- То, что слышали. Умышленно создавать препятствия для следствия, скрывать важного свидетели, угрожать представителю органов власти - этого всего, по-вашему, больше нет в уголовном кодексе? - не получив на свой риторический вопрос никакого ответа, Вася перешел в атаку. - Я не хочу тратить время на глупые препирательства. Через полтора часа я буду здесь с представителями РОНО и специалистом по психологии подростков, в чьем присутствии будет произведен допрос. Кроме того, будет интересно узнать, кто и сколько получил от хозяев газетного киоска за то, чтобы не вмешиваться в торговлю порнографией, спиртными напитками и наркотиками в десяти метрах от школы! Газеты будут просто счастливы опубликовать такой материал. Всего доброго!
Вася развернулся и зашагал к дверям.
Он знал эту гнусную породу склочниц, отточивших языки на беззащитной публике и теряющих всякое соображение, если повезет напороться на строгое сопротивление.
- Постойте, постойте! - завопила учительница. - Какой киоск? Я впервые слышу про киоск!
- Тот самый, возле которого вы заметили меня с Игорем Синицыным, - напомнил Вася, остановившись, но повернув только голову и всем видом показывая - ухожу, ухожу, и через полтора часа ждите меня с наручниками.
- Да постойте же! - учительница забежала вперед. - Это все - одно недоразумение! Сейчас я вам все объясню.
- Порнографию я видел своими глазами. Пока я не привезу верхушку РОНО и прессу, Игорь присмотрит, чтобы никто из вас не предупредил киоскершу.
- Хорошо, пусть пресса приезжает! У меня тоже найдется, что ей рассказать!
- Что вы имеете в виду?
- То, почему ваш друг Синицын вылетел из нашей школы!
Тут Вася очень кстати вспомнил одну испанскую пословицу из арсенала Игоря. Весьма нелепо, имея стеклянную крышу, гласила пословица, кидать булыжниками в соседей.
- Я полагаю, это несоизмеримо с наркотиками в газетном киоске, - возразил он, не желая показывать, что крыша-то и у него - стеклянная.
Учительница задумалась.
Очевидно, она была все же лучше, чем показалась с первого взгляда. Возможно, в своей студенческой молодости она даже играла в карты. И сейчас дело явно дошло до размена козырей.
- Я думаю, лучше нам обо всем этом побеседовать не тут, а в учительской. Меня зовут Марья Геннадьевна.
- Там полно народу, - как можно более брюзгливо ей возразил Вася. - Меня - Василий Федорович. Нам будут мешать.
- Урок уже начался.
И она действительно привела следователя в учительскую, где, кроме необъятного круглого, еще сталинских времен, стола имелся еще уголок отдыха, недорогой, правда, но расположенный искусно - чтобы действительно те, что исхитрятся туда пролезть между шкафами, оказались отрезаны от внешнего мира.
С учительницей, стоило ей сесть в кресло, сделалось что-то странное. Вася бы даже назвал это перевоплощением. Видимо, она связывала низкие кресла и журнальный столик с образом дамы, принимающей в салоне высокопоставленных гостей. В холле школы можно собачиться и грубить. В салоне, пусть даже выгороженном обшарпанными шкафами, - томно язвить и выделываться под графиню.
- Значит, вы не знаете, почему ваш друг вынужден был покинуть школу?
Артисткой, выдающейся артисткой была Марья Геннадьевна! И Вася слишком поздно понял это. О-о, как она выговорила слово "друг", у нее даже шею перекорежило, физиономию наискосок развернуло и рот набок поехал! А как торжественно прозвучало "вынужден был"! А сколько шипу подпустила она в эту невинную фразу! Ровно столько, сколько нужно, чтобы прозвучало зловеще, но ни в коем случае не навело на мысль о гадюшнике.
- Очевидно, он не ужился с творческим женским коллективом, - предположил Вася. Его интонации ему самому были противны, но ничего не поделаешь, салон есть салон.
- С коллективом он как раз неплохо ужился, - неторопливо кивая, сообщила Марья Геннадьевна. - Он ведь вежливый! И стульчик пододвинет, и пальто подаст!
В последние слова она влила все презрение, на какое только должна быть способна простая, но глубоко порядочная женщина.
- Вообще-то я сам женщинам пальто подаю, - Вася был невозмутим, как деревянная вешалка для этих самых благопристойных и неприметных учительских пальто, которую он приметил у дверей. - Криминала пока не вижу
- Вот и мы не видели! - судя по голосу, близилось торжество справедливости. - А он - вы не поверите, но он!..
Главное - вовремя сделать паузу, подумал Вася, вот она замолчала - и я должен подумать, что Игорешка по меньшей мере спер у всех этих теток норковые манто! Прямо отсюда. Ну, она эту паузу затеяла - она ее пусть и тянет.
- Вы не поверите!.. - актерским чутьем угадывая, что молчание не должно быть слишком долгим, воскликнула Марья Геннадьевна.
Вася молчал.
- Конечно же, вы такого от своего друга не ожидаете. И тем не менее...
