Лишь теперь они обращают внимание на статую Христа, что помещена в глубине центрального нефа - вошли сюда оба через один из боковых. Это обыкновенное распятие с чашей для святой воды у ног, величиной в рост человека, отчего-то не встречает молящихся прямо у входа, как обычно, и до уборки было наполовину скрыто непроницаемым паутинным покрывалом. Они проходят стороной, привычно крестясь, пересекают зал и по широким ступеням спускаются в подземный ход, что отчего-то начинается в заплесневелой ризнице, - он ведет в крипту, помещение, куда более обширное, чем даже сам храм.
Здесь уже приходится открыть налобные фонарики и слегка встряхнуть теплолюбивых светляков, которые спят внутри без задних ножек.
- Как тут разобраться, в этом складе? - риторически вопрошает Бельгарда. - Ящики на ящиках, махина на махине. Помнишь, диск такой был, - про историка и археолога, что раздобыл в Эфиопии саму Деву Шехину и доставил ее в Пентагон?
Брат и сестра сдавленно хихикают и, похоже, этим самым нарушают здешнее благолепие, ибо в ответ на их веселье пыль и свет свиваются в подобие смерча или толстой нити, из самой же нити прядется нечто… нечто телесное.
И навстречу обоим выступает старуха с ясным лицом в раме темных покровов и в таком же почти одеянии, как у них, - только наполовину прозрачная.
- Привет вам, милые мои чада, - говорит она степенно. - Я Росвита, монахиня бенедиктинского ордена. Архивариус и библиотекарь здешний, в прошлом - ученый латинист, первый в юной Европе драматург. Делаю реестры и списки всех здешних сокровищ. Манускрипты и инкунабулы, кстати, попадают сюда не только с вашей подачи, но и сами по себе.
- Простите, - отвечает Бельгард так вежливо и находчиво, как только может говорить человек, нос к носу столкнувшийся с привидением. - Мы не помешали?
- Что вы. Тут, в нижнем мире, главная проблема - как занять время. Хотя в прошлом столетии дела резко переменились. Можете себе представить, сколько с тех пор было новых поступлений? Все истинные потери человечества. Как вы понимаете, в этих лабиринтах не одна библиотека царя Ивана Большого затерялась. Так что задали вы все мне работку, дорогие потомки. Но я нисколько не в обиде, знаете ли. Когда по-настоящему хорошо знаешь классическую латынь, греческий Гомера и северобедуинский - упражняться в них не столь трудно.
- Только три языка? - отчего-то спросила Бельгарда, словно некто со стороны ее надоумил.
- Это самые главные. Языки королей. Ведь Три Царя-Волхва здесь пребывают с самого начала - вон в том сундуке. Я здесь всё могу найти, если захочу, и очень многое себе уяснить. Может быть, я скоро пойму все те наречия, коими желают общаться с людьми здешние вещи - для этого надо лишь почаще касаться их мыслью…
- Мыслью? Но ведь не руками? - это снова Бельгард.
- Отчего же не ими? Смотря к чему занадобится приступить.
- О-о. Я думал, что у привидений нет телесной силы. Но ведь вы, почтеннейшая дама, и в самом деле не в уме составляете ваши ученые каталоги.
- Конечно. Если приноровиться, то можно писать пером на листах, и даже весьма искусно, - улыбается Росвита. - И переворачивать страницы веянием ветра. Как иначе мы дурим всяческих спиритов, по-вашему? Тоже развлечение не из последних.
- Спиритов? - удивилась Бельгарда. - Я слыхала, что это не такое уж давнее рутенское безумство.
- Поверьте мне, я всегда была в курсе любых див и чудес вашего мира, дети мои, - смеется монахиня. - Верт и Рутен, голограммы, фракталы, высокие технологии, Всемирная Паутина… Чем же еще занять тягостный досуг, если не совершенствованием в науках? Для последнего нужно лишь хорошенько вызубрить Аристотелеву логику и все схоластические силлогизмы. И научиться применять их без занудства. Только не думайте, прошу вас, что здешние вековые пелены арахнид и есть замена вашей Великой Сети. Мы всякий сор не любим и по мере сил наших пытаемся ему противоборствовать. Ну да, вы правильно подумали. Перемещение пыли в иные измерения - это вам понятно, хоть вы того не умеете.
- Вот почему здесь не заросло по самые аркады, - догадалась Бельгарда. - А кто вам помогает?
- Те жители Рая, что пока не хотят или не умеют уйти в Свет, - монахиня сказала об этом, как о чем-то само собой разумеющемся.
Теперь все трое почти незаметно для себя разместились на тех коробах, что пониже, и легкое недоумение молодых людей как-то нечаянно перетекло в светскую беседу.
- Рай - это вроде наших Елисейских Полей, - прикидывает вслух юноша. - Вы там живете или просто гостите?
