- И не смог подняться наверх? Хиловаты у нас в Империи офицеры…
- Кто бы дал ему подняться? Не для того его скинули, - резонно возразила Эйли.
- Понятно, - серьезно кивнул князь. - Но мы отвлеклись. Итак, в-третьих?
- В-третьих, эти самые пули летят в цель куда хуже стрел и болтов. И в-четвертых - это просто глупо выбрасывать с каждым выстрелом по унции свинца.
- Мушкетная пуля весит около двух унций, - заметил князь.
- Две унции! - поразилась Эйли.
- Доспехи она пробивает. Вот с меткостью и скорострельностью действительно есть проблемы, - согласился князь. Где-то пробили большие дворцовые часы.
- А ты знаешь, сколько времени? Тебя не будут искать?
- Наверное, - ответила Эйли.
- Наверное да или наверное нет?
Эйли просто пожала плечами.
Сабик посмотрел на нее, потом встал и вышел в спальню. Вернулся он почти сразу; в руке у него был тонкий плащ.
- Накинь хотя бы это, - сказал он. - К сожалению, я не могу предложить тебе подходящей обуви.
Эйли встала. Князь набросил плащ ей на плечи, завязал тесемки, а она накинула на голову капюшон так, чтобы лица было не видно.
- Пойдем, я провожу. - Сабик накинул на себя точно такой же плащ и тоже спрятал лицо под капюшоном. Они вышли в коридор и через несколько ярдов начали спускаться по винтовой лестнице.
- Высоковато, - прошептал Сабик, - но мне просто нравится жить в этой четверти Дворца…
Они вышли во двор, не спеша, как и все прогуливающиеся, дошли до подъезда, в котором жила Эйли; а что до капюшонов, то по случаю дождя в плащах и накидках были многие. Эйли хотела попрощаться с новообретенным братцем внизу и бежать к себе, но Сабик настоял, чтобы подняться вместе с ней, и проводил до самых покоев. Это было приятно - почувствовать себя хоть на мгновение настоящей дамой. На прощание он поцеловал ей руку.
Открыв дверь, Эйли сразу же попала в лапы рассерженных Минтаки и Шаулы.
- Негодная девчонка! - шипели они, напрочь забыв насчет "вашего высочества" и прочих галантностей. - Ты знаешь, что получается из девушек, которые в твои годы бегают в домино на свидания с кавалерами?
Эйли плотнее запахнулась в плащ, чтобы дамы, не приведи Бог, не увидели, в каком виде она возвращается "со свидания".
- Это был не кавалер, - сказала она высокомерно. - Это был мой брат.
- Откуда у тебя здесь брат? - с нажимом произнесла Шаула.
- У меня здесь есть брат, - сказала Эйли четко. - Князь Сабик, сын Альхены.
Минтака задохнулась от негодования.
- Его высочество князь Сабик, - сказала она. - Не забывайся!
- Это ты не забывайся! - резко осадила ее Эйли. - Я тоже не безродная девчонка!
Минтака осеклась. Шаула быстро глянула на нее, потом на Эйли, сказала осторожно:
- Ваше высочество, мы беспокоились о вас…
- Да? - подняла бровь Эйли. - Ну, вот я - жива и невредима. Можете успокоиться и идти спать. - Она обвела женщин надменным взглядом. Жаль, что она не может сейчас спросить совета у матери. Впрочем, она была уверена: мать за выходку, подобную сегодняшней, велела бы ее высечь; но ведь то мама - она имеет право. Эйли повторила: - Можете идти спать. Вы мне сейчас не нужны.
И женщины, переглянувшись, повиновались.
ХРАМ ВСЕХ БОГОВ
Эйли проснулась рано, почти затемно. Несмотря на то что проспала она всего ничего, около трех часов, чувствовала она себя вполне выспавшейся. Она полежала в постели, вспоминая события этой ночи. Да, натворила она вчера. Если Минтака напишет, как обещала, маме, та будет очень недовольна и прикажет наказать Эйли. Надо было срочно принимать превентивные меры.
И она знала какие.
Эйли встала, выбрала самое скромное, синее, платье и простенькую вуаль из тутового шелка; по совету матери, она старалась как можно реже щеголять в одеждах из морского шелка. Остановилась перед зеркалом, пригладила гребешком короткие, До плеч, волосы, накинула край вуали на голову, после чего тихо вышла в соседнюю комнату и осторожно разбудила госпожу Шаулу.
- Что? Кто? А? - испуганно забормотала та. Эйли приложила палец к губам:
- Тише, давайте не будем будить остальных.
Шаула села в постели.
