И Джордж был готов. Весь его двор был покрыт метровым слоем дохлых и умирающих электроприборов. Там, где некоторые горожане в своей сельской ностальгии сажали бы красный жасмин или папоротники, Джордж грядками высаживал "Куизинарты", карандашные электроточилки, пантографы, транзисторные радиоприемники, принтеры с лепестковыми литероносителями и фондюшницы. Снежная река старых стиральных машин и холодильников змеилась вдоль одной стены дома; крышу покрывали штабеля телевизионных антенн. Почему к апокалипсису нужно было готовиться именно таким образом, Джордж бы не ответил – все в итоге сводилось к интуиции.
Интуиция же подсказывала ему, что на фронте чужих не все спокойно. Во-первых, газеты полнились знаками того, что конец света близок. Правительство недавно объявило, что погасит национальный долг, распродав большинство природных и культурных ресурсов страны – включая все области Мирового Наследия, "Опера-хаус", Улуру, полдюжины танцевальных ансамблей и одного-двух комиков. Партии ядерных побочных продуктов оно направляло через те избирательные участки, где проживало слишком много художников и гомосексуалистов, а также дам, которые пользовались такими словами, как "председалицо". Правительство отменило примирение с австралийскими аборигенами, поскольку примирение считалось "политически корректным", а правительству не хотелось, чтобы его ловили на чем-нибудь таком, что можно превратно истолковать как корректное. Кроме того, оно постепенно превращало "Эй-би-си" – национального вещателя – в гибрид коммерческого предприятия и гамбургерной франшизы. За рубежом тем временем американские подростки клялись оставаться девственниками до самой свадьбы, а их родители давали клятву убивать геев за Иисуса. Единственная оставшаяся в мире этническая группа, которая не старалась изничтожить другую этническую группу, целиком погибла при аварии автобуса. По океанам бесцельно дрейфовали баржи с токсическими отходами, время от времени заплывая в пасти китов. И все это – лишь на прошлой неделе.
Тик. Тик. Тик. Хорошие же новости в том, что днем раньше по всему миру наблюдался всплеск визуальных наблюдений НЛО, и по крайней мере дюжина сообщений поступила из Нового Южного Уэльса. Генерал Шакал Какой-то в Пентагоне издал официальное заявление, обвинив во всем заблудшие метеозонды, "огни Лаббока" и прочие ОЛО. Прокомментировать невиданный международный урожай новых кругов на полях – в виде компакт-дисков, виниловых пластинок и магнитофонных кассет – он не смог.
И потом еще – тот странный сон, привидевшийся Джорджу минувшей ночью. Во сне этом Джордж брел по бушу и тут наткнулся на крупный плоский камень. Джордж нагнулся и его перевернул. Под ним лежала прекрасная сильфида – улыбаясь и трепеща крылышками. Я девочка с Марса, сообщила она. Если не веришь мне, возьми и спроси у Джейка.
Я тебе верю, ответил Джордж.
Ну тогда, поддразнила она, валяй ко мне? Подскочив в постели, Джордж проснулся.
Возьми и спроси у Джейка. И Джордж ему помахал.
У Джейка не было настроения беседовать. Хотя, как ни верти, на беседу уйдет меньше сил, чем на уклонение от нее. Он подволокся туда, где Джордж выгружал из пикапа некие приспособления со шкивами и роликами.
– Что у тебя тут, Джордж? – спросил он.
– "Оживители Животиков", – ответил Джордж.
– Ешкин дрын, – кивнул Джейк, решив, что для добрососедских отношений этого вполне хватит. Он зевнул. – Прости, – извинился он, прикрывая рот. – Ночью немного перебрал.
Когда Джейк поднял руку, бдительные глаза Джорджа телескопически наехали прямо на его запястье.
– Новая татуха? – Он старался контролировать дрожь в голосе.
– Э-э, ну вроде, – буркнул Джейк.
– Особый повод?
– Да нет, – ответил Джейк. – Ну, может. Не знаю. Не могу сейчас об этом. Я мочалка. Потом увидимся.
Джордж пожал плечами, давя разочарование.
