- Мы его не увидим, - отрезал профессор. Он осунулся за последние недели: видно, много было умственной работы. - Есть более важные проблемы.
- Какие же?
- Вы знакомы с Иваном Сидоровичем Хатой?
- Не приходилось, - сказал Ложкин.
- Достойный человек, заведующий фермой нашего пригородного хозяйства "Гуслярец". Зоотехник, смелый, рискованный. Большой души человек.
Тут в ворота въехал "газик", из которого выскочил шустрый очкастый человечек большой души.
- Поехали? - предложил он, поздоровавшись.
- С нами Ложкин, - сказал Минц. - Представитель общественности. Пора общественность знакомить.
- Не рано ли? - обеспокоился Хата. - Спугнут…
- Нам ли опасаться гласности? - спросил Минц.
После короткого путешествия "газик" достиг животноводческой фермы. Рядом с коровником стоял новый высокий сарай.
- Ну что же, заходите, только халат наденьте.
Хата выдал Ложкину и Минцу халаты и сам тоже облачился. Ложкин ощутил покалывание в желудке и приготовился увидеть что-нибудь необычное. Может, даже страшное. Но ничего страшного не увидел.
Под потолком горело несколько ярких ламп, освещая кучку мохнатых животных, жевавших сено в дальнем углу. Ложкин присмотрелся. Животные были странными, таких ему раньше видеть не приходилось. Они были покрыты длинной рыжей шерстью, носы у них были длинные, ноги толстые, как столбы. При виде вошедших людей животные перестали жевать и уставились на них маленькими черными глазками. И вдруг захрюкали, заревели и со всех ног бросились навстречу Хате и Минцу, чуть не сшибли их, ластились, неуклюже прыгали, а профессор начал доставать из карманов халата куски сахара и угощать животных.
- Что за звери? - спросил Ложкин, отошедший к стенке, подальше от суматохи. - Почему не знаю?
- Не догадались? - удивился Хата. - Мамонтята. Каждому ясно.
- Мне не ясно, - сказал Ложкин, отступая перед мамонтенком, который тянул к нему недоразвитый хоботок, требуя угощения. - Где бивни, где хоботы? Почему мелкий размер?
- Все будет, - успокоил Ложкина Минц, оттаскивая мамонтенка за короткий хвостик, чтобы не приставал к гостю. - Все с возрастом отрастет. Ваше удивление мне понятно, потому что вам не приходилось еще сталкиваться с юными представителями этого славного рода.
- Я и со старыми не сталкивался, - возразил Ложкин. - И прожил, не жалуюсь. Откуда вы их откопали?
- Неужели не догадались? Они же выведены методом ретрогенетики - раскрещиванием и разбором. Из слона мы получили предка слонов и мамонтов, близкого к мастодонтам. Потом люди пошли обратно и вывели мамонта.
- Так быстро?
- На молекулярном уровне, Ложкин, на молекулярном уровне. Под электронным микроскопом. Методом раскрещивания, открещивания и разбора. И вы понимаете теперь, почему я отказался от соблазнительной идеи отыскать недостающее звено, а занялся мамонтами?
- Не понимаю, - сказал Ложкин.
- Вы, товарищ, видно, далеки от проблем животноводства, - вмешался Иван Хата. - Ни черта не понимаете, а критикуете. Нам мамонт совершенно необходим. Для нашей природной зоны.
- Жили без мамонта и прожили бы еще, - упорствовал Ложкин.
- Эх, товарищ Ложкин. - В голосе Хаты звучало сострадание. - Вы когда-нибудь думали, что мы имеем с мамонта?
- Не думал. Не было у меня мамонта.
- С мамонта мы имеем шерсть. С мамонта мы имеем питательное мясо, калорийное молоко и даже мамонтовую кость…
- Но главное, - воскликнул Минц, - бесстойловое содержание! Круглый год на открытом воздухе, ни тебе утепленных коровников, ни специальной пищи. А подумайте о труднодоступных районах Крайнего Севера: мамонт там - незаменимое транспортное средство для геологов и изыскателей.
Прошло еще три месяца.
Однажды к дому № 16 по Пушкинской, где проживал Лев Христофорович, подъехала сизая "Волга", из которой вышел скромный на вид человек средних лет в дубленке. Он вынул изо рта трубку, поправил массивные очки, снисходительно оглядел непритязательный двор, и его взгляд остановился на Ксении Удаловой, которая развешивала белье:
- Скажите, гражданка, если меня не ввели в заблуждение…
- Вы корреспондент будете? - спросила Ксения.
- Вот именно. Из Москвы. А как вы догадались?
- А чего не догадаться, - ответила Ксения. - Восемнадцатый за неделю. Поднимитесь на второй этаж, дверь открыта. Лев Христофорович отдыхает.
Поднимаясь по скрипучей лестнице в скромную обитель великого профессора, журналист бормотал: "Шарлатанство. Ясно шарлатанство. Вводят в заблуждение общественность…"
- Заходите, - откликнулся на стук профессор Минц.
Он в тот момент отдыхал, а именно: читал "Химию и жизнь", слушал последние известия по радио, смотрел хоккей по телевизору, гладил брюки и думал.