Эйли опустилась на корточки и шепотом сказала, что да, она признает, что вчера вела себя легкомысленно, надеется, что Шаула и Минтака не очень сердятся на нее - она же не затевала чего-нибудь дурного, просто заговорилась с князем Сабиком и, кажется, проговорила дольше, чем следовало.
- Он угостил меня чаем, а потом проводил домой…
Шаула осуждающе покачала головой.
- А сейчас я должна сходить к Бахрейе и испросить прощения, - продолжила Эйли.
- Хорошо, - сказала мгновенно смягчившаяся Шаула. - Обождите несколько минут, ваше высочество, я сейчас оденусь.
- Я выйду во двор и подожду у подъезда, - покладисто ответила Эйли и выскользнула из комнаты.
Утренний двор напоминал мрачное ущелье: предутренний сумрак лишь кое-где разгоняли редкие фонари, было пусто и тихо. Только перед соседним подъездом переминалась с ноги на ногу оседланная лошадь.
Эйли несмело приблизилась и встала в нескольких шагах, разглядывая большую, красивую голову лошади. Она до сих пор не могла привыкнуть к этим большим грациозным животным, но ее так и тянуло к ним. Глядя лошади прямо в большие, влажные, карие глаза, Эйли стала медленно приближаться к ней. Та стояла, настороженно косясь, пряла ушами и неуверенно переступала копытами, однако с места не трогалась. Подойдя вплотную, Эйли осмелела и протянула руку, чтобы погладить животное. Но тут с лестницы донеслись торопливые шаги, и Эйли поспешно отошла в сторону.
Из дверей подъезда торопливо вышел молодой мужчина, отвязал лошадь и вскочил в седло.
Эйли услышала, как что-то негромко звякнуло о мраморные плиты двора.
- Сударь! - окликнула она. - У вас что-то упало…
Всадник чуть тронул лошадь с места и осмотрелся вокруг. Эйли подошла, подняла с пола короткий стилет и подала его всаднику. Тот взял его, вложил в ножны и протянул руку к кошельку.
- Не надо. - Угадав его намерение, Эйли отступила. Молодой человек глянул на нее пристальнее.
- Простите, кажется, я действительно ошибся, - сказал он с легкой улыбкой. - В таком случае - благодарю вас, сударыня.
Он низко поклонился Эйли. Возможно, это было чуть неучтиво и кавалеру следовало сойти с седла, но может, он спешил? И Эйли не стала придираться.
- Ну что вы, сударь. - Она сделала ответный реверанс.
На том и расстались.
Эйли посмотрела вслед всаднику, пока он не скрылся под Каретной аркой, а потом собралась было вернуться к своему подъезду, но остановилась, привлеченная блеском на мраморной плите. Она наклонилась и подобрала толстое семигранное стеклышко.
"Выпало из рукояти стилета!" - догадалась она и подалась было в ту сторону, куда уехал молодой человек, но тут же спохватилась: всадник был уже далеко и кричать было бесполезно. Тогда Эйли пожала плечами и положила стеклышко в сумочку.
Вскоре вышла госпожа Шаула, и Эйли порадовалась, что та не видала ее новое приключение; они прошли по двору наискось и вышли в Храмовую арку.
Издали Пантеон вовсе не казался огромным, а Эйли он напоминал затейливо украшенный воздушный торт, который она видела на Празднике Гильдерских Хартий; ей тогда тоже достался кусок, но она жалела, что торт разрезали и съели.
Стоял Пантеон в миле от Дворца, ниже его и к тому же в середине идеально круглого искусственного озера, берега которого были облицованы розовым туфом; к нему через озеро было проложено семь радиальных дорог по изящным подвесным мостам.
Около получаса занял у Эйли с Шаулой путь к Храму Всех Богов; в это раннее время вокруг никого не было видно.
Громада Пантеона загораживала восходящее солнце; по мере приближения к нему, здание начало подавлять своей мощью. Шаула чувствовала себя букашкой; Эйли же вовсе не угнетала нависающая над ней махина - наоборот, здесь она наконец избавлялась от дурацкого чувства, что ей чего-то не хватает. Это чувство мучило ее уже не один день: ей не хватало Стены… Пока она ехала по Плато, пока спускалась с окраинных гор, все еще было более или менее в порядке - какая-то, пусть эфемерная, замена Стене находилась, но вот она оказалась на Равнине, и сразу же стало не по себе, и сразу Эйли начала выискивать подобия: далекую полоску леса, скалу, даже холмик, даже ограду или просто стену здания… Но всего было мало, все было не то.
И вот - Пантеон.
Эйли даже не сразу вошла в него, а постояла возле, глядя перед собой. Бедная Шаула, видимо, подумала, что девушка уже начала молиться по-своему, по-таласски, и отошла в сторонку, не стала мешать - дело-то ведь святое…