Примерно в половине третьего того же дня Джейк – голова как хорошенько пережеванный теннисный мячик Игги, кишки словно отыскали Пропавший Банан – обернулся полотенцем и поспешил по коридору в туалет. Уселся и машинально потянулся за экземпляром "Войны и мира", жившим на полке с банными принадлежностями. Но быстро его отложил – под раковиной он засек старый номер журнальчика "Навыки агрессивного вождения". В "В-и-М" он до сих пор не продвинулся дальше второй страницы. Это ничего. Прочтет, когда состарится. Пока же он вполне счастлив, увлекшись размышлениями редактора "HAB" о том, почему он такой обсос в постели. Джейку немного полегчало. Не отрывая глаз от страницы, он пощупал стенку и сжал в пальцах картонную трубку.
– Парни! – взревел он. – Ку-ку! Кто-нибудь дома? – Помолчал и вздохнул. – Ну почему, как моя очередь хезать, никогда не бывает билетов?
– Все бы ныл, ныл и ныл, – заметил Тристрам, как раз случайно проходивший по коридору мимо двери. – Не надевай штаны. Погляжу, не осталось ли у нас запасных катышей в чулане.
И Тристрам убрел прочь – прямо в стенку, отскочил от нее, вошел в другую, затем дал крен, тем самым проложив себе курс к чулану. Он притворялся, будто находится внутри пинбольного автомата.
Для Тристрама такое поведение было нормой. Его и его точную копию – близнеца Торкиля – можно было бы назвать Саморазвлекающимися Агрегатами. Потомство шотландской матери и египетского отца, глазом они были фараонны, носом горды, а телосложением хрупки. Кожа у них была оттенка латте, а волосы – цвета недели. На этой неделе, к примеру, у Тристрама – лиловые, а у Торкиля – голубые. На Тристраме сейчас было платьице лососевого оттенка с кружевным воротником, которое он нашел на барахолке. Личным героем ему служил Квонг Хосе Абдул Фу из брисбенской банды "Блевун". Квонг Хосе был еще одним мультикульти-рок-героем, которому нравилось носить платьица. Тристрам считал Квонга Хосе четким, как он не знал что.
В конечном итоге Тристрам вернулся с рулончиком сортирной бумаги. Но едва собрался открыть дверь, как заметил, что Игги, похоже, стоит на страже.
– Что такое, Игги? – поинтересовался Тристрам. Пес засвидетельствовал присутствие Тристрама вилянием хвоста и тихим гортанным вздохом. Его розовые свинячьи глазки не отрывались от точки, расположенной где-то посередине двери. И тут Тристрам заметил, что Игги не сводит глаз с крупного таракана, который медленно преодолевал филенку. Интересно, сколько Джейк там уже сидит? Тристрам улыбнулся и потрепал Игги по голове. На свой жуткий бультерьерий манер Игги улыбнулся ему в ответ, показав зубы.
Осторожно, чтобы не потревожить таракана, Тристрам приоткрыл дверь и швырнул рулончик в щель.
– Торк! Спаситель! – благодарно возопил Джейк со своего фаянсового насеста.
– Я Трист. Я на этой неделе лиловый. Не забыл? Эй, а ты где был вчера ночью, хряк? – осведомился Тристрам через дверь. – Мы видели, как ты охренительски нырнул со сцены, а потом как бы исчез. После сейшака мы тебя везде искали, но нигде не нашли. И подумали, что ты, наверно, себе цыпочку надыбал.
– Вообще-то, – осторожно ответил Джейк, когда мимолетное видение себя, привязанного к столу, на быстрых крыльях впорхнуло к нему в сознание, – мне кажется, меня похитили чужие и заставили заниматься с ними сексом в летающей тарелке.
Тристрам распахнул дверь. Таракан разжал хватку, трепетнул крылами красного дерева и отлетел от двери идеальной дугой, которая закончилась распахнутой в ожидании пастью Игти. Широкие челюсти пса, щелкнув, сомкнулись, улыбка расползлась еще шире. Потряхивая головой, он затрусил в кухню играть со своей закуской. Тристрам тем временем пригвоздил Джейка к унитазу сардоническим взглядом.
– Ага, щас, – невозмутимо сказал он. – А моя мама – клингон. – Тристрам моментально развернулся и уставился на то место, где только что стоял. – Не смей так говорить о моей маме! – рявкнул он.
– Ты не возражаешь? – возмутился Джейк, захлопывая дверь. – Неужели человеку нельзя тут побыть наедине? – Он пожалел, что вообще открыл рот.
– Ну? – вопросил Тристрам из-за двери.
– Что ну?
– Симпотные?
Джейк задумался. Сколько он ни пытался, на ум не приходила ни единая деталь их внешности.
– Ага, – сымпровизировал он. – Насимпотнейшие чужики во всей всюхе.
– Всюхе?
Джейк нахмурился:
– Сам не знаю, откуда это взялось. Я хотел сказать – вселенной.
– Знаешь, что я думаю?
– Что?
– По средам вечером нам нужно чаще выходить на люди.
