Глава шестнадцатая
В "Джон таймс" произошла приличная потасовка. Пол был покрыт рваными бумажками. Мебель раскидана. Нэш и Голдрин сидели, как манекены, в креслах, оплетенные электрическим шнуром. Возле них застыли ребята Боби.
Такое превращение редакции в полицейский участок застало всех врасплох. Я даже снимать начал с замедленной реакцией.
- Я протестую! - громко сказал Нэш, когда мы возникли в дверях. Мне показалось через глазок телекамеры, что каждая веснушка на его лице светится.
Голдрин был похож на черное изваяние. Газетчики фотографировали.
- Что это значит? - хриплым шепотом спросил шеф и вдруг заорал во всю силу своих легких: - Болваны!.. Я сказал "заткнуть", но не более!.. Гари, ты всегда был идиотом и служакой!..
Гари, потирая распухший подбородок, мрачно посмотрел на полицейских, и те развязали пленников.
Нэш поднялся, раскинул в стороны руки, присел.
- Не забудьте упомянуть о свободе слова в нашей стране, - сказал он с усмешкой газетчикам. - И вы, Бари! Если, конечно, включите в репортаж эти кадры…
- Включу, - пообещал я.
- Как вы могли поднимать панику в нашем доме? - накинулся на него администратор. - Я велю немедленно вас выселить!
Нэш невозмутимо возвышался перед ним. Розовые мальчишеские щеки его пылали.
- Моя редакция арендует это помещение, и срок контракта не истек… Посему, - он указал на дверь, - попрошу вас вон…
Администратор попятился.
- Зачем молоть всякую чепуху! - вмешался энергично мэр, покосившись на Голдрина. - Кого надо спасать именно сегодня?
- Это началось не сегодня, - уточнил писатель.
- Когда же?
- Это началось в семнадцатом веке, когда первых рабов-негров привезли в Вирджинию…
На него смотрели как на сумасшедшего.
- Кого же мы спасаем, господин проповедник? - повысил голос мэр. - Жителей Чикаго или бандитов?
- Мы спасаем Америку, - прогудел из кресла Голдрин.
Мэр и представитель губернатора иронически переглянулись.
- Об Америке позаботятся и без вас, - холодно сказал представитель губернатора.
- Благодарю! - Голдрин поднялся. - Если вы, господин, имеете в виду цветных, то о нас заботятся ежедневно. - Он направился к двери. На минуту задержался, оглянулся, увидел искаженные ненавистью лица. - Что ж вы не кричите "грязный ниггер", господин мэр? Я к этому привык.
Мэр побагровел. Из его легких вырвался хрип, и мне явственно послышался в нем привычный удар в спину: "Ниггер".
- Вы доказали мне, - сказал со спокойной улыбкой Голдрин, - что плантаторская психология пережила века.
- Прошу внимания! - Боби держал в руках какую-то записку. - Информирую всех, что после состоявшейся передачи одна из жительниц выбросилась из окна. Боюсь, мистер Голдрин и мистер Нэш, что вам придется отвечать перед законом.
Голдрин пожал плечами, вышел.
- Надо еще доказать… - Нэш тоже пожал плечами и попросил не мешать ему работать.
Ребята из "Чикаго трибюн" незаметно исчезли. Материалов у них было на целую полосу.
Мы перешли в комнату, занятую временно Боби.
Представители власти явно нервничали, тихо переругиваясь в углу. Боби беседовал со своими ребятами, давал различные поручения. Наконец мэр подошел к шефу полиции, положил руку на его плечо.
- Что будем делать, Боби? Шеф поднял усталое лицо.
- Выход единственный. Эвакуировать людей… Не снимайте, пожалуйста, Джон.
Я опустил камеру.
- Как так? - Администратор с трудом осознавал важность лаконичного сообщения.
- Пусть взрывают пустую коробку, - спокойно ответил шеф.
- А мы успеем? - спросил мэр.
- Должны успеть.
Через два часа на совещании у мэра Чикаго (я туда не ездил) было решено эвакуировать жителей Большого Джона. Администрация сделала заявление по внутреннему радио и объявила план вывозки людей с личными вещами вертолетами и автобусами. Телевидение подхватило новость: прямой репортаж велся из вертолета, кружившего над небоскребом.
Миссия моя заканчивалась. Я должен был снять эвакуацию, пустой дом перед взрывом и уйти одним из последних. Вот и все. Звонок Нэша ошеломил меня:
- Они не хотят уезжать, Бари… Мне не с кем больше посоветоваться… Извините, ради бога… Что делать, Бари?
- Кто не хочет?
- Очень многие семьи… Мои сотрудники едва успевают отвечать по телефону.
- Массовый психоз?
- Хуже. - Нэш кашлянул. - Они сознательно. Привыкли. Не хотят и не могут уходить из этого дома.
- Не хотят и не могут, - повторил я тупо. - Понятно, Нэш. - И процитировал чью-то фразу: - "Жизнь пуста, если она не имеет цели".
- Не шутите, пожалуйста, Бари. Что же делать?
- Вы пропагандист, Нэш, а я - всего-навсего репортер. Убеждайте.
- Они не послушаются, слова бесполезны. - Нэш тяжело вздохнул.