- Из Москвы. Журналист, - сказал гость, протягивая удостоверение. - Это вы тут мамонтов разводите?
Журналист произнес это таким тоном, словно подразумевал: "Это вы водите за нос общественность?"
- И мамонтов, - скромно ответил профессор, прислушиваясь к сообщениям из Канберры и радуясь мастерству лучшего в сезоне хоккеиста.
- С помощью… - журналист извлек из замшевого кармана записную книжку, - ретро, простите, генетики?
Доверчивый Минц не уловил иронии в голосе журналиста.
- Именно так, - подтвердил он и набрал из стакана в рот воды, чтобы обрызгать брюки.
- И есть результаты?
Минц провел раскаленным утюгом по складке, поднялось облако пара.
- С этим надо что-то делать, - сказал Минц. Он имел в виду брюки и ситуацию в Австралии.
- И все-таки, - настаивал журналист. - Можно взглянуть на ваших мамонтов?
- А почему бы и нет? Они в поле пасутся. Добывают корм из-под снега.
- Ясно. А еще каких-нибудь животных вы можете вывести?
- Будете проходить мимо речки, - сказал Минц, - поглядите в полынью. Там бронтозавры. Думаем потом отправить их в Среднюю Азию для расчистки ирригационных сооружений.
В этот момент в окно постучала длинным, усеянным острыми зубами клювом образина. Крылья у образины были перепончатые, как у летучей мыши. Образина гаркнула так, что зазвенели стекла и форточка сама собой открылась.
- Не может быть! - сказал журналист, отступая к стене. - Это что такое? Мамонт?
- Мамонт? Нет, это Фомка. Фомка - птеродактиль. Когда вырастет, размахнет свои крылья на восемь метров.
Минц отыскал под столом пакет с тресковым филе, подошел к форточке и бросил пакет в разинутый клюв образине. Птеродактиль подхватил пакет и заглотнул, не разворачивая.
- Зачем вам птеродактиль? - спросил журналист. - Только людей пугать.
Он был уже не так скептически настроен, как в первый момент.
- Как зачем? Птеродактили нам позарез нужны. Из их крыльев мы будем делать плащи-болоньи, парашюты, зонтики, наконец. К тому же научим их пасти овец и охранять стада от волков.
- От волков? Ну да, конечно… - Журналист прекратил расспросы и вскоре удалился.
"Возможно, это, до определенной степени, и не шарлатанство, - думал он, спускаясь по лестнице к своей машине, - но по большому счету это все-таки шарлатанство".
Весь день до обеда корреспондент ездил по городу, издали наблюдал за играми молодых мамонтов, недовольно морщился, когда на него падала тень пролетающего птеродактиля, и вздрагивал, заслышав рев пещерного медвежонка.
- Нет, не шарлатанство, - повторял он упрямо. - Но кое в чем хуже, чем шарлатанство.
Весной в журнале, где состоял тот корреспондент, появилась статья под суровым заглавием:
ПЛОДЫ ЛЕГКОМЫСЛИЯ
Нет смысла передавать опасения и измышления гостя. Он предупреждал, что новые звери нарушат и без того неустойчивый экологический баланс, что пещерные медведи и мамонты представляют опасность для детей и взрослых. А в заключение журналист развернул страшную картину перспектив ретрогенетики:
"Безответственность периферийного ученого и пошедших у него на поводу практических работников гуслярского животноводства заставляет меня бить тревогу. Эксперимент, не проверенный на мелких и безобидных тварях (жуках, кроликах и т. д.), наверняка приведет к плачевным результатам. Где гарантия тому, что мамонты не взбесятся и не потопчут зеленые насаждения? Что они не убегут в леса? Где гарантия тому, что бронтозавры не выползут на берег и не отправятся на поиски новых водоемов? Представьте себе этих рептилий, ползущих по улицам, сносящих столбы и киоски. Я убежден, что птеродактили, вместо того чтобы пасти овец и жертвовать крыльями на изготовление зонтиков, начнут охотиться на домашнюю птицу, а может быть, на тех же овец. И все кончится тем, что на ликвидацию последствий непродуманного эксперимента придется мобилизовать трудящихся и тратить народные средства…"
Статья попалась на глаза профессору Минцу лишь летом.
Читая ее, профессор лукаво улыбался, а потом захватил журнал с собой на открытие межрайонной выставки. Центром выставки, как и следовало предполагать, был павильон "Ретрогенетика". Именно сюда спешили люди со всех сторон, из других городов, областей и государств. Пробившись сквозь интернациональную толпу к павильону, Лев Христофорович оказался у вольеры, где гуляли мамонты.
Было жарко, поэтому мамонты были коротко острижены и казались поджарыми, словно собаки породы эрдельтерьер. У некоторых уже прорезались бивни. Птеродактили сидели у них на спинах и выклевывали паразитов. В круглом бассейне посреди павильона плавали два бронтозавра. Время от времени они тяжело поднимались на задние лапы и, прижимая передние к блестящей груди, выпрашивали у зрителей плюшки. У кого из зрителей не было плюшки, кидали пятаки.