Командир гарнизона, разумеется, знал об этом, но не препятствовал. В конце концов, как бы ни выглядел Фихан, он принадлежал гарнизону и ел пищу гарнизона. Евтихий, добрая душа, приносил своему приятелю раз в два-три дня горшок с остатками солдатской трапезы и оставлял возле пещерки. Понятное дело, сидеть рядом и смотреть, как тварь хватает объедки своими длинными пальцами-червяками и лихорадочно запихивает их в рот, Евтихий не удосуживался. Еще стошнит от такого, пожалуй. Но все же без Евтихия Фихан бы точно умер с голоду. Никто другой из солдат гарнизона не взял бы на себя заботы о мерзком уродце.
Командир гарнизона так и сказал Евтихию. Похвалил его за добросердечие и небрезгливость, а потом прибавил:
- В конце концов, от этого Фихана есть кое-какая польза. Он охраняет пролом. Ты объясни ему в следующий раз, как увидишь: он должен следить за всем, что происходит возле пролома. Мы здорово порушили стену, когда брали замок, так что вражеский лазутчик, вероятнее всего, попробует проникнуть в замок именно таким путем.
- Лазутчик? - переспросил Евтихий. - Почему непременно лазутчик?
Командир окинул его с ног до головы восхищенным взглядом.
- Ты прекрасен! Мышцы, мощный череп, здоровенные кулачищи и прочнейшие клыки. Не спрашивай - почему, зачем. Просто делай. Это у тебя получается как у бога.
Евтихий кивнул и ушел, счастливый.
Ночью он пришел к пещерке Фихана и, как уже было заведено, поставил горшок с едой на землю. Потом уселся рядом на корточки и позвал:
- Фихан!
В развалинах зашевелились. Скоро в ответ послышался тихий голос:
- Я Фихан.
- Это я, Евтихий.
- Я тебя узнал.
- Разве ты видишь в темноте? - насторожился Евтихий.
- Я узнал тебя по голосу, - объяснил Фихан.
Евтихий сразу успокоился.
- Я принес тебе еды.
- Спасибо.
Помолчали.
Затем Фихан спросил:
- Почему ты не уходишь?
- Я должен с тобой поговорить. Выходи ко мне.
- Ты ведь не можешь больше меня видеть, - сказал Фихан. - Никто не может.
- Я и не собираюсь видеть тебя, - отозвался Евтихий. - Поэтому и пришел ночью. Я еще глаза закрою. Вообще-то от тебя пахнет… Я принес платок. Завяжу лицо.
- Это мало помогает от запахов.
- Ничего, я буду дышать ртом.
Вдруг все смолкло. Евтихий прислушался, затем насторожился, вытянул шею и позвал:
- Фихан… Ты где? Сбежал? - Не получив ответа, он не на шутку всполошился: - Сбежал?! - выкрикнул он в темноту.
- Я здесь, - раздался голос у него над ухом. - Закрывай глаза. Я совсем близко.
Евтихий увидел плывущие во мраке светящиеся желтоватые пятна - круглые глаза монстра.
Но глаз закрывать не стал.
- Да ну, в самом деле, - проворчал он. - Надоело. Это хуже рабства. Туда не смотри, этого не делай. Даже дышать - и то приходится с условностями. Ты, конечно, воняешь, - прибавил он искренне, - но почему это должно меня так сильно заботить? Я выше предрассудков.
Желтые пятна сместились: существо уселось на камни в пяти шагах от Евтихия.
- Ты уже разобрался, почему одни изменили облик, а другие остались прежними? - спросил Евтихий.
Фихан покачал головой - пятна двинулись влево-вправо и опять остановились на месте.
- Изменились все. Только большинство людей и троллей изменились одинаково, а некоторые бедолаги - как-то по-своему, не похоже на остальных. Ты, например.
- Или ты, - добавил Евтихий.
- Или я. - Кивок, желтые плошки качнулись вверх-вниз. - Но я эльф… Наверное, таким, как я, приходится хуже всех.
- Наверное, - не стал спорить Евтихий.
- Сегодня еда более свежая, - Фихан вдруг заговорил о другом. - Почему?
- Для тебя отложили отдельную порцию.
- Почему?
- Ну, это правильнее, чем пичкать тебя объедками, - затрудняясь, ответил Евтихий.
- Это твое мнение?
- Ну, и мое тоже.
- А еще чье? Командира?
- Он хочет, чтобы ты нес вахту у пролома в стене, - сознался Евтихий. - Для этого и прислал меня. Коль скоро ты все равно уж здесь живешь…
- Теперь у меня есть задание, а вместе с заданием я начал получать нормальную пищу?
- Да.
Евтихий замер, не дыша: он понятия не имел, как отреагирует эльф. Не сочтет ли, к примеру, подобное отношение унизительным.
Но Фихан сказал:
- Что ж, это справедливо.
Евтихий помялся немного и наконец высказался:
- Я все хочу спросить тебя… Почему ты на меня не злишься?
- Потому что это все - неправда, - тотчас прозвучал ответ. - Это все не на самом деле. Вроде сна. Если я увижу во сне, что старый друг меня как-нибудь обозвал или подвел, - разве наяву я стану обижаться?
