– Выродок Никты, ты когда в последний раз узлы проверял? – ругал механик своего товарища, а тот пытался сохранить равновесие на брыкающемся полу и изливал потоки брани, перемежающейся редкими приличными вставками "-та".
Над дверным проемом зажглось красно-желтое табло со словами: "Авария! К выходу". Механики вмиг закончили переругиваться и устремились прочь, бесцеремонно оттолкнув по дороге капитана.
Тот стоял, задрав голову к светящимся буквам, и будто не мог понять, что от него требуется. В коридорах завывала сирена, слышался топот бегущих ног.
"Отлично, просто отлично! – приговаривал Юлиус, потирая ладони. – Убирайтесь быстрее. И не вздумайте заботиться о рабах". Хотя мошенник зря беспокоился. Во-первых, морские разбойники никогда не отличались чрезмерным человеколюбием, а во-вторых, спасательных шлюпок – или что у них тут? деревянные кадки? – никогда на всех не хватало. Радужную картину панического отступления портил только капитан, столбом застывший в дверях.
Юлиус уже начал раздумывать над тем, как именно придется обезвреживать неожиданную помеху и куда ее потом девать, но тут позади капитана вырос Циклоп и протрубил ему в самое ухо:
– Уходим!
– Но лодка…
– Утонет или разобьется о скалы! Остался последний спасательный батискаф, уходим!
– Проклятые железяки! – капитан стукнул кулаком по стене так, что гул от удара был слышен даже сквозь визг и рев неисправного механизма. – Я знал, что им нельзя доверять! Что они погубят корабль! Нет ничего надежней…
Удаляющиеся голоса пропали в каше звуков машинного зала. Юлиус пополз вдоль стены, охая от боли в отбитых ребрах, осторожно высунул голову в коридор и осмотрелся. Пусто.
Теперь ему предстояло самое трудное. Вернуть двигатель в рабочее "состояние-та".
– Ибо скалы, – хмуро пробормотал мошенник, поднялся и, держась за стену, зашагал к машине.
Юлиус крутил вентили и гайки, подтягивал кожаные ремни, переводил какие-то стрелки и горячо надеялся, что в команде Биллиса найдутся умелые лоцманы и механики, которые потом смогут довести лодку, куда требуется. Сам же мошенник чувствовал себя гораздо лучше приспособленным к работе с людьми, а не с шестеренками.
…
– Где карта, Биллис? Мы успеваем? – Юлиус выбрался через узкий люк на верхнюю палубу и встал по ходу движения лодки, крепко вцепившись в перила и щурясь от соленых брызг.
Рулевой недолго ворчал о том, что среди рыб и водорослей вести судно не обучен, ему вторил лоцман – мол, барашки волн над головой вовсе не то, что облака. Поэтому на следующий день после победного избавления от пиратов было решено плыть на поверхности и лишь в случае опасности нырять. Механики хором с кочегарами утверждали, что лодка может погрузиться всего за несколько секунд, и буквально надышаться не могли на мощный и прекрасный машинный зал.
То тут, то там над волнами взлетали гладкие спины дельфинов. Малыш Биллис курил трубку и глядел по сторонам с таким хозяйским видом, будто он был виноградарем, а море – его угодьями, протянувшимися от горизонта до горизонта.
– Карта у крикливого толстяка, – проговорил он, вытащив трубку изо рта. – Его заинтересовали, эти, морские чудовища, нарисованные у подножья Геракловых столбов. Он утверждает, что сам рисовал таких, только раз в десять лучше, что ль. Но и без карты на Кипр мы успеваем завтра, к вечерней заре.
Мошенник кивнул и подумал, что снова придется импровизировать. Причем не в одиночку, а с Гераклидом Аквусом в нагрузку, которого команда наотрез отказалась оставлять на подводной лодке. Не помогли даже искренние и очень лживые уверения Юлиуса в том, что этот нелепый человек, несмотря на всю кажущуюся бесполезность, приносит счастье. "Тебе-то счастье сейчас нужней, – криво усмехнулся кок, до сих пор не простивший Гераклиду воровство еды. – Вот и забирай его с собой".
И вместо того, чтобы по заранее составленному плану втереться в доверие к инспектору по науке, который, по сведениям Фавна, должен сейчас быть на острове и готовить визит к алхимикам, Юлиус будет вынужден действовать топорно и на "авось пегас вывезет". Он попытался прикинуть так и эдак, последовательно примеряя к Гераклиду роли глухонемого ученого из Афин, приехавшего для обмена опытом, слабоумного племянника, прибывшего на остров для возвращения разума, и даже голема, созданного всего год назад, но уже пришедшего в негодность и требующего алхимической калибровки. Но все напрасно. Воображение тут же услужливо предлагало Юлиусу массу возможностей по позорному разоблачению, которыми не преминет воспользоваться толстяк.
Нет. Нужен был план, сразу выносящий Гераклида за скобки. Или хотя бы за пределы алхимической твердыни, которая, по слухам, изобиловала охранниками и ловушками. Просто оставить его в городе? Если поэту с нежной душой и трепетным сердцем не найти занятия, которое выставит его значимым и нужным в собственных глазах – пиши пропало.
