- Все дело в том, Смитти, что нужно понимать публику. Если бы ты был настоящим волшебником - я не хочу сказать, что ты не мастер, у тебя блестящая техника, - Джилл принесла шлепанцы, и Патриция, сняв чулки, сунула их в туфли, - но публика знает: это не потому, что ты продал душу дьяволу. Техникой их не возьмешь. Ты когда-нибудь видел, чтобы глотатель огня выступал с хорошенькой девушкой? Нет, потому что она только все испортила бы. Ведь публика ждет, что он загорится, - тут она сняла платье и осталась в одном из своих костюмов. Джилл взяла платье и расцеловала ее.
- Вот теперь ты выглядишь естественно, тетя Пэтти. Пей, я налью еще.
- Минутку, дорогая. - "Укрепи меня, Господи! Мои картины будут говорить сами за себя, именно для этого Джордж их и делал". - Вот, видите, что у меня есть для этих зевак? Вы когда-нибудь видели, я имею в виду по-настоящему видели, мои картинки?
- Нет, - сказала Джилл, - мы не хотели рассматривать тебя, как пара зевак.
- Так смотрите, дорогие, ведь не зря Джордж, упокой, Господи, его душу, трудился! Смотрите, изучайте. Вот здесь, в центре изображено рождение нашего пророка, святого Архангела Фостера. Он тут невинный младенец, не ведающий, что Ему уготовано небесами. А вокруг нарисованы ангелы, которые все знали заранее. Здесь Джордж запечатлел первое чудо, совершенное пророком. Еще мальчиком пророк застрелил из рогатки птичку, потом устыдился, поднял ее, погладил; она ожила и улетела. Сейчас я повернусь к вам спиной, - миссис Пайвонски объяснила, что когда Джордж начинал богоугодную работу, ее тело уже не было чистым холстом. Поэтому Джорджу пришлось превратить "Нападение на Пирл-Харбор" в "Армагеддон" и "Небоскребы Нью-Йорка" в "Священный город".
- К сожалению, Джорджу удалось изобразить лишь основные вехи в жизни пророка. Вот Фостер проповедует на ступенях отвергшей его духовной семинарии. С тех пор его начали преследовать. А вот он громит идолопоклоннический храм… А вот он в тюрьме, и от него исходит священный свет. Его освободили из тюрьмы приверженцы веры…
(Преподобный Фостер понял, что, одобряя свободу религии, кастеты, клубы и готовность ввязаться в дрязги с полицией, перевесил пассивное сопротивление. Он с самого начала был воинствующим верующим. Однако он был и тактиком; он вступал в битвы только тогда, когда на стороне Господа воевала тяжелая артиллерия.)
- А судью, который посадил его в тюрьму, вымазали дегтем и вываляли в перьях. Вот здесь - вам не видно, лифчик закрывает. Безобразие…
- "Майкл, чего она хочет?"
- "Ты сама знаешь. Скажи ей".
- Тетушка Пэтти, - мягко сказала Джилл, - ты хочешь, чтобы мы увидели все картины?
- Да. Тим говорит, что Джордж использовал эти места, чтобы не оставить рассказ незаконченным.
- Если Джордж трудился над картиной, надо думать, он рассчитывал, что на нее будут смотреть. Сними костюм. Я говорила, что могла бы работать голой, а здесь даже не работа, а встреча друзей… куда ты пришла со святой целью.
- Ну, если вы так хотите, - она торжествовала. Аллилуйя! С помощью Фостера и Джорджа она обратит ребят.
- Помочь тебе расстегнуться?
"Джилл!"
"Майкл, что ты задумал".
"Подожди, увидишь".
Миссис Пайвонски была просто поражена, когда обнаружила, что ее унизанные блестками трусики и бюстгальтер исчезли. Джилл не удивилась, когда пропал ее пеньюар, но немножко изумилась, когда и на Майке исчез халат; она расценила это как обходительность.
Миссис Пайвонски ахнула.
Джилл обняла ее:
- Пэтти, не волнуйся, все в порядке. Майк, объясни…
- Хорошо, Джилл. Пэт…
- Да, Смитти?
- Ты не верила, что я продал душу дьяволу. Ты хотела снять костюм - я помог.
- Как ты это сделал? И где костюм?
- Там же, где наши халаты. Его нет.
- Пэтти, не волнуйся, мы заплатим, - вмешалась Джилл. - Не стоило этого делать, Майк.
- Извини, Джилл. Я думал, ничего страшного.
- В самом деле, ничего, - цирковая гордость не позволяла тетушке Пэтти признаться, что она испугалась.
Костюма ей было не жаль, наготы она не смущалась. Миссис Пайвонски была озабочена теологической стороной происшествия.
- Смитти, это настоящее чудо?
- Можно сказать, что настоящее, - согласился он, отчетливо произнося слова.
- Это, скорее, колдовство.
- Как хочешь.
- Смитти, - Патриция не боялась. Она ничего не боялась, с нею была вера, - посмотри мне в глаза, - ты не продал душу дьяволу?
- Нет, Пэт.
- Кажется, ты говоришь правду, - она не отводила взгляда.
