Рындин усмехнулся…
- Ничего, есть выход. Чтобы совершить перелет с Земли на Венеру и попасть на нашу соседку, нужно вылететь с Земли именно тогда, когда Венера отстанет по своей орбите на 234,5° - 180º = 54,5°, исчисляя по направлению движения обеих планет. И тогда через 146 дней Венера очутится в точке "В2", куда тем временем примчится и наша ракета, как это указывает пунктирная линия полуэллипса. А Земля тем временем отстанет, она долетит по своей орбите лишь до точки "З2". Понятно?.. Земля отстанет от Венеры на 36°. Верно?..
- Полностью, Николай Петрович. Мы вылетели с Земли в тот день и час, когда Венера отстала от Земли на 54,5º, и чертеж показывает это: во время вылета ракеты Земля была в точке "З1", а Венера в точке "В1". Факт! Все в порядке. Поймаем Венеру за хвост!..
Василий даже в ладони захлопал: такой занятной показалась ему его собственная выдумка про хвост Венеры. Но он тут же добавил:
- Мы летим как комета. Очень хорошо. Плохо только, что у нас нет такого красивого хвоста, как у кометы. Было бы на что посмотреть с Земли!
Но Рындин успокоил его:
- На небе и без того есть на что посмотреть. Вот, разве не прекрасное зрелище? - он показал рукой на экран телескопа. Действительно это была феерическая, захватывающая картина.
Из-за огромного желтовато-розового, закрытого блестящими белыми пятнами облаков диска Земли, который сиял на черном небосводе, медленно выплывал серебристый шарик. Только что был виден лишь край его, и вот он выплыл уже наполовину. Серебристый шарик спешил, словно стараясь оторваться от огромного диска Земли. На шарике были хорошо заметны причудливые узоры, так знакомые каждому человеку.
- Луна!.. - радостно выкрикнул Василий.
- Да, Луна, - взволнованно прошептал и Рындин.
Неизменный спутник Земли, скрытый до этого за желтовато-розовым ее диском, несся в эфире по своей орбите вокруг планеты. Вот он окончательно оторвался от диска Земли и постепенно начал отдаляться от него. Так казалось нашим наблюдателям. Разумеется, это было обычное движение. Луна просто двигалась, как и всегда, вокруг Земли. Но невозможно было отрешиться от впечатления, что Луна решила, наконец, покинуть свой обычный путь и уйти от Земли в безграничные пространства вселенной…
Как зачарованный, следил Василий за этим чудным зрелищем. Ему не хотелось говорить. Его широко открытые глаза не отрывались от экрана. Он вспоминал, как целыми часами он просиживал у телескопа обсерватории, где работала его мать, и наблюдал небесные светила. И тогда он, пожалуй, больше всего любил смотреть на Луну, рассматривать резко очерченные рисунки ее гор и долин, которые прятались в густых, черных тенях. Но никогда раньше, даже в самый большой телескоп обсерватории, ему не приходилось видеть серебряный Месяц таким прекрасным, как сейчас. В телескопе Луна всегда неподвижно и мертво висела среди звезд на синем фоне неба. Иногда, казалось, она вздрагивала. Василий знал: это зависело от колебаний воздуха земной атмосферы. И вполне понятно было утверждение, что Луна и сама мертва, что на ней, на ее серебряных горах и в черных долинах, нет и не может быть жизни. Луна казалась тогда Василию холодным, насквозь промерзшим стеклянным шаром, который даже потрескался от лютого мороза.
И совсем не так было теперь. На экране перископа Луна не казалась уже мертвой. Возможно, такое впечатление зависело от того, что она была близко от Земли, она не висела одиноко в небесном пространстве. Однако, если бы теперь кто-нибудь стал уверять Василия в наличии жизни на Луне, - юноша готов был бы не то что поверить такому человеку, но все же обсудить этот вопрос. А это свидетельствовало уже о решительном сдвиге мыслей Рыжко.
И вот Луна словно застыла. Ее движения замедлились. Это заканчивался своеобразный эффект выхода серебряного спутника Земли из-за ее громадного диска…
Рындин что-то записывал в книге наблюдений. Ученый не терял ни одной минуты, ни одного наблюдения не оставлял не записанным в дневник путешествия. Однако, на этот раз было бы что записать даже и обыкновенному наблюдателю: впервые в истории человечества работник науки видел не с Земли, а из вселенной, как всходит Луна!..
