МАГУС
Магический детектив
Необыкновенные события случаются там так редко, что люди не узнают их, когда они приходят все-таки наконец.
Е. Шварц. "Обыкновенное чудо"
Пролог
ИСКУШЕНИЕ ФРА ВИНЧЕНЦО
Жалок тот ученик, который не превосходит своего учителя.
Леонардо да Винчи. "Обучение живописца"
1
То, что у возвратившегося в монастырь брата не хватает двух пальцев, первым заметил апокризиарий фра Винченцо.
В обязанности апокризиария входила выдача монахам завтрака - и когда фра Винченцо протянул положенную порцию вернувшемуся брату-законнику, тот принял ее правой рукой, но неудачно; потянулся поддержать миску левой, длинный рукав ризы чуть съехал, и - извольте видеть, на месте мизинца и безымянного зияла только пустота, ничего более!
Справедливо полагая, что возвратившийся брат сам в нужное время сообщит обо всем отцу-настоятелю, фра Винченцо продолжал раздавать порции и об увиденном старался не думать. Признаться, первое получалось у апокризиария лучше, чем второе; мыслями он нет-нет да и возвращался к изуродованной кисти того, кто считался лучшим, искуснейшим и талантливейшим из воспитанников ордена. Как же так? - терялся в догадках простодушный брат. Если лучший, почему позволил кому-то нанести себе увечье?!
Любопытство - грех, хоть и не из самых тяжких. С досадою думал фра Винченцо, что до капитула, где вся братия услышит от вернувшегося о выполненном задании, - до капитула, Господи, еще почти сутки!
Ну что же, вот и случай усмирить дух свой, вопреки искушению хранить бесстрастность, достойно выполняя обязанности свои в обители… глядишь, и время пройдет незаметней, а там и капитул…
Увы, ожиданиям фра Винченцо не суждено было сбыться. На капитуле, после богослужения и рассказа аббата о текущих делах монастыря, братьям-законникам было объявлено, что ровно на год их покидает… этот вот, "искуснейший и талантливейший". Сообщение произвело немалое замешательство в рядах братии - и единственное, что интересовало всех: почему он уходит из монастыря. О недостающих пальцах никто и не вспомнил.
Что же до фра Винченцо, то эта загадка еще какое-то время мучила его, но потом апокризиарий попросту выкинул ее из головы, еще раз доказав: кто настойчив в намереньях своих, кто обуздывает сиюминутные порывы и недостойные мысли, тот способен творить настоящие чудеса!
2
Ах, если бы знал фра Винченцо, отправившийся вместе с братьями на обязательный полуденный отдых, если бы только знал, что как раз сейчас в монастырском саду тайное становилось явным, а вопрос, мучивший его, обретал простой и однозначный ответ! Ах, если б знал! Какими терзаниями, какими соблазнами наполнилась бы тогда душа его, сколь почетней была бы победа над ними!
Но нет, достойный апокризиарий отдыхал телом (и мучился душою, преисполненной любопытства), а в монастырском саду тем временем уж и вопросы прозвучали, и ответы - и теперь царила тишина, но не та благостная, полная спокойствия тишина, которая приличествует богоугодным местам, нет. Тишина, которою полнился сад, была тяжкой и грозной, предвещавшей скорые молнии, а возможно, и гнев, и даже суровое наказание.
Изувеченный брат ожидал и того, и другого, и третьего. Когда он ехал сюда, в обитель, он знал, что так будет. Но он не мог не вернуться - и не мог промолчать, когда бывший его учитель, наставник, глава ордена спросил, не хочет ли он добавить что-то к уже сказанному.
- Хочу, отче, - и задержав дыхание, как перед прыжком в бушующее пламя: - Я намерен просить вас о милости и снисхождении. И благословении, если вы сочтете возможным. Отче, я… Я хочу уйти из ордена.
- Объяснись, - велел наставник, и изувеченный его ученик рассказал, что к чему.
Вот тогда-то воцарилась в саду та самая предгрозовая тишина.
Изувеченный брат знал, конечно, что из ордена законников можно уйти. Сам он еще несколько месяцев назад и не предполагал, будто такое возможно, он рассмеялся бы, услышь от кого-нибудь: "Ты захочешь оставить орден и своих братьев"! Изувеченный не впервые выезжал в мир, чтобы исполнить повеление учителя; законниками именно для того и становятся: достигнув внутренней чистоты и досконально изучив законы, братья идут к людям - помочь, поддержать, покарать, если будет нужно…
- Ты больше не веришь в идеалы ордена, - произнес вдруг наставник - и изувеченный вздрогнул от неожиданности. - Хорошо. Если ты так решил…
- Я понимаю, что…
- Ты ничего не понимаешь! Ты только думаешь… А впрочем, ты волен поступать, как считаешь нужным. Хочешь - уходи. Все равно рано или поздно вернешься.
Изувеченный медленно качнул головой.