- Ты не веришь снам?
- Нет.
- Но умирают здесь не как во сне, - напомнил Евтихий. - Умирают здесь по-настоящему.
- Смерть - единственное, что здесь происходит по-настоящему, - сказал Фихан. - Я думал над этим. Тоннели Кохаги - истинная преисподняя, Евтихий, потому что даже любовь не имеет здесь никакой силы.
- Почему? - спросил Евтихий.
- Потому что для любви - что бы там ни утверждали идеалисты, - имеет значение внешность. То, что видишь глазами. Если любишь некрасивого - значит, видишь его прекрасную душу сквозь непривлекательные для других черты. Если любишь искалеченного - значит, учишься смотреть сквозь шрамы и увечья. Любишь - целиком, и душу, и тело. И отзывается на любовь не только душа, но и тело. Без этого невозможно.
- Довольно распространенное и, в общем, не оригинальное утверждение, - пожал плечами Евтихий.
- В здешнем мире все, что относится к жизни тела, - ложь, - продолжал Фихан. - Поэтому ни у кого из нас не возникает телесного влечения. Поэтому наши души постепенно превращаются в усохшие трупики… Смерти же безразлично, как мы выглядим, истинные мы или ложные, красивы мы, или уродливы, или были красивы, но потом покалечились. Смерть - это не притяжение и не отторжение, это прекращение… А прекратить можно все, что угодно.
- Кроме любви, да? - сказал Евтихий.
- Да, но любви-то здесь и нет, - ответил Фихан.
Они опять помолчали, затем Евтихий встал и собрался уходить.
- Здорово ты все разложил по полочкам, - признался он эльфу. - Стало быть, то - так, а это - эдак… И все причины собрал и выставил… В общем, следи за проломом в стене, и если кто полезет - хватай и тащи к командиру. А он уж разберется, какую порцию и какой любви выдать.
* * *
То-то хохоту было, когда один монстр поволок другого на веревке через весь замковый двор!.. Солдаты бросали свои дела и выходили поглазеть, а увидев, что происходит, уже не могли оторваться от зрелища и смеялись так, что животы у них начинали болеть. В самом деле, картина была такой забавной, что защитники золотого замка даже позабыли о своей неприязни к Фихану. Сейчас уродец даже не казался им таким уж омерзительным.
Общее мнение выразил лучник по имени Соста:
- А что мы, в самом деле, от него нос воротили? Рожа у него, конечно, гадкая, не отнимешь, но ужимки - уморительные.
И крикнул, обращаясь к Фихану:
- Эй, ублюдок! Помни: отныне я - на твоей стороне! Если тебя кто обидит, только скажи Состе.
- Много на себя берешь, - заворчали другие, - можно подумать, мы против этого парня.
Шум и гомон голосов привлек Евтихия. В первые минуты он испугался: неужели Фихана опять хотят забить насмерть, как уже случилось однажды в замке из грязи? Евтихий знал: для того, чтобы из урода превратиться в красивое, вызывающее симпатию существо, Фихану требуется некоторое время. Раненый до крови, он не сразу возвращает себе приятное обличье. Сперва ему нужно отлежаться и прийти в себя. И только потом…
Евтихий боялся, что не успеет. Он бежал изо всех сил, заранее зная: если толпа вошла в раж, то отнимать у нее жертву и небезопасно, и, наверное, уже бесполезно. Фихан, скорее всего, мертв.
Перепрыгивая через три ступеньки, он несся к месту предполагаемой потасовки… Но увидел нечто совершенно неожиданное. Впереди, медленно переставляя ноги, тащился Фихан. Его клонило к земле. Слишком крупная голова на тонкой длинной шее бессильно свешивалась на грудь. Одна рука болталась, почти доставая до камней, которыми был вымощен замковый двор. Другая прижималась к груди.
Вокруг запястья Фихан обмотал веревку. Она впивалась ему в кожу, оставляя синеватые ссадины. Запястье распухло и причиняло Фихану немалую боль. Он затянул в пасть верхнюю "губу" - часть хоботка - и прикусил ее.
Второй конец веревки был наброшен на шею пленнику. Это было костлявое человекообразное существо с растрепанными белыми волосами. Широченные штаны удерживались на талии не поясом, а грязной полоской, оторванной от какой-то ненужной тряпки. Босые ноги кровоточили, связанные за спиной руки напоминали клешни. Существо мычало и страдальчески мотало головой. А потом оно всем телом подалось назад и резко дернуло веревку.
- Фихан! - взвыло существо.
От неожиданного толчка Фихан повалился, а существо попробовало сбежать. Высоко задирая ноги, оно поскакало назад, к пролому в стене, через который, очевидно, и пробралось в замок. Фихана потянуло вслед за существом: эльфу не удалось вовремя освободиться от веревки, впившейся ему в запястье.
- Соста! - закричал он. - Соста! Спаси меня!
Евтихий накинулся на беглеца, ухватил костлявые плечи своими ручищами и, приблизив к его лицу клыкастую морду, прорычал:
- Стоять! Тварь!