Василий Рыжко смотрел, как на чистой до этого странице книги одна за одной появлялись строчки записей. Он думал: какой интересный и ценный материал представит собою эта книга после путешествия, когда ее будут изучать на Земле! И как обидно, что ученые не смогут собственными глазами увидеть то, что они с Николаем Петровичем только что видели на экране. Академик Рындин словно угадал его мысли, оторвался от записей и сказал:
- Кстати, нужно переменить кассету с пленкой. Василий, смотрите, как я буду это делать. Вам нужно выучиться самостоятельно менять кассеты, это войдет в ваши обязанности.
- Мои обязанности? - удивленно повторил Рыжко.
- Конечно. У каждого из нас есть свои обязанности, своя работа в нашем ракетном корабле.
- Николай Петрович, я… - Василий не находил слов - ведь венцом его мечтаний было принять участие в работах экспедиции.
Николай Петрович заметил радость юноши.
- Ладно, ладно! Вот перед тем, как решать, что именно вы будете делать вообще, я думаю поручить вам обслуживание некоторых аппаратов. Прежде всего автоматов, которые фотографируют небо.
В нескольких словах Рындин объяснил Рыжко, как менять кассеты с пленкой, которые вкладывались в аппарат. Василий старался запомнить каждое слово.
- Николай Петрович, выходит, что автомат фотографировал тот замечательный выход Луны из-за Земли? - спросил он, когда Рындин закончил свои объяснения.
- Конечно. Мы смотрели, а автомат тем временем делал свое дело. И тут, в этой жестянке, результаты его работы: двадцать пять метров заснятой пленки. Это будет неплохая часть большого фильма о космическом путешествии, который мы покажем нашим друзьям, возвратившись на Землю… Кстати, друг мой, как отнесется ваша семья к вашему исчезновению?
Вопрос Николая Петровича, был совсем неожиданным. Василий заметно смутился: он все время старался не вспоминать об этом. А тут нужно так прямо отвечать!
- Видите ли, друг мой, - продолжал Рындин, - я представляю себе, как я сам беспокоился бы, если бы внезапно исчез мой сын. Неужели ваша семья так-таки ничего не знает о ваших намерениях, о ваших замыслах?
- Нет, Николай Петрович, - Василий решился рассказать все полностью, искренно и откровенно. - Если мать до сих пор ничего не знала, то теперь она уже все знает. Я оставил дома письмо, в котором объяснил все. Кроме того, моя сестра… вот та, с которой мы были на берегу озера, когда ракетный корабль выводили на воду, - она знает. Я говорил ей. Она все время боялась, советовала мне… оставить эту затею. Ну, теперь она наверняка все уже рассказала матери. А мать у меня хорошая, она все поймет… Она всегда понимала меня.
Николай Петрович смотрел на Рыжко своим спокойным, теплым взглядом: да, да, должно быть у этого юноши, действительно, неплохие взаимоотношения с семьей… Только едва ли мать его так спокойно отнесется к известию о том, что ее сын отправился тайком в межпланетное путешествие…
- Что ж, - сказал он наконец, - будем надеяться, что ваша мать и на этот раз поймет вас. А теперь вот что. Идите, друг мой, в каюту. Если Гуро и Сокол еще не проснулись, разбудите их, пускай приведут себя в порядок. Пора начинать работу. Поедим - и за дело. Хотите есть?.. Или, может быть, будете тренироваться дальше?
Василий замялся. Он действительно решил продолжать свою голодную тренировку, но сейчас чувствовал, что ему страшно хочется есть. Печально опустил он голову.
- Ничего, ничего, - усмехнулся Рындин. - Больше не буду напоминать. Идите. Когда все будет готово, позовите меня. Я тоже хочу есть.
А когда Василий исчез за дверями рубки, Николай Петрович растроганно посмотрел ему вслед и тихо сказал:
- Хороший парень!..
И он снова углубился в книгу наблюдений.
НЕБОЛЬШОЙ БРОНТО3АВРИК
С самого утра в ракетном корабле закипела работа. И Сокол, и Гуро очень сконфузились, увидав, что старый академик проснулся раньше, чем они, и раньше начал работать. Ведь и у них было достаточно работы.
Каждый из участников экспедиции имел свои серьезные, заблаговременно обдуманные и распределенные задания. Все астрономические наблюдения должен был проводить Николай Петрович, как командир корабля. Он следил за курсом ракеты, проверял, не изменяет ли она своего направления под влиянием каких-нибудь космических сил. Это была очень сложная работа, и она занимала почти все время Рындина. Он отрывался только за тем, чтобы поесть, да и то лишь после того, как Василий напоминал ему несколько раз. После обеда он соглашался затратить на разговоры, на отдых лишь полчаса. Дисциплина прежде всего! - таков был лозунг старого ученого.