- А про сувенир для меня не забыла? Я еще отсюда дивный дым учуял, - сказал Наваркин, шмыгнув носом.
Моника без слов протянула доктору беловатые кустики.
- Ням-ням! - выдал эскулап и выхватил веточки из рук девушки. - Это то, что я хотел! - и он вознамерился удалиться в соседнюю комнату, чтоб там что-то сделать с вожделенными травами, но Моника его остановила:
- Где ж Илларион?
- А. Он где-то там, - Наваркин махнул в сторону входной двери. - Где-то в парке.
- Я же просила присмотреть за ним, - Моника дернула врачевателя за рукав тельняшки.
- Я и присматривал, - тряхнул головой доктор. - С балкона. Он строит новый памятник в парке и никуда деваться не собирается. Сама посмотри, - и вновь махнул рукой в сторону дверей, а сам легко перепрыгнул через Валентина и побежал в галерею, напевая "и снится нам трава-трава у дома…"
Иллариона Моника нашла за Кленовой аллеей, на широкой поляне. Точнее, сперва Моника нашла новый памятник Катарине. Вообще, памятников этих в парке уже стояло штук двадцать, но все были доделаны и не имели подле себя Иллариона. Распоследний, еще не завершенный, был из какого-то полупрозрачного зеленоватого камня и изображал царицу драконов сидящей на утесе. Лицо Катарины получилось большеглазым, задумчивым и весьма красивым - этого Моника не могла не признать.
Бледный и растрепанный Илларион обнаружился в тени новой статуи. Он сидел на траве и жадно пил воду из огромного серебряного кубка, украшенного крупными аметистами. Было видно, что чародей ужасно устал.
- Привет, - сказала Моника, останавливаясь возле Иллариона.
- Привет, - буркнул маг и, даже не посмотрев на девушку, стал с хрустом поедать французскую булку, которая явилась к нему в руки из воздуха.
- Ты обедал? - спросила Моника.
- Нет. Не хочу, - буркнул чародей.
- И чаю не пил?
- Не хо-чу! - резко ответил Илларион и одарил девушку злым взглядом. - Не мешай мне!
Он швырнул недоеденную булку в смородиновые кусты и поднялся, чтоб вернуться к работе над скульптурой, но Моника остановила его таким сообщением:
- У меня есть кое-что от Катарины.
Волшебник на минуту замер, потом резко повернулся к девушке, с кривоватой усмешкой спросил:
- Что же?
- Вот, - Моника протянула ему шнурок с черным камушком. - Это драконья слеза. Мне ее дала Катарина, для тебя.
Она готова была лгать, сколько угодно, но чуть не заплакала, увидав, каким счастьем засияло лицо Иллариона.
- Мне? Она? О, как здорово! Давай же скорее! - закричал маг, протягивая руки к Монике.
- Нет-нет, просто так нельзя, только в обмен, - помотала головой девушка. - Иначе пропадет магическая сущность камня. А ведь магия камня - это тоже для тебя.
- Что ж ты хочешь взамен? - с заметным раздражением в голосе спросил Илларион.
- Коготь Катарины. У тебя ведь есть.
- Да, но я бы не хотел с ним расставаться… Впрочем, у меня их два. Вполне могу поделиться, - волшебник улыбнулся, и Монике его улыбка понравилась: она была не злой, а обычной, доброй улыбкой. - Бери, - вытянул из нагрудного кармана жилета один из когтей царицы драконов, тонкий, длинный, полупрозрачный, украшенный мудреной вязью. - Только что ты с ним будешь делать?
Моника почувствовала странную легкость в спине и голове, когда коготь оказался в ее ладони, и тоже улыбнулась:
- Что-нибудь да сделаю. Что-нибудь полезное, - и отдала черный камушек Иллариону.
Моника решила, что, пока волшебник будет любоваться слезой дракона и думать всякое приятное о Катарине, она изловчится и всадит коготь ему в грудь, но через минуту поняла, что решить легче, чем сделать.
Ударить Иллариона она не могла: не поднималась рука.
Всадить в любимого человека драконий коготь - наверное, это на такое не отважился бы и самый крутой комикс-герой.
Вместо того, чтоб осуществить запланированное, Моника слабохарактерно расплакалась и поплелась обратно к вилле.
