- Госпожа Мера, - промолвил пришелец. - Успокой свою защитницу.
- Кали, - сказала Мера. И Кали отошла к стене, плотно сжав губы и не спуская встревоженных глаз с мужчин. Под передником она сжимала кинжал, которого никто не видел.
Но высокий незнакомец подошел к Мере и опустился на одно колено, придерживая согнутой рукой свой окровавленный меч.
- Кервален, - неуверенно проговорила Мера, ибо лицо его постарело и изменилось.
- Мера, дочь Кенарда. Ты овдовела, не знаю, огорчит ли тебя это известие.
- Не знаю, - ответила она, и сердце ее бешено забилось. - Это ты мне должен сказать.
- Это - мое владение. Мой двоюродный брат убит, хотя и не моей рукой, чего не скажешь о его соратниках. Кер Велл в моих руках.
- Как и мы все, - заметила она. Все промелькнуло перед ней - безопасный путь за ворота и безнадежные скитания потом. - У меня может быть родня в Бане.
- Бан колеблется от каждого дуновения ветра. И чего от него ждать тебе, вдове оборотня? Искать укрытия в Ан Беге? Друзья оборотня ненадежны. Я говорю - Кер Велл мой, и я намерен защищать его, - он протянул руку к мальчику, который отпрянул от него, вцепившись в рукав матери. - Это твой?
Она так и не позволила себе заплакать. Сдержала слезы она и теперь, когда огромная, измазанная кровью рука протянулась к ее сыну, к ее дитя.
- Он мой, - ответила она. - Эвальд ему имя. Но он - мой.
Рука помедлила и опустилась.
- Я ничего не сделаю наследнику Эвальда, но буду относиться к нему как к сыну, и его мать, если она останется в Кер Велле, будет в безопасности.
С этими словами он поднялся и подал знак своим людям, большинство из которых уже удалилось.
- Охраняйте эту дверь, - распорядился он. - Пусть никто не тревожит их. Они невинны. - Он еще раз оглянулся, не выпуская из рук окровавленного меча, ибо его нельзя было убрать в ножны. - Если мой двоюродный брат вернется домой, его ждет суровый прием. Но я думаю, он не придет.
- Нет, - подтвердила Мера и вздрогнула. И впервые за все это время по щекам ее заструились слезы. - Удача покинула его.
- В Кер Велле с ним не было удачи, пока он владел им, - сказал Нэаль Кервален. - Теперь я буду владеть им со своей доброй судьбой.
Мера плакала, склонив голову, ибо больше ей ничего не оставалось делать.
- Мама, - прохныкал ее сын, и она прижала его к себе, ища в нем утешения, и Кали, подойдя, обняла их обоих.
- Не стоит спускаться в зал, - сказал Кервален, - пока мы не очистим его. - И он вышел прочь, так ни разу и не улыбнувшись. А Мера смеялась, так смеялась, как уже и не помнила, что такое бывает.
- Свободны, - говорила она. - Свободны! О Кали, это - Нэаль Кервален, защитник короля! Он очистит зал! Пусть получат они но заслугам. Когда-то я знала его - много-много лет тому назад; настало утро, наша ночь прошла.
И робкая надежда забрезжила во взгляде Меры, потаенная, неуверенная надежда, как любое упование в Кер Велле, ибо оно искажалось и становилось орудием мести. Она забыла, что юный арфист Фиан мертв, забыла о своей почти любви к нему, ибо Мера все еще была молода, и арфист тронул ее сердце. Она забыла обо всем, возложив всю свою надежду на Кервалена. Таков был характер племянницы бывшего короля, которая научилась выживать в житейских бурях, ибо она умела отыскивать спокойные заводи.
- Мама, - промолвил ее сын, он всегда мало говорил, этот юный сын Эвальда: он тоже научился спасаться, несмотря на свой юный возраст, а спасение его было в молчании и в том, чтобы крепче держаться, не отпускать единственную свою защитницу. - Он придет?
- Никогда, никогда он не придет, сынок, - ответила Мера. - Этот человек убережет нас.
- Он весь в крови.
- То кровь всех негодяев Кер Велла. Он никогда не обидит нас.
И она закачала своего сына, но силы вдруг оставили ее, и Кали пришлось подхватывать на руки их обоих. И все же Мера продолжала смеяться.
С приходом летнего тепла в Кер Велле сыграли свадьбу. В замке появились новые лица - худые суровые воины, но говорили они спокойными голосами и были учтивы, и многих из них Мера знала еще в юности, и те из них, кто еще мог улыбаться, улыбались ей. Кое-кто и из старых людей остался в Кер Велле, но худшие погибли или бежали, а остальные исправились; и еще многие пришли к замку, даже фермеры, надеявшиеся на землю, которую они и получили - всю, что была под паром. Было несколько родичей Нэаля, хоть и мало; с холмов пришел пестрый народ, суровый и не терпящий, чтобы ему перечили. Был здесь и Кэвин, охромевший после сражения, и долговязый Скага, и мрачный бешеный Дру с южных холмов. Но какими бы они ни были, они подчинялись закону, а слухи о зловещей смерти оборотня разнеслись далеко, так что Ан Бег и Кер Дав лишь глухо ворчали, не испытывая желания шутить с лесом и его силами. На них тоже обрушился ураган. А по сему они решили закрыть дорогу и запереть Кер Велл, словно его и не существовало.