Джейк подтащил себя к обветшалому террасному дому по соседству, где и проживал. Толкнул скрипучую калитку, перешагнул картонную коробку, переполненную бутылками и жестянками, которую однажды они сдадут в утиль. Направляясь к двери, едва увернулся от попадания в свежую сигарку собачьей какашки. Джейк нащупал на шее кожаный шнурок с ключами. Ключей на месте не было. Блят-ть! Это уже чересчур. Он торопливо провел инвентаризацию. Потеряно: носок, ключи-, ночь. Приобретено: татуировка и целый шмат бодуна. Ночь была явно памятная. Если б только ее вспомнить.
Он заколотил в дверь. Нет ответа. Все его соквартирники дрыхнут. Он слышал Игги Зардаста, своего бультерьера – тот примчался к двери, цокая когтями по неотделанным половицам прихожей. Игги исполнял номер "Невероятно Счастлив, Что Хозяин Вернулся" – царапал дверь, вилял и колотил хвостом, повизгивал с энтузиазмом не вполне напускным, но малопригодным для того, чтобы впустить Джейка в дом. Джейк вздохнул и побрел вокруг квартала к задам дома, перебрался через забор и выкопал запасной ключ из тайника под деформированным садовым гномиком.
Оказавшись наконец внутри, он почесал Игги за розовыми вислыми ушами и вдохнул знакомый аромат общего жилья – успокоительный мускус выдохшегося пива, немытой собаки, переполненных пепельниц, спящих тел, грязных тарелок и легендарного Пропавшего Банана. Ароматерапия. Как хорошо дома.
Джейк дополз до своей спальни. Выглядела она как взрыв в прачечной-автомате. Грязная и чистая одежда похотливо совокуплялась кучами на полу или же лениво нежилась на шатком трехногом стуле, который Джейк изъял со "Свалки Темпи". Не покрытой трусами, футболками, старыми пиджаками, ретро-рубашками, носками и джинсами в комнате оставалась только вешалка для одежды у стены – с нее в состоянии матерой безработицы свешивалось полдюжины плечиков. Джейк разгреб тропу к матрасу ногами. Тяжело рухнул, взбудоражив целые колонии пыльных вшей, перепугав пару совокуплявшихся тараканов, досадив блохе, у которой и так было паршивое настроение – с тех пор, как она куда-то задевала Игги двумя днями раньше, – и вообще сильно потревожив хрупкий экологический баланс комнаты. Джейк довершил неистовства тем, что скинул ботинки. Воспоследовавший запах подхлестнул все местные формы жизни, и они наперегонки бросились к двери.
Голова Джейка кружилась, будто виниловый диск на проигрывателе. Сорокапятка на 78-ми. "Олвин и Бурундуки" на спидах.
С того самого мига, как он обнаружил себя на Кинг-стрит, Джейку хотелось лишь одного – спать. В ту же секунду, когда голова его рухнет на подушку, он вырубится, как электролампочка. Однако свет не выключался. В мозгу воспроизводились фрагменты галлюцинаций. Но по мере того, как в систему просачивалась трезвость, что-то подсказывало Джейку: то, что он припоминает, – не просто галлюцинация. Хорошо, признал он, это реально. Это случилось. Он займется этим утром. Днем. Можно мне теперь поспать?
– А чего ж нельзя? – с откровенным облегчением ответила Сонная Фея, в нетерпении витавшая над его постелью. Мог бы и сразу спросить. Поглядев на часы и покачав головой, она сыпанула сонной пыли ему в глаза и вылетела в окно на следующую встречу, куда уже опаздывала. Сушки. Ну почему у них обязательно все так сложно? И опять-таки, заносчиво подумала она, появляются такие люди, как тот парень на улице с утра. В фей он, видите ли, не верит. Пфф. Посмотрим, удастся ли ему теперь когда-нибудь заснуть.
А во сне Джейк нежился в зеленых полях под изумрудными небесами. В воздухе полуденной луной витал мягкий рот Бэби, а ее эротичный тягучий прононс плел росистую дымку вокруг Джейковой головы. Сколько ни тщился он понять, что она ему говорит, – не мог разобрать ни слова. Он потянулся к ней и поймал за ногу. Изысканно маленькую, пухлую, розовую и с семью пальчиками. Джейк окаменел, застонал и кончил в простыни.