- Тогда записывайте номера квартир и передайте их Боби. У него энергичные ребята, вы знаете.
- В самом деле, полиция стара, как и государство. - Обрадованный Нэш процитировал Маркса. - Как мне не пришло в голову, что это прямая обязанность полиции?!
Через час-полтора я мог приступить к съемкам. Прилег на постель, забылся в коротком сне. Но отдохнуть мне не дали: кто-то звонил. Чертыхаясь, открыл я дверь, увидел разодетого Боби.
- Вы собрались на свадьбу? - спросил я.
- Я к вам, дружище. Не возражаете? - Он сел. - Все суетятся, а вы дремлете.
- Суматошный день…
- Правильно делаете. - Боби зевнул, прикрыв ладонью рот. - Хочу немного поболтать, дружище. И еще пригласить вас на обед.
- С удовольствием. После съемок.
- Хотя платить придется, скорее всего, вам, - шеф хитровато поглядывал на меня из-под косматых бровей. - С вас причитается, старина…
- То есть?..
- Вероятно, в ближайшие часы ваш гонорар удвоится.
- У вас есть новости? - я потянулся за камерой. Боби остановил меня жестом.
- Я удивлен вашей прозорливостью, мистер Бари. Они действительно угрожают Чикаго. Впрочем, это не новость. Наверное, уже передают.
Он включил телевизор. Диктор читал экстренное сообщение, поступившее на телевидение, радио, в редакции газет.
"Адская кнопка" поставила ультиматум Чикаго. Большой Джон, говорилось в ультиматуме террористов, будет взорван в назначенный срок. Это серьезное предупреждение городу. Если через сутки не будут удовлетворены требования группы, то несколько бомб уничтожат Чикаго.
- Сумма выкупа? - спросил я Боби.
- Копейки, - махнул он рукой. - По полторы тысячи с носа.
- Десять миллиардов, - прикинул я. - Это с лихвой окупает их расходы. И дает очко в игре остальным!
- Вы настоящий политик, Джон. В отличие от всех болтунов - мэра, губернатора и прочих… - Боби улыбнулся. - Я редко кому говорю комплименты.
Условия игры были обычные: заправленный, готовый к взлету самолет; требуемая сумма в купюрах и золотых слитках на борту; полная безопасность проезда на аэродром и полета.
- Придется дать им почетный эскорт, - усмехнулся Боби. - Ничего не попишешь, буду сам сопровождать и следить, чтобы какой-нибудь идиот не выстрелил по этим чернокожим. Иначе всем нам крышка.
- Они действительно цветные?
- Да, Бари. И это самый большой секрет. Социальный динамит опаснее всего… Узнай раньше времени мэр или кто-то другой, и в Чикаго начнется новая гражданская война. Вы, надеюсь, понимаете…
Я выразительно посмотрел на телефон, и Боби, перехватив мой взгляд, сделал официальное заявление, что отныне ни одно слово не вылетит за стены моего номера, не попадет ни в одно любопытствующее ухо.
- А Голдрин? - спросил я. - Администратор?
- Этот просто негодяй с рождения… Что касается вашего писателя, то он догадывается, но его никто не принимает всерьез… Я же, - Боби невесело рассмеялся, - знаю всех двенадцать в лицо.
- И вы… Боби помрачнел.
- Кнопка… Я говорил вам… Ее можно нажать даже в самолете. - Боби по-стариковски покряхтел, положил большую ладонь на мое плечо. - Джон, если бы ты родился в Америке, - глаза его стали строгими, - ты давно был бы президентом США… Забудьте об этом, пожалуйста, старина.
Я почувствовал серьезность момента. Понимающе улыбнулся, махнул рукой.
- Уже забыл… За что такая честь?
Шеф расслабился в кресле, с минуту молчал.
- Я проверил вашу сумасшедшую версию. К сожалению, вы оказались правы.
Он протянул мне бумажку. На ней была напечатана одна строка:
ОСВОБОДИТЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИЛЛИОНОВ ЗАЛОЖНИКОВ!
Я несколько раз перечитал строку, мучительно соображая, почему именно двадцать пять миллионов. И вдруг вспомнил свою шутливую фразу: "А если они хотят освободить всех?" Двадцать пять миллионов - да ведь это все негритянское население Америки! От кого их освободить? Напрашивался примитивно-дикий ответ: от белых. Но как? С помощью шантажа и взрывов?
Кажется, последнюю фразу я произнес вслух.
- Черт их знает, - пробурчал Боби.
Мы тупо смотрели друг на друга, понимая, что влипли в идиотскую ситуацию. Освободить двадцать пять миллионов? А они спросили у этих миллионов, нужно ли их освобождать?
- Могут взорвать! - сказал я.
- Могут! - согласился шеф.
- Что ж, - я выключил болтливый телевизор, - пусть Америка раскошелится, а журналисты заработают свое. При чем здесь удвоение моего гонорара?
Боби встал, застегнул пиджак.
- Я обещаю вам, Джон, - в голосе его прозвучали торжественные нотки, - что вы один снимете арест банды…
Я молчал.
Боби подошел ко мне вплотную, положил огромные ручищи на спинку стула.