в основном из-за разных глаз с ума сходит. А я и не знала… Если я перестану носить броненосца - он, может, и рисовать меня расхочет, кто их знает, этих художников!
- Может, лучше и не знать. Ни художников, ни умений особенных… Нечеловеческие это вещи, плохие.
Мария помолчала, машинально ковыряясь в трубке. Вздохнула, раскрыла пачку табака.
- Сдается мне, я уже однажды видела эту вещь, еще в Конго. Мельком, буквально секунду - когда мы с Максом… Ну, ночи в Африке темные, а тут он решил сигару выкурить. И странные же вещи со мной тогда происходили! А твой дед никогда не снимал черных очков, все говорил, что от солнца глаза болят…
Юлька кивнула.
- Значит, он мне эту штуковину прислал, да? Но зачем?
- Припрятала бы ты ее подальше, - ответила бабушка.
Наверное, выходов из метро на Китай-городе существует не полсотни, как казалось Юльке, а поменьше. Но мимо нужного она, конечно, промахнулась, да еще на поверхности свернула не в ту сторону. Возвращаясь, попыталась срезать дорогу, забрела в какой-то глухой переулок и в результате на место встречи опоздала на четверть часа, а то и больше. Она уже подбегала к углу Маросейки и Златоустьинского переулка, когда в кармане нетерпеливо завибрировал мобильник. Повертев головой, Юлька увидела неприметного мужчину лет тридцати, который, встревожено хмурясь, прижимал к уху телефон.
- Алекс? - спросила Юлька, подходя. Мужчина убрал телефон и кивнул. - Извините, что опоздала, - пробормотала Юлька, скидывая с плеча рюкзак.
Пакет из шелковистой и рыхлой, вручную отлитой бумаги был компромиссом между стремлением Юльки упаковать вещь как можно красивее и вполне очевидным желанием заказчиков сначала рассмотреть то, что они покупают. Алекс вытряхнул колье на ладонь и довольно хмыкнул.
- Аметисты, - гордо прокомментировала Юлька, засовывая деньги в карман. - Жемчуг речной, конечно. Перламутр с росписью…
- Она будет в восторге, - сказал Алекс и бережно уложил колье обратно. - И упаковывать не надо - как раз пакетик такой… свадебный.
- Ой, - испугалась Юлька. - Так вы… Сказали бы! Я бы хоть замочек серебряный поставила, что ли…
- Однокурсница замуж выходит, - объяснил Алекс.
- А! Я думала, вы своей, - пробормотала Юлька, успокаиваясь. - Тогда нормально, ей должно понравиться.
- Я уверен, - улыбнулся Алекс и пристально посмотрел на Юльку. Та, собравшаяся уже попрощаться и уйти, вопросительно приподняла брови. - Выпьете со мной кофе? - неожиданно спросил Алекс.
Юлька посмотрела на часы и пожала плечами.
- Это же вы фламинго нарисовали, да? - спросил Алекс, увлекая ее вверх по Маросейке. - Знаете, я в детстве не вылезал из зооуголка в городском саду - такой крохотный зоопарк в маленьком провинциальном городке. И вот однажды пара фламинго… Вы же знаете, что цвет фламинго определяют микроскопические красные водоросли, живущие в перьях?
- О! - потрясенно воскликнула Юлька и даже приостановилась от удивления. Широко распахнутые глаза уставились в пространство. - Я не знала! Водоросли в перьях?
- Да, - улыбнулся Алекс. - В шерсти ленивцев, кстати, тоже - поэтому у них зеленоватый мех. Как у шанхайских барсов, - добавил он. Юлька с подозрением взглянула в его лицо, но увидела лишь невинную увлеченность и симпатию. - Так вот, эти фламинго…
Юлька, как загипнотизированная, вошла в распахнутую перед ней дверь кофейни.
ГЛАВА 5
СЛЕД МЕГАТЕРИЯ
Из дневника Дитера Ятаки, сентябрь, 2010 год
Деревня кипит: ожидают приезда какого-то очень сильного шамана. Уроки были сорваны, дети совершенно не могут сосредоточиться - мне пришлось отпустить их раньше времени. Половина жителей столпилась на пристани. Следом за визжащими от восторга учениками я пошел к реке: хоть какое-то событие; да и общий ажиотаж захватывал.
Я ожидал увидеть древнего полуголого старца, увешанного амулетами. Однако, к моему удивлению, из лодки вышел крепкий, чуть полноватый мужчина лет тридцати-сорока - я так и не научился определять возраст индейцев на глаз. Никаких амулетов и набедренных повязок - как и все местные жители, шаман носит футболку и шорты с кучей карманов. Судя по имени, его родители тоже были коммунистами. Я перестал пытаться понять местные хитросплетения. Таня права - здесь все слишком перемешалось.
Вот и этот шаман, говорили, приехал, чтобы посетить монастырь. Я не могу понять, какое ему дело до католиков. Но несколько дней Ильич должен провести в Ятаки, и к нему уже выстроилась очередь. Шаман остановился на краю деревни, в хижине какого-то дальнего родственника. Из любопытства я как бы случайно прошел мимо - и чуть не рассмеялся в голос: Ильич раздавал упаковки антибиотиков! Шаман-то оказался мошенником… или наоборот, очень умен? Надо бы с ним поговорить.
Тем же вечером заглянул к нему. Чисто этнографическое любопытство; в конце концов, какой смысл жить среди индейцев, если не интересоваться такими вещами. По дороге встретил малышку Иту, и та поделилась радостью: шаман сказал, что старший брат, подавшийся чернорабочим к нефтяникам год назад, заработал много денег, скоро вернется на новой лодке и привезет ей платье.
Я ожидал, что шаман будет напускать таинственность, как и положено деревенскому жулику. Но Ильич вел себя очень скромно. Удивительно - у него речь хорошо образованного человека. Говорит, он всего лишь проводник, никаких особых знаний у него нет, и он просто слушает дух аяваски. Очень удобная, если вдуматься, позиция: всегда есть на кого свалить неудачу. Ильич рассказывал, как для исцеления сосредотачивается на больном, и аяваска подсказывает ему, какое растение может излечить недуг. И как спускается в нижний мир, чтобы человек мог поговорить с мертвыми…