В это время в замке творились страшные дела. Вся драконья рать была в сборе, прилетели и оборотни Киар и Фрам. Ждали своего властелина, нужно решать, что делать с пленниками. Драконам изрядно поднадоела та ежедневная возня, которую приходилось ради этих двуногих совершать. Хрон появился внезапно. Все одновременно увидали, что багрово-сизый человек сидит на камнях посреди загаженного внутреннего двора, скрестив ноги, и что-то насвистывает себе под нос.
Оборотни после прилета приняли человеческий облик, Вита тоже вышла, так сказать, в человеческой шкуре. Остальные четверо навеки превращенных постарались занять как можно меньше места - плотно сложили крылья, аккуратно свернули хвосты, и, высекая когтями искры, клацая, окружили кольцом своего властелина. Хрон оглядел свое воинство, велел привести детишек. Был на удивление немногословен и серьезен, не балагурил и не хохмил, как всегда. Когда детей вывели, зорким оком отделил свободнокровных от тех, что с печатью крови.
Свободнокровок велел увести пока, остальных разделил по кастам и остался доволен. Когда же увидал двух мальчишек астрономов, был немало удивлен и впечатлен:
- А эти-то, откуда взялись?! Мы же с тобой всех вроде баб их извели, не так ли, Киарушко? Ну да, ну да, ускользнули. Теперь они нам с тобой все ж послужат. Я-то думал Прима задействовать для игр своих, а так даже интереснее получится. Заприте покрепче этих всех. Если кто пропадет, шкуру живьем сниму и не посмотрю, что вы мне живыми нужны, я вас и без шкуры использовать смогу, а вот вам неприятно будет. Свободнокровых можете отпустить или на ужин себе оставить - как хотите.
И также внезапно исчез. Когда детей кланов заперли, появился снова и приказал перенести завтра после заката выбранных маленьких пленников в Пещеру Ветров, сказав, что здесь уже делать нечего, и велел там ждать его появления. Детей, с печатью в крови, которых набралось семнадцать, не трогать ни при каких раскладах - все должны быть живы и невредимы к его следующему появлению. И снова пропал. Теперь уж совсем. Оборотни тоже поспешили откланяться и улетели вслед.
Стемнело, драконы не полетели за добычей, как обычно. А начали приготовления к ужину, открыли комнату, в которой ранее заперли свободнокровок, и выгнали детей на середину внутреннего дворика. Перепуганные еще больше, если это возможно, маленькие пленники молчали, вытирая замурзанными ручонками бесшумные слезы. Они уже знали, чувствовали, что их ждет. Свободными от печати крови оказалась и группа тех крепышей, что пытались верховодить, и Мила.
Столпившись, они стояли на мощенной серым камнем площадке. Драконы ждали Тайамант. И, когда она прибыла, началась бойня. Серые камни стали алыми от проливающейся крови, слышался хруст перекусываемых, ломающихся косточек.
Никто из пленников не пробовал бежать, понимая всю бесполезность попытки.
Драконы жадно насыщались. Единственное, что было даровано детям, как последняя милость - это быстрая смерть. Никого не мучили, откусывали сначала головы, а потом перемалывали окровавленными челюстями маленькие тельца.
Чешуя ящеров стала одного, темно-багрового цвета, при свете ночных светил казавшегося совсем черным, влажно поблескивали глазища. Впервые после превращения драконы нажрались досыта сладким детским мясом и без лишней беготни. Кровавое пиршество заканчивалось. На влажных камнях лишь кое-где остались маленькие башмаки с откушенными и брошенными ступнями, сломанная кукла, окровавленные лохмотья, бывшие когда-то одеждой, и небольшие лужицы подсыхающей крови. Оставшиеся в живых дети кланов к счастью, не слышали бойни - слишком толсты и основательны двери и стены, за которыми они были заперты. Насытившиеся драконы разбрелись каждый по своим делам, и в замке наступило затишье. Лишь толстый Вальтер сидел посреди двора и громко икал от пресыщения, потом тоже уполз куда-то.
Лентина и Селена, дождавшись, когда совсем стемнеет, прокрались к замку.
Они весь вечер ждали, что драконы уберутся, как делали это ранее, но дождались лишь появления еще двоих. Увидев приближающихся огромных летунов, девушки вздрогнули - теперь драконов стало семь, и нужно было спешить, но бросить детей они не смогли, решив, что Хрон с ней с Зорией, детьми жертвовать они не готовы.
Осторожно пробрались в караулку и затихли, разглядывая двор. Страшное зрелище предстало перед их взором. Безмолвие и беспорядок во дворе, лужи крови - красноречиво рассказали о том, что здесь случилось. В ужасе, стоя посреди этого побоища, девушки думали, что безнадежно опоздали. Что время потрачено впустую и детей теперь нет в живых. Что спасать некого. Мысли обеих были одинаковы, словно завелась в мозгу назойливая птица и стучала ежесекундно: погибли, погибли, погибли… В оцепенении, кровницы просидели в темной караулке всю ночь, не двигаясь, вцепившись вдруг в друга. Даже слез, этих вечных спутниц женского горя, не было.