– По средам вечером?
– Мне кажется, ты слишком много смотришь "Х-Файлов".
– Постой, постой. – Джейк отчаянно старался припомнить то, за чем по его мозгу все это время гонялась рьяная частица "Мемоцида". – Они э-э… они тоже смотрят "Х-Файлы", – осторожно вымолвил он. В заднице у него вдруг зачесалось очень сильно.
– Я правильно понимаю? – сказал Тристрам. – Тебя похитила и на тебе проводила сексуальные эксперименты кучка чужих, которым случилось быть поклонниками "X-Файлов"?
– Ну да. Наверное. – Джейк потряс головой. Сам он уже не был в этом уверен – теперь, когда над этим задумался. С ним действительно приключился трип.
– А какой у них номер телефона? Ноль-ноль-пять-пять-ключ-на-старт?
– На самом деле, – сказал Джейк, – по-моему, они сказали, что сами выйдут на связь.
Не надо было вообще об этом. Теперь Тристрам – и, вне всякого сомнения, Торкиль тоже – будут припоминать ему этих чужих до второго пришествия. Может, лучше всего ему сейчас глотнуть несколько панадолов, запить большим стаканом воды и снова лечь в постель. Он вынырнул из сортира, завязывая полотенце на талии.
– А, ну да, – сказал он, почесывая голову. – И к тому же меня ободрал медведь "Спасите Планету".
– Да ну? – Вот это Тристрама и впрямь шокировало.
– Ну. Забрал у меня последние два доллара. Сказал, что ему позарез на пиво. – Джейк нахмурился. И снова потряс головой. Рука не отцеплялась. – Ох блядь, – выругался он.
– Что такое?
– Кольцо зацепилось. – Джейк повилял рукой. Его дреды иногда брали что-нибудь в плен – кольца, частицы пищи, заблудившегося жучка. – Помог бы нам, а?
Тристрам закатал рукава своего платьица, скорчил театральную гримасу и героически занырнул. После освобождения Джейковой руки оба соквартирника спланировали на первый этаж. Относительно просторная кухня с ее смешанным антипасто найденных тарелок и собранных где только можно приборов, полом, обвалянным в панировочных сухарях, обжаренными стенами, хорошенько промасленным столом, плитой-фламбе и табуретками в сахарной глазури была теплым и питательным центром коммунальной жизни.
Их соседки Сатурна и Неба, сидевшие за столом, даже не взглянули на явление мальчиков. Сатурна и Неба пили кофе из черных чаш и разговаривали о конце света, который, как они, подобно Джорджу, считали, близок и неминуем. Но если конец этот Джорджа тревожил, их он довольно-таки возбуждал. Рок и мрак были у них излюбленной темой. Девчонки были готами. А кроме того – лесбийскими любовницами и деловыми партнерами. Они управляли "Фантазмой", готической лавкой и парикмахерской всё-в-одном, где торговали чем угодно – от белой пудры для лица до футонов, скроенных под гробы. Кроме того, они специализировались на окрасе волос в лиловый, алый и черный. Миниатюрная Неба носила слои алых и черных кружев; пышная Сатурна была существом пурпуратным, с тягой к бархату даже летом. Кожу свою обе покрывали слоями упырски-белой штукатурки, сбривали оригинальные брови, чтобы можно было нарисовать их подраматичнее, а губам придавали баклажанный оттенок. Жили они в подвале – там кому угодно было бы слишком темно еще до того, как Сатурна и Неба выкрасили стены в матовый черный.
– Девчонки, вы были дома? И не слышали, как я просил нужниковый мандат? – Джейк напустил на себя негодование. Для подлинного негодования требовалось слишком много усилий и преданности делу. Не дожидаясь ответа, он снова зевнул, открыл холодильник и сунул внутрь голову.
– Мы всегда заменяем туалетный рулон, если на нас заканчивается, – заметила Сатурна его спине, обменявшись заговорщическим взглядом с Небой. – Мы думали, вам, мальчики, пора выучить урок.
– Мальчики? – оскорбленно возмутился Тристрам. – А я что сделал? Нечестно, как не знаю.
Джейк быстро составил опись внутренностей холодильника: мисочка чечевичной похлебки недельной давности, какие-то сомнительные помидоры, шестерик горькой "Виктории", полбанки тайской пасты карри и кастрюлька с рисовыми корками, приставшими к бокам. Ну, во всяком случае, это касалось половины мальчиков. На стороне Сатурны и Небы фигурировало несколько ломтиков относительно свежих фруктов и кое-какие овощи, миска чили, толстый брусок тофу в тазике с водой, булка хлеба, банка кофейных зерен и полкоробки яиц от несушек на вольном выпасе. Джейк изъял пиво.
– Белковый завтрак, – объяснил он, похлопывая себя по непомерно плоскому животу. – А где Торк? – спросил он. – У нас днем намечался джем.
– Решил прогуляться по Кинг-стрит, – ответил Тристрам. – У него возникла мысль насчет перьевых боа, и он хотел ее развить. Сказал, что недолго.