- Простите, учитель. Я не…
- Не прощу. Ты можешь сомневаться в правоте уставов ордена, но возражать своему наставнику - нет. А впрочем, время все расставит на свои места. Ступай!
Изувеченный хотел что-то добавить, но не посмел. Он учтиво поклонился и покинул сад, а вскоре - и монастырь.
И хотя не рискнул повторно возразить настоятелю, все-таки остался при своем мнении.
А время, как водится, показало, кто же был прав.
Глава первая
СТРАННАЯ ПРОСЬБА РУБЭРА ХОДЯГИ
Трубадуров прославить я рад,
Что поют и не в склад и не в лад,
Каждый пеньем своим опьянен,
Будто сто свинопасов галдят:
Самый лучший ответит навряд,
Взят высокий иль низкий им тон.
Пейре Овернский
1
Записку передали ровно в полдень, когда колокол на ратуше гулко отзвонил положенное количество раз, оповещая: настал час Единорога. Фантин в это время, как обычно, только-только продрав глаза после ночной прогулки, завтракал в харчевне "Кость в горле". Запыхавшийся мальчишка-рассыльный с блестящими глазами и чумазой мордочкой мавра-полукровки пробормотал: "Не вы ли носите прозвище Лезвие Монеты?" - и, сочтя Фантинов кивок подтверждением, выложил на стол, рядом с уже ополовиненной кружкой молока, конверт.
После чего, как водится, недоверчиво покосился на кружку: взрослый мужик, с виду не хворобливый, а гляди ж ты - молоко!..
Фантин мысленно ухмыльнулся, бросил чумазому монетку и смотрел, как тот улепетывает, на ходу проверяя, в самом ли деле острое ребро у полученного кругляша. Эх, молодежь! Ни тебе знания традиций, ни уважения к старшим; спокойно позавтракать и то не дают.
Что же до молока, то Лезвие Монеты перед работой не пил ничего горячительного еще с той поры, когда получил свое прозвище. Вор - карманник ли, чистильщик ли господских вилл - должен заботиться о незамутненности разума и точности движений. Фантин за эти годы вырос из рыночного щипалы до высококлассного "виллана", но принципа своего придерживался строго.
Он допил молоко и вскрыл печать. "Когда пробьет час Секача, приходи в "Стоптанный сапог"", - то ли просил, то ли требовал писавший. Судя по пририсованному снизу корявому силуэту сапога, текст составлял хозяин упомянутого заведения, Рубэр Ходяга.
Фантин лениво поразмыслил, зачем бы он мог понадобиться Ходяге, ничего толком не придумал и решил-таки идти. Собственно, решать было нечего. Рубэру он верил, властей сейчас не боялся, потому что уже неделю как лег на дно и жил на старые сбережения. Вот тебе и гримасы фортуны: весь городишко трясут снизу доверху из-за кражи в поместье градоначальника, а Фантин не боится! Потому что, во-первых, к оной краже не причастен, а во-вторых, ловить его стражам порядка не на чем. "Чист, аки водица родниковая, господин дознаватель, хотите - проверяйте, хотите - доверяйте, мне все одно…"
"Тогда почему так неспокойно на сердце? - спросил он сам себя - и сам же себе ответил: - Не знаю. Чутье".
Это был один из тех случаев, когда, как любят певать бродячие musicus'ы, "ничто беды не предвещало, но сердце ныло и стращало", - тьфу, нет сил выносить их девичьи бархатные голоса! Один вон уселся в углу "Кости" - и с самого утра бренчит, даже сквозь сон слышно было. Спроси кто Фантина, так он бы сказал, что эти горлопаны не приманивают посетителей, а, наоборот, отваживают, - но Лезвие Монеты никто не спрашивает, да он и сам не очень-то склонен сейчас к разговорам на отвлеченные темы.
Потому что - чутье. То самое, благодаря которому Фантин не раз избегал засад, уходил от погонь; ему еще лет восемь назад старая гадалка сказала: "Отмечен ты удачей, сынок, только гляди, не транжирь ее понапрасну, не искушай судьбу, слушайся своего сердца".
Значит, все-таки не идти в "Сапог"?
В другой бы раз Фантин так и поступил. Через рассыльного передал бы Рубэру тысячи извинений, а сам бы засел на чердаке в доме напротив "Сапога" и понаблюдал.
Однако скука способна творить с людьми страшные вещи. Конечно, эту неделю Фантин не только плевал в потолок и давил по стенам клопов, вот вчера как раз ходил "прицениваться" к одной вилле, вернулся только под утро - но и вилла, и другие дела могут отложиться бог весть на какой срок, а Фантин - ему жизнь не в жизнь без азарта, сердце вяло ворочается в груди и тоскует по риску, - и Лезвие Монеты усилием воли забывает про гадалкины слова, велит чутью чуток помолчать и подытоживает: "Пойду!"
- Он решился, один против всех!.. - мяучит из своего угла бродячий певец, чем чрезвычайно раздражает вора, но верно передает суть момента. Певцы - они такие.