Как полагали в Вертдоме, Элизиум, куда переселились, помимо Хельмута и Марджан, Моргэйна с Ортосом и старшего Армана, многие приятные личности из числа рутенцев, в том числе чета фон Торригалей, был уже давно переполнен, но отчего-то не трещал по швам. Возможно, оттого, что каждое существо приносило с собой частицу своего собственного рая. Но, скорее, потому, что из него постоянно уходили в некое пространство, которое одни называли порождающей пустотой, другие - полнотой плодоносного чрева. Именно это Бельгард и пытался уточнить у одного из тамошних старожилов.
- Милый мальчик, если оперировать рутенскими терминами, я обладаю постоянной пропиской. Однако Элизий… он, пожалуй, слегка утомляет такую приверженную старине особу, как я. Ваши Тор и Стелла говорят, что на сей раз обнаружили здесь изысканное общество, но также куда меньшую по сравнению с прежней устойчивость реалий. Сие обстоятельство, по их мнению, было порождено тем, что слишком многое на Полях настаивает на том, чтобы как ни на то воплотиться. К мерцанию предбытия, как они это именуют, легко привыкнуть, если принять его за нечто подразделяющееся на типы - наподобие немецких неправильных глаголов. Однако помимо сего, ваш вертский триглавец-Котоцербер начал всемерно препятствовать выходу тамошних поселенцев в Верт, облизывая их с головы до ног своими шершавыми языками. Та говаривал мне достопочтенный Филипп, когда я учила его риторике.
- Вы не скажете, почему это происходит и, в частности, отчего Великий и Ужасный Котяра стал нарушать договор? - спросил Бельгард.
- Так сразу? Право же, я думаю над этим неотрывно. Может быть, Верховные Власти Рая полагают, что всем нам отыщется работа здесь. Освоение суши и вод, обуздание погибели. Одухотворение бытия делами ума своего.
- И горемычный Рутен ожидает нашествие бестелесных существ, - покачала головкой Бельгарда.
- Бестелесных идей, - поправила бенедиктинка. - Чистых идей. Жаль, Платон был у нас вытеснен Аристотелем.
- Хорошая беседа у нас получается, - заметил Бельгард. - Содержательная и глубокомысленная, хотя несколько…
- Экстравагантная, - нашла Росвита точное слово. - Как танец ваших отроков перед неканоническим образом Христа.
- Ох, вы видели, - с горечью вздохнула девушка.
- Не думайте дурного. Ваши кузены с их играми античных эфебов меня нисколько не удручили - я научилась видеть свет везде, где он появляется, а тут он был бесспорен. Вы не знаете, как часто тьма кроет добропорядочные супружества, благостные с виду… И ничего позорящего род человеческий в сем нет - ибо homo inter faces et urina conceptus est: рождение, равно как и зачатие, грязны, ибо происходят между калом и мочой. Так уж повелось от века. Каждому из нашего двуногого и прямоходящего рода довелось в начале жизни пройти вратами страха и стеснения, а в конце умереть, оставив по себе лужу крови и урины.
- Удивительная вы, однако, монашка, - ответил ей Бельгард.
- Не так уже. Мы ведь обучены распознавать и радоваться всякой капле жизни - не как те ханжи и ортодоксы, у которых будто яйцо во рту, на что бы они ни смотрели. И знаете? Смешно слышать такое из уст старинной девственницы, но я скажу: за исключением безбрачия нет половых извращений.
- Наверное, вы так стали думать оттого, что и здешний хозяин… он не как во всех прочих церквях, - предположила Бельгарда.
- Какой - тот, что под сводами? Ну да, это распятие не вполне каноническое. Христос - Зачинатель Мира, его Основатель и Обновитель. Здесь он уже взрослый, однако еще юноша. Посмотрите - кровь Его руки и сердце уже не источают - а это происходило все три последних века, начиная со времени, когда собор, наконец, был окончен строительством. Вы знаете, я полагаю, что его возводили с перерывом те же три столетия и завершили только в конце девятнадцатого века?
- Это чудесно - я говорю и об истории собора, и еще более - об исцелении камня и образа. Храм духа, возведенный в век торжествующей рациональности - это ли не парадокс? Может быть, священная кровь и удерживала собой всё грандиозное сооружение: не как знак скорби, но как символ исцеляющей и радостной жертвы. Но нет, святая госпожа, мы имеем в виду каплицу, - настаивала девушка.
- Ах, Молчаливое Дитя? Есть поверье, что оно должно прийти по зову двоих или само воззвать к ним, чтобы вернуть Натуру к ее истокам. К себе самой, как она была замыслена Отцом. Ибо люди извратили Дар Земли и подвергли его насилию. Стали против вместо того, чтобы слиться. Сын искупил самое первое человеческое дерзновение, но люди - вместо того, чтобы вразумиться, - еще пуще возомнили о себе недолжное. Воистину, небеса, земля и горы не должны были страшиться нести Великий Залог. Но уж если он по высшему промыслу достался людям…
Росвита с горечью поникла головой:
- Нет, я не знаю, не ведаю, чего ожидать далее. Первый шаг на Прямом Пути совершен. Он то ли превратился в Предвечного Младенца, то ли все время им был…
- И что теперь? - спросил юноша. - Нам завещано продолжение. И, пари держу, не одним Филиппом, но и вами.