Так Мера, убранная цветами и тихая, как всегда, вышла замуж и стала женой Нэаля, госпожой Кер Велла.
И мальчик Эвальд научился ходить по пятам за Нэалем, Кэвином и Скагой, и к нему вернулись игры и смех.
- Он - твой сын, - говорил Нэаль Мере, зная, что радует ее. - И моего двоюродного брата, и кровь королей в нем течет от тебя.
Но временами он замечал и другое, когда мальчик обижался и злился. И тогда вдвойне Нэаль был терпелив с ним, потому что, случалось, сердце его таяло, когда мальчик смеялся или когда, несмотря на усталость, он следовал за ним, подстраиваясь под шаги взрослого мужчины. Он всюду сопровождал Нэаля - на стены, вверх и вниз, в конюшни и кладовые. Одно слово Нэаля могло зажечь его глаза и погасить в них свет, и не было конца его обожанию.
Так мальчик рос, и, когда Скага при необходимости таскал его за уши, тот лишь хмурился; только Нэаль мог вызвать у него слезы. У него был пони для верховой езды - косматое животное, спасенное с мельницы, которое отъелось и превратилось в веселую и хитрую лошадку, приплясывавшую рядом с Банен на летних прогулках. Эвальд вырос из всей своей одежды к зиме, и все рукава надо было выпускать, а талии занижать, чем и занималась Кали. А зимними вечерами он слушал рассказы воинов.
Но никогда и слова не говорилось об Элде: всякий раз, как о нем заходила речь, Мера вздрагивала и прижимала к себе сына, и тогда Нэаль запретил рассказы о нем.
Мера родила ему дочь - белокурую голубоглазую девочку, а затем еще одну, так что у него не было сына, о чем он если и задумывался, то не печалился, ибо его счастливая судьба принесла ему двоих сыновей: Скагу, ставшего широкоплечим мужчиной, крепким молодцом, который однажды сумел даже отразить нападение Ан Бега и который выучился воинскому искусству и участвовал в затяжной тяжелой войне, и Эвальда, достигшего юности, своего наследника, ибо Скага не помышлял о власти. А Эвальд, Эвальд легко относился к тому, что замок был его… ибо он был самоотвержен и горд в своей преданности, он научился быть мягким и отдавать все свое сердце тем, кто дарил его своей милостью, ибо так говорил ему Нэаль.
И были у Нэаля две дочери, и любил он их всем сердцем, и они получили пони Эвальда, когда тот вырос. Эвальду же он дал последнего жеребенка Банен.
Кэвин умер - и это было самое сильное горе, постигшее Нэаля в течение этих счастливых лет: он просто упал, хромая нога подвела его на лестнице. Так Кэвин заснул в сердце Кер Велла, приняв мирную смерть, о которой даже не мечтал.
Деревья за рекой снова выросли. Снег падал и стаивал весной, и в Кер Велле началось строительство новой башни, ибо, сказал Нэаль, никто не знает, какие могут настать времена. Он думал о короле, который теперь вступал в возраст мужчины, и о будущих войнах, которые он уже не увидит, ибо старость подступала к нему. Волосы его совсем поседели, и настал день, когда ему пришлось отослать Банен, ибо она слабела, и он не мог более делать вид, что года не сказываются на них. Он велел Скаге отвести ее и отправил с ним еще отряд воинов, словно пегая кобыла была важной персоной. Им предстояло миновать дорогу, удерживаемую Ан Бегом: что они и сделали без малейших препятствий со стороны Ан Бега, который, наученный горьким опытом, предпочитал лишь наблюдать, не вмешиваясь.
Так Банен свободно ушла вверх по лощине.
- Она убежала, - с горящими глазами рассказывал потом Скага. - Сначала, казалось, она не уверена, но потом она вскинула голову, задрала хвост и побежала туда, куда пошла бы в молодости. Я потерял ее из виду меж холмов. Но она знала дорогу. Я в этом уверен.
- Ты бы и сам мог последовать за ней, - сказал Нэаль, и слезы заблестели в его глазах.
- Как и ты, - ответил Скага. - Здесь у меня жена, мой сын и мой дом.
- Ну-ну, у Банен здесь тоже был дом, - он поджал губы. - Как и у меня, как и у тебя, что правда, то правда. Наступает время, когда мы должны расставаться даже с любимыми.
- Господин, - промолвил Скага, и на его волевом лице отразилась тревога, - ты сам не свой из-за этой кобылы. Ты прав: время ее пришло, но твое еще нет.
- Кэвин ушел. Его ни с кем не связывали узы, надо было мне его послать туда.
- Он никогда бы не бросил тебя.
- Он никогда бы не бросил Кер Велла, - поправил Нэаль. - Он любил эту землю и эти камни и теперь он спит среди них. У меня есть Мера и Эвальд, и мои дочери… и жеребец, что принесла мне Банен, но какая же крепкая она лошадь. Я и вполовину не любил ее так, как должен был бы.
- Мы поедем завтра на охоту, господин, чтобы исправить твое настроение.
- Сказать по правде, я никогда не находил в ней радости. Она напоминает мне о другом.
- Тогда мы просто будем скакать верхом и предоставим оленям делать то, что им нравится.