Вася не хотел вопросами облегчать Марье Геннадьевне тяжкий труд провозглашения истины. Кто кашу заварил - тот ее пусть и расхлебывает.
- Конечно, вы мне уже заранее не верите! - решительно заявила учительница. Вася оценил ловкость хода. Теперь его молчание уже попахивало бы потомственным кретинизмом.
- Да вы хоть намекните, в чем дело, - спокойно попросил он.
- Да чего уж тут намекать. Этот ваш друг, Игорь Петрович, попытался изнасиловать школьницу.
Тут Вася даже рот приоткрыл.
Он допускал, что у тихих и безобидных людей кипят в душе и ниже пояса бурные и темные страсти. Но... изнасилование?.. Ничего себе стеклянная крыша!
И ничего себе кроткий безумец Синицын!
Причем Марья Геннадьевна не врала, он видел Это явственно.
- Откуда это стало известно? - строго спросил Вася.
- Он давно уже за ней увивался. Это все заметили. - Как увивался?
Вася действительно не мог себе вообразить процесс ухаживания учителя за ученицей.
- Ну... Просил после урока задержаться. Когда она отвечала - он с ней по двадцать минут общался. Весь класс на головах ходит, а он с ней воркует!
Вася вздохнул - вот это действительно было похоже на Игоря... Марья Геннадьевна привела-таки настоящее доказательство.
- А что за девочка-то?
- Хорошая девочка, из приличной семьи, Маргаритой зовут. Очень милая девочка. Такая чистая, знаете, совершенно несовременная! Трогательная. Стихи прямо замечательно читает!
- И сколько же хорошей девочке лет?
- Шестнадцать! - с вызовом на смертный бой, как латную рукавицу, швырнула Васе в лицо эту цифру Марья Геннадьевна.
Вася вздохнул - на каком же свете живет это несчастное чудовище? Газет оно, что ли, не читает? Или опять - этюд по актерскому мастерству?
Итоги рейда, проведенного ровно неделю назад на проспекте Падших Бабцов... тьфу, Павших Бойцов... В общем, из семидесяти с небольшим повязанных девчонок явно несовершеннолетнего вида ровно тридцать девять были моложе шестнадцати. И даже две тринадцатилетние попались.
Проспект был одновременно и проблемой для милиции, и большим ее облегчением. Проблемой потому, что именно его выбрали для своих вечерне-ночных дел местные путаны и их покровители. Облегчением - все, включая милицию, знали, где эту публику искать.
А по данным городских гинекологов, шестнадцатилетняя девственница в школе стала таким же редким явлением, как фирма, выплачивающая все налоги.
Но спорить с педагогом Вася не стал.
- Шестнадцать... - задумчиво повторил он. - Ну, и что же произошло?
- У нас проводили новогоднюю ночную дискотеку для старшеклассников, - весьма неодобрительно сообщила Марья Геннадьевна. - Старый Новый год отмечали, теперь это модно. Педагоги дежурили. Ну и вот...
- Прямо на дискотеке?
- Да нет же! У нас комната есть на третьем этаже, ну, не комната, а такой чулан, что ли, она всегда заперта... Даже не знаю, как вам объяснить...
- Да вы прямо говорите.
- Ну, в общем... там есть диван. И он ее туда увел. Как потом оказалось.
- Пока я не вижу состава преступления.
- Она с криком вырвалась оттуда и побежала вниз по лестнице! Если бы вы слышали, как она кричала! Ее остановили мальчики. Она была... она была... ну, у нее платье было на плече разорвано, вот так...
Марья Геннадьевна показала. Получалось, что девчонка неслась по лестнице, голая по пояс.
- Мальчики вбежали в комнату, а он - там! И ничего не может объяснить! На следующий день он подал заявление. После беседы с директором. У нас очень умная директор, она не захотела шума поднимать, - Марья Геннадьевна поджала губы и всей мимикой изобразила чувство собственного достоинства. - Но в школе ему больше не работать. Это од-но-знач-но! Больных на голову нам тут не надо.
- Ваша директор действительно умница, - согласился Вася. И понял, что попытки дойти до 11 "А" обречены на провал. Марья Геннадьевна, помня, что за киоском торчит насильник, проводит его дружка до трамвайной остановки и убедится, что так называемый следователь уехал.
- У нее тридцать пять лет непрерывного стажа, - с гордостью сообщила Марья Геннадьевна.
- В таком случае давайте договоримся. Вот мой рабочий телефон, - Вася достал самодельную визитку. - Я вас очень прошу организовать звонок от мамы Насти Петровой. Это действительно очень важно. Зачем нам впутывать РОНО? Я вам даже больше скажу - вы ведь за новостями следите? Знаете, что стреляли в президента фирмы "Бастион"?
Глаза Марьи Геннадьевны выразили живейший интерес. Естественно, подумал Вася, с этого и следовало начинать. Прекрасная и полная приключений жизнь пролетает мимо школы. Да если пронюхать или подсмотреть хоть что-то, о чем телевизор промолчал, - об этом же три дня можно толковать за сталинским столом! - Ну, ладно, такого добра не жалко...