Уже светало, когда девушки, расцепив затекшие за прошедшее время руки, собрались с силами и решили, что пора выбираться из этого проклятого места. В предрассветных сумерках бесшумно выбрались за пределы крепостной стены и побрели к речке, где осталась повозка. Теперь можно было и поторапливаться, но сил не было. Ни сил, ни желания. Зачем спасать Мир, если за него уже уплачена такая цена?! Та цена, требовать которую от матери не имеет права никто… Потом Лентина подняла глаза на кровницу:
- Ты как хочешь, а я обещала, что доберусь до Аастра. У наших детей нет могил, но я хочу отомстить этим поганым ящерицам хотя бы тем, что не дам пророчеству сбыться. Если я успею и все сделаю, как надо, от этих пожирателей детей не останется даже и чешуйки. А если не суждено, так и Хрон с ним, по крайней мере, я хотя бы попробую. Ты со мной?
Селена подняла глаза, наполненные невыплаканными слезами, молча кивнула.
После недолгих сборов девушки уселись в повозку и, прячась под раскидистыми деревьями, устремились в Турск.
Глава 10
Турск
Едва заметный колесный путь пролегал по однообразно-скучным местам.
Отовсюду исподтишка подступала пустыня. Едва уловимый пыльный налет покрывал все вокруг, деревья изредка встречавшиеся, казались чахлыми, скрюченными и болезненными на вид от вечной нехватки влаги. Не верилось, что где-то сезоны ветров и дождей существуют. Здесь всегда одно и тоже - вечная жара и сушь. Воды запасли достаточно, и поэтому недостатка в ней пока не чувствовалось. Удрученные горем матери не останавливались даже на ночь. Одна правила лошадью, другая спала, или вернее дремала в это время. Спать по - настоящему не удавалось. Однажды решились, сделали привал в надежде выспаться, но не случилось. Только закрыли глаза, и сон уже крался на тонких ножках, как замаячили облитые черной ночной кровью камни замкового дворика, и увиделся тот самый башмак с оторванной детской ножкой, который валялся неподалеку от караулки - белевшая кость, волокна мышц. Обе в этот же миг открыли глаза и, не сговариваясь, быстро собрались и продолжили путь. Никаких опасностей впереди вроде бы не предвиделось, дорога казалась однообразной. Еды, благодаря заботам матушки Оливии, должно было хватить на все путешествие. Да и аппетита не было, путницы ели лишь для того, чтобы не обессилеть. Иногда мелькали в темноте какие - то звери, днем ничего живого не было видно - все пряталось в тени, лишь чахлая растительность кругом и подступающее море песка до самого горизонта. Сколько времени это продолжалось, сказать трудно, закаты сменяли рассветы, скудные кусты стлались одинаково на всем пути. Казалось, что Мир уже давно умер, и лишь только они двое остались здесь, и приговорены вечно скитаться по этой проклятой пустыне.
Селена под палящими светилами загорела так, что стала похожа на темнокожую кочевницу, лишь глаза странно светлели на лице. Лентина же, исключительно белокожая даже для астрономов, куталась во всякие тряпки, тщательно скрывая каждый кусочек кожи. В начале пути она, подражая кровнице, храбро обнажила руки, которые к вечеру обгорели докрасна и не давали покоя потом еще несколько дней. Затем спаленная кожа слезла большими лохмотьями. После этого Лентина и начала закутываться, поняв, что ей загорать противопоказано. Прокаленная солнцами Селена словно бы и не замечала иссушающего жара - сказывалась привычка, приобретенная за годы скитаний с дикими племенами. Путницы почти не разговаривали, боясь затронуть кровоточащие раны, боясь даже вспоминать своих сыновей. Слишком мучительно. Иногда Лентина ловила себя на мысли, что вот об этом надо будет рассказать Киру, любопытному ко всяким диковинкам, и, понимая, что рассказывать больше некому, закусывала губы до крови, сдерживая рыдания.
Зная, что, если сейчас они прорвутся - остановиться уже будет невозможно. Зная, что пути назад нет никакого, зная, что силы нужны хотя бы для того, чтобы остальные матери Зории не знали такой боли.
Селена правила повозкой в тот момент, когда в дрожащем мареве показались зыбкие очертания Часовой башни. По всем прикидкам выходило, что это должен быть Турск. Вскоре путешественницы почувствовала слабый запах воды. И теперь этот запах обволакивал ноздри, дразня, обещая прохладу, заставляя забывать обо всех горестях и бедах. Напоминал о падающих с каменных уступов чистых струях, журчащих среди кустов речушках, маленьких ручейках, несущих чистейшую ледяную воду, от холода которой ломит зубы, о купании в прозрачных водоемах.
Знаменитое когда-то на всю страну озеро Мэйри заявляло о своем существовании за несколько дней пути. Пресная, чистейшая вода и столько ее, что хватит заполнить Ущелье Водопадов доверху. Самая богатая кладовая Мира, но никто и не держал в мыслях торговать этим сокровищем. Все купцы, как один, воспротивились бы такой торговле, если вдруг было бы предложено это святотатство. Берегли, как могли - не сорили на берегах, не лили всякой гадости в воду.