С другой стороны… Обрывки плана, закрутившиеся в голове у Юлиуса, напоминали самые незамысловатые, грубые и далекие от истинной эстетики мошенничества его юности. Когда он был еще недостаточно опытен и пресыщен обманным ремеслом.
– Подстеречь его на подходах… Что может быть важнее, чем охранять поверженного врага… Подстрахуемся веревкой… Хорошей веревкой!…
Когда мошенник, бормоча, спускался обратно в люк, ему на мгновение показалось, что над водой раздается шепчущий смех океаниды Тихе. Хотя, возможно, это была просто болтовня дельфинов.
Глава одиннадцатая.
Алхимики и Афродита
В помещении пахло алхимиками. Флер из паров ртути, едких запахов селитры и серы витал в воздухе, и к нему примешивалось еще что-то – неизвестное, но наверняка столь же специфическое и уж точно неприятное.
В помещении виднелись следы деятельности алхимиков. Немытые колбы и реторты; пожженный в нескольких местах широкий деревянный стол; закопченные пол, стены и даже потолок; почти на всех свободных поверхностях пиктограммы, написанные корявым и неразборчивым почерком, и разгадать их шифр не представлялось никакой возможности. Трактаты и книги были разбросаны тут и там, пестря множеством закладок, в роли которых иной раз выступало нечто совсем для этого не приспособленное – к примеру, гвоздь или огромный нож.
В помещении стояли двое алхимиков, переминаясь с ноги на ногу.
Оба в длинных плащах из толстой грубой ткани, сандалиях и выпуклых очках с фиолетовыми стеклами. Один был темноволос, с длинным носом и толстыми губами, у второго – русые волосы и часть правой щеки обожжена. Ростом – почти одинаковы.
– Инспектор? – спросил длинноносый.
Их собеседник, до этого занимавшийся осмотром помещения, меланхолично кивнул. Алхимик продолжил:
– Меня зовут Брацис, я руководитель группы исследований. Это мой помощник – Кроос.
Инспектор поначалу вновь кивнул, в этот раз уже скорее рассеянно, а потом, будто спохватившись, уточнил:
– Группы исследований чего?
– Не понял, инспектор – мотнул головой толстогубый Брацис.
– Что именно вы исследуете?
– Миф об Афродите. Рождение из пены. Многие думают, что это красивая метафора или поэтический оборот, однако мы всерьез рассматриваем возможность создания человека необычных свойств из специальной пены. И тут группа столкнулась с проблемами, ради которых, собственно, вас сюда пригласили. В последнее время, инспектор, волнами на берег выносит мертвых младенцев.
– И?
– Это весьма необычно, разве не так? – подал голос хмурый Кроос.
– Разумеется, мой друг, но хотелось бы больше информации, – инспектор строго посмотрел на русоволосого помощника. – Волны выносят на берег мертвых младенцев. Да, это странно, не спорю. Но, я думаю, дело ведь не ограничивается этим?
– Вы правы, инспектор, – Брацис подал знак молчать, и Кроос еще больше нахмурился. – Помимо этого участились разговоры о том, что вскоре должна родиться и сама Афродита. Что младенцы – суть предвестники ее появления. Только прекрасная женщина и настоящая богиня сможет подняться из пены во всем великолепии, как это рассказываются в легенде. Разумеется, что нигде, кроме как здесь, в Пафосе, этого произойти не может. Подобные разговоры ходят и среди алхимиков.
Ну? И? – инспектор выделил каждое слово. – Что вы хотите от меня? Чтобы я засвидетельствовал этот факт? Чтобы я его опроверг? Чтобы выяснил, кто скрывается за всем этим? Мой друг, я вас не понимаю. Вы рассказываете какие-то байки и до сих пор не сообщили, ради чего я сюда приехал.
В воцарившемся молчании Брацис и Кроос переглянулись.
– В городе пропадают дети, – осторожно сказал Брацис. – А потом их, абсолютно бескровных, выбрасывают волны. Нам кажется, что речь идет не о рождении, а о жертвоприношении. Некто хочет разбудить зло, когда-то успокоенное Посейдоном. По легенде – кровь разбудит зверя, и он будет пытаться получить ее вновь любыми способами, что станет причиной многих разрушений. Мы думаем, дело именно в морском звере, а легенда об Афродите появилась для отвода глаз.
– Надо узнать, кто за этим стоит, – жестко сказал Кроос и рука его дернулась к обожженной щеке. – Пока еще крики последователей Афродиты сильнее, чем горе родителей, но скоро все может поменяться, и тогда начнется паника.
– Понятно, – инспектор скрестил руки на груди и принялся расхаживать по кабинету, что-то бормоча себе под нос.
Гулкий удар об одну из стен напомнил собравшимся, что помещение находится в подземном гроте. Инспектор вопросительно взглянул на Брациса.
– Волноваться не о чем, мы укрепили стены, – заметил тот. – Если, конечно, это не морской зверь.