- Он не умеет лгать, тетушка Пэтти.
- Значит, это чудо. Смитти, да ты святой человек.
- Не знаю…
- Архангел Фостер до двадцати лет тоже не знал, хотя уже творил чудеса. Ты святой человек, я чувствую. Все время чувствовала, с тех пор, как впервые увидела тебя.
- Не знаю, Пэт.
- Вполне вероятно, Пэтти, - сказала Джилл, - но он этого в самом деле не знает. Майкл, придется раскрыться до конца.
- Майкл? - воскликнула Пэтти. - Да ведь это архангел Михаил, посланный к нам в человеческом обличье!
- Пэтти, не надо! Если даже он ангел, он этого не знает.
- Ему не нужно знать. Бог творит чудеса, ни перед кем не отчитываясь.
- Тетушка Пэтти, послушай меня, пожалуйста!
Тут миссис Пайвонски узнала, что Майк - Человек с Марса. Она согласилась признать его человеком - хотя на его счет и на счет того, почему он оказался на Земле, у нее было свое собственное мнение - Фостер тоже был человеком, пока жил на Земле, но при этом оставался архангелом. Если Джилл и Майк решительно отказываются от спасения души, она будет воспринимать их так, как они этого хотят - пути Господни неисповедимы.
- Если тебе так нравится, зови нас "искателями веры", - сказал ей Майк.
- Этого достаточно, дети! Я уверена, что вы уже спасены; когда Фостер был маленький, его тоже обратили в веру. Я помогу вам!
В следующем чуде приняла участие и Патриция. Все сели на ковер, Джилл мысленно предложила Майку чудо. Миссис Пайвонски, затаив дыхание, смотрела, как Джилл поднимается в воздух.
- Пэт, - попросил Смит, - ляг на спину.
Она повиновалась с такой готовностью, будто перед ней сидел сам Фостер. Джилл оглянулась на Майка.
- Может, меня опустишь?
- Не беспокойся, я выдержу.
Миссис Пайвонски ощутила, что медленно отрывается от пола. Она не испугалась, а почувствовала религиозный экстаз: из чресел к сердцу поднялось тепло, из глаз полились слезы. Такого сильного чувства она не испытывала с тех пор, как ее коснулся сам святой Фостер. Майк подвинул Патрицию к Джилл, женщины обнялись.
Он опустил их на ковер и обнаружил, что не устал. Майк забыл, когда в последний раз уставал.
- Майк, нужна вода, - сказала Джилл.
"???"
"Как всегда", - мысленно ответила Джилл.
"Обязательно?"
"Конечно. Ты думаешь, зачем она пришла?"
"Я знаю. Просто не был уверен, что ты знаешь и хочешь".
Майк отправил стакан в ванную, там налил в стакан воды и стакан прилетел в руки к Джиллиан. Патриция наблюдала с интересом. Она уже перестала удивляться. Джилл обратилась к ней:
- Тетушка Пэтти, это как крещение или венчание. Марсианский обычай. Это значит, что ты веришь нам, а мы верим тебе и можем рассказать любой секрет и ты тоже. Нарушать клятву нельзя. Если ты ее нарушишь, мы умрем, даже если наши души будут спасены. Если мы нарушим… но мы не нарушим. Не хочешь породниться с нами - можешь не пить, останемся друзьями. Я не заставляю тебя поступать вопреки вере, если вера запрещает родство с нами. Мы не принадлежим к твоей церкви и вряд ли будем принадлежать. Ты можешь назвать нас просто искателями веры, Майк?
- Джилл говорит правильно, - подтвердил Майк. - Пэт, если бы ты понимала по-марсиански, мы сумели бы лучше объяснить тебе, что это значит. Это даже больше, чем венчание. Мы предлагаем воду от чистого сердца, и если в твоей душе или религии что-то восстает против этого - тогда не пей!
Патриция Пайвонски глубоко вздохнула. Она приняла решение. Джордж не должен ее осудить. Кто она такая, чтобы отказывать святому человеку и его избраннице?
- Я согласна, - решительно сказала она.
Джилл сделала глоток.
- Мы стали еще ближе, - и передала стакан Майку.
- Спасибо за воду, брат, - Майк отпил. - Пэт, я даю тебе влагу жизни. Пусть твоя вода всегда будет глубокой.
Патриция приняла стакан.
- Спасибо, дорогие… Влага жизни! Я люблю вас обоих! - и выпила до дна.
"Джилл?"
"Давай!"
Валентайн Майкл Смит вник, что физическая человеческая любовь - сугубо физическая и сугубо человеческая - это не просто ускорение процесса размножения и не просто ритуал, символизирующий сближение. Это сущность сближения. Теперь он пользовался каждой возможностью, чтобы познать всю полноту любви. Ему больше не было неловко оттого, что он испытал экстаз, неведомый даже Старшим Братьям. И он погружался в души своих земных братьев, не испытывая ни перед кем вины и неприязни.
Его человеческие учителя, нежные и щедрые, обучили его искусству любви, не оскорбив его невинности. Результат получился таким же уникальным, как и он сам.