Возле древнего дуба, украшенного разноцветными платочками, она налетела на Наваркина. Доктор был бос, растрепан, имел широко раскрытые, полные восторга, глаза, и самозабвенно танцевал, прижимая к груди блестящий медный самовар, из трубы которого вился зеленоватый дымок. На ручках самовара висели и мелодично звякали серебряные колокольчики.
- Б-божэ, - простонала Моника (сия встреча не добавила света и легкости ее мыслям и чувствам).
- Да-да-да, - пропел Наваркин, сияя взглядом (его довольное лицо отражалось в боках самовара и там выглядело еще более довольным). - Какой у тебя прекрасный хобо-от.
Моника махнула на него рукой и попыталась шмыгнуть мимо, но Наваркин бросил самовар в сторону и схватил ее за локоть:
- В твоем хоботе много печали. Что-то случилось? - при этом на его глаза слезы навернулись.
- Извини, но ты не в том состоянии, чтоб меня понять, - пробубнила Моника.
- Ты не права, - шмыгнул носом доктор. - Я сейчас чрезвычайно чувствителен и восприимчив к чужому горю. И сейчас я склонен помогать всем и каждому, даже если это сопряжено с риском для жизни и с нарушением моральных общественных устоев. Итак, что случилось?
Моника вздохнула раз, два и выдохнула:
- Я не могу. Не могу всадить коготь в Ларю. А надо. А я не могу. Что же делать?
- Очень надо? - уточнил Наваркин.
- О-очень, - кивнула Моника и губу закусила, чтоб не расплакаться.
- Если надо - сделаем, - решительно тряхнул головой доктор. - Давай сюда коготь.
- Ты это сделаешь?
- Легко и быстро.
- Что ж…
Девушка отдала коготь Наваркину.
- Ну, я пошел, - сказал тот. - Только мне немного страшно, поэтому чмокни меня своим хоботом, хотя бы в щеку, чтоб я был посмелее. Это поможет, точно!
И Моника поцеловала его в щеку.
- Эх, жизнь моя жестянка-а-а, - пропел Наваркин, неизвестно для каких целей подобрал самовар и направил свои стопы туда, где трудился над новой статуей маг Илларион…
Этап пятый (финальный)
Моника не могла не пойти за доктором.
Наваркин же, пританцовывая и напевая под нос загадочную мантру "банька моя, я твой тазик…", двигался по аллее, оставляя за собой зеленый дым из самовара и, тем самым, напоминая паровоз.
А девушка боролась сама с собой. С одной стороны она хотела, чтоб Наваркин пошел и ударил Иллариона когтем, а с другой стороны ей хотелось остановить врачевателя, потому что она боялась, что ничего хорошего из этой затеи не получится.
- Встава-ай, страна огромная, - самозабвенно тянул Наваркин старинную, патриотическую песню.
Тут сердце Моники затрепетало, будто лист кленовый на ветру - в аллее появился Илларион. Легкой, пружинистой походкой он двигался навстречу Наваркину и тоже что-то пел. По-английски, про любовь. Судя по всему, мысли волшебника порхали где-то в далекой амурной стране.
- Готовность номер один! - сам себе скомандовал доктор и швырнул самовар в ближайшие кусты - оттуда с писком вылетела какая-то птичка. - Всем постам! Преступник вооружен и очень опасен!
Моника на всякий случай прыгнула к самовару.
Наваркин же нацепил на нос извлеченные из кармана джинсов темные очки и, поравнявшись с Илларионом, вежливо спросил:
- Добрый день, не подскажете, сколько сейчас градусов ниже нуля?
Илларион застыл и замолк, безмерно удивленный.
Доктор воспользовался его ступором и замахнулся на чародея когтем.
Маг не сплоховал - вовремя среагировал и ответил на замах резким ударом в нос.
Наваркин квакнул, залился кровью и опрокинулся на спину, уронив драгоценный артефакт на дорожку.
- Ну не сволочь? - развел руками Илларион, глядя на ошарашенную Монику.
- О! Зачем? Что ж ты сделал? - выкрикнула девушка, бросаясь к распростертому на земле Наваркину.
- Вообще-то этот псих хотел меня убить, - сказал чародей, пальцами расчесав свои золотистые волосы.
Моника приподнимала бедолаге-доктору голову и в то же время лихорадочно соображала, что же делать дальше. И сообразила:
- Не убить! Не убить! Он помочь тебе хотел!
- Да, конечно. Помочь мне умереть, - хохотнул чародей, пряча руки в карманы.
- Если бы он