- Мы нашли ubilsaiwala в пяти шагах от тебя, мёртвого. С раной в груди, раной, нанесённой твоим клинком. Даже великому воину нелегко убить оборотня!
Северин хотел было сказать, что это получилось благодаря чистейшей случайности, волчара сам напоролся на нож в прыжке, но предпочёл пока помолчать. Для начала следовало выяснить, что происходит, куда плывёт ладья и кто таковы эти странные бородачи; а в том, что они именно "странные", Северин теперь не сомневался.
Пожив среди варваров, картулярий научился разбираться в некоторых обязательных обычаях, принятых у всех до единого племён германского языка. Нет для них ценности выше, чем семья и род; достаточно вспомнить варварские законы: если один из членов семьи совершил преступление, виру будет платить род.
Если объявляется кровная месть, её жертвой может пасть любой из сородичей татя. Род выставляет своих бойцов в войско рикса, и сражаются они под знаком своего военного вождя, род ответственен за каждого своего отпрыска, если только он по закону не снял с себя обязательства перед семьёй и не стал одиночкой, наподобие Эрзариха…
Ни у кого из варваров, которых видел перед собой Северин, не было родовых символов - чаще всего это заплетённая особым образом косичка, железная или серебряная руна на ремешке, определённый узор на одежде, татуировка на щеке, лбу или шее, так чтобы её было видно. Вон у того, что справа на весле, под правым виском подозрительный розовый шрам необычной квадратной формы, такое впечатление, что этот человек срезал кожу вместе с татуировкой. Это, знаете ли, наводит на размышления.
- Мы решили дать тебе новое имя, - продолжал мягко гудеть рыжеватый кормчий, не глядя на Северина. - Отныне будешь зваться "Скильд" - "Щит", ибо отразил удар оборотня и долго противился холоду, который мог убить тебя. А прозвище для чужих людей само появилось, "Скевинг", "найдёныш"… Красивое имя - Скильд Скевинг, правда?
"Прозвище, - отрешённо подумал Северин. - Да, варвары любят прозвища, жить без них не могут - считают, что если раскрыть истинное имя недоброму человеку или колдуну, он наведёт порчу или заставит выполнять свою волю… Ладно, пусть пока будет Скильд".
- Тебя даровали нам боги, - размеренно продолжал кормчий. - И боги решили, что после битвы с чудовищем и льдом ты должен родиться заново. Потому и именоваться ты должен иначе.
- Мы - это кто? - решился Северин.
- Люди называют нас по-разному, но мы - один род, связанный кровной клятвой и кровным родством. Nefelungen.
Северин промолчал, задумавшись. Этого слова он раньше не слышал, но мог быстро понять, что именно оно означает. "Нефель" или "небель" (всё зависит от произношения) - "тень", "туман", но не в отрицательном значении, а скорее в нейтральном. Как тень человека, падающая под солнечными лучами, или утренний туман, поднимающийся над рекой. "Унг" или "инг" - обычное окончание, обозначающее единую общность, народ: к примеру, две ветви готов именуются Амалунгами, "людьми Амала", и Балтингами, "народом Балта", по именам древних вождей, а вот у вандалов есть Асдинги и Силинги, потомки Асда и Сила… Ничего особенного.
Так что же получается? Нибелунги? "Народ теней"? Или "Народ, находящийся в тумане"? Непонятно…
- Моё истинное имя - Беовульф, я получил его, когда вошёл в семью Нибелунгов, и с тех пор навсегда забыл, как меня звали прежде, - говорил тем временем кормчий. - Родом я из гаутов. А ты в какой стране родился, Скильд?
- В Риме, - твёрдо ответил Северин. - Италия, Лаций.
- Ого! Ромеев среди нас ещё не было! - Изумление Беовульфа было совершенно непритворным. - Подвинь собаку и протяни руку к борту, там мешок - найдёшь в нём баклагу со сладким вином, позавчерашний хлеб и вяленое мясо. Поешь, а потом снова спи. Тебе сейчас надо много спать.
- Откуда у вас такая собака? - Северин толкнул псину, и та нехотя посторонилась. - И как её зовут?
- Его, - уточнил Беовульф. - Щенка мне подарили в Лугдунуме, две зимы минуло. А назвали зверя - Фенрир…
"Они точно умалишённые, - подумал Северин, - Фенрир? Чудовищный пёс, который в германских мифах олицетворяет зло и разрушение, пожирает солнце? Что бы запел дядюшка Ремигий, назови я свою собаку Вельзевулом? И потом - Беовульф сказал, будто он гаут - никогда об этом племени не слышал. Может быть, он так называет готов? Или гауты - это какая-то особая разновидность варваров, для римлян неразличимая?.."
Непутёвый родич епископа Реймса наскоро перекусил, запил начинающий плесневеть ржаной хлеб и жёсткое мясо великолепным дорогим вином (наверняка с виноградников Массилии!) и немедленно оказался сражённым глубочайшим, тёплым и безмятежным сном. То, куда плывёт ладья, а равно и ближайшее будущее Северина сейчас не беспокоило - не до того…
Кроме того, он отчего-то понял, что этим мрачноватым верзилам можно доверять. Они не обидят.
* * *
…Раньше, когда мир был новым, всё было иначе. Люди были великими - это теперь они обмельчали. И жили они прежде не в этих краях, а на дивном острове Скандза. Всё там было благолепно и чудесно, и всякий год казался лучше предыдущего… Были там и совсем уж дивные уголки, где пивные реки текли в мясных берегах, и кто туда забредал, подолгу оттуда не возвращался; возвращался же тучен и жизнелюбив.
Богатство добывали там не трудом рабским, не тем, что землю скудную сохой ковыряли, а больше священной яростью. Яростью и урожаи из почвы выгоняли, и дома взмётывали.
И охота там была знатная. Зверь да птица неотлучно за людьми следили, так и норовили охотнику под ноги попасться. Стоит только рогатину в сторону леса наставить, как - вот уже готово! - бежит к тебе медведь лютый, губу дерёт, грозит изничтожить. И сам собою на рогатину надевается и издыхает, ревя пресвирепо!
Бургов же на Скандзе было три. И жили люди в дивном несогласии, дабы войны между ними проистекали свирепые и кровавые, ибо того требовала душа всякого истинного воина. И не было такого, чтобы тащиться приходилось неизвестно куда, чтобы радость настоящего единоборства испытать. Вся жизнь в борьбе проходила и всё было чинно и благолепно. Стоило лишь на двор выйти - и бегут уж на тебя с трёх сторон: враг, да вутья, да зверь лютый, только успевай поворачиваться и мечом разить.
Истинными же воинами были все, ибо кого из воинов ни возьми - всяк был вутья. Младенцев - и тех священная ярость не покидала, оттого и колыбели делали из неохватных дубов, дабы не сгрызло бы да не разметало их дитя в одночасье.
Да что люди! Даже и скотина домашняя на Скандзе в священной ярости зачастую пребывала. Бывало, только кукарекнет петух, в ярость войдя, как тотчас же по двору цыплята начинают носиться. Лошади на врага кидались и копытами врага забивали в бою. А пахотные лошади рыхлили землю так, что едва в Хель не проваливались вместе с пахарем. Пахарю иной раз удерживать лошадь приходилось, а это тоже было нелегко, ибо пахарь, как и конь его, в ярости землю бороздил.
Да что воины, пахари и скотина домашняя! Даже жёны и наложницы в священной ярости сыновей носили и рожали! Таков был народ на Скандзе.
Война между бургами шла беспрерывно, однако ущерба никто оттого не терпел. Так всё было благолепно устроено на Скандзе, что война к радости и потехе служила. Люди были крепки и семенем сильны, и лишь один из семи детей в семье урождался уродом. А меньше семи не рождалось ни у кого.
Боги часто сходили на Скандзу, и нередко так случалось, что вожди из бургов ходили в Асгард к богам пировать. А люди столь свирепыми были, что их и боги и великаны боялись. Иной же раз и боги к вождям в бурги приходили и пировали и довольны бывали. Ибо пива и мяса и богатырской удали всегда было вдосталь…
Женщины были красивы, беловолосы, широки в бёдрах и плодовиты. И хоть половину из них конями размётывали - за дерзость, непокорство либо же за неверность, а то и просто потехи ради, оставшихся хватало для того, чтобы Скандзу героями заселить. И не было на Скандзе недостатка в героях.
За жидкое пиво на Скандзе смерть полагалась беспощадная. Да и не варили там жидкое пиво. Там было такое пиво, что брось в чан бабу толстую - и не потонет баба, как бы ни старалась. Да что там! Даже наш Гундамир в кольчуге и со щитом - и тот бы не потонул, хоть и скуден разумом. Ведь как на Скандзе испытывали пиво: вывернут богатыри из земли утёс и в чан с пивом бросят. Плавает утёс - значит доброе пиво.
Каждое новое поколение из живущих на Скандзе было лучше прежнего, более свирепое, более могучее, более воинственное и крепкое. И столь могучие витязи рождались на Скандзе, что дрожала земля под поступью их и постепенно всё глубже и глубже уходила в воды Океана.
И вот не выдержала Скандза и взмолилась: не сносить мне, Скандзе, столько богатырей на груди своей зараз! Чую - ухожу под воды Океана, где погубит меня Морской Змей Ёрмунганд! Освободите же меня от тяжести своей, умерьте богатырство ваше. Пусть часть богатырей уйдёт с груди моей и облегчит ношу мою, непосильной ставшую!
И сошлись вожди всех трёх племён на великий тинг. Долго спорили и говорили, судили и рядили, ибо никому не хотелось покидать благодатную Скандзу. Сорок дней и сорок ночей без перерыва длился этот тинг, и птицы падали на землю мёртвыми - такой крик стоял эти сорок дней и ночей над всем островом. И зародилась у берегов Скандзы от споров этих великая волна и обрушилась на берега других островов и земель и поглотила десять островов и десять раз по десять сёл.
И было убито на тинге том народа без счёта, но оставалось ещё больше. И решили вожди племён: пусть младшие сыны наши прочь уйдут, ибо их богатырство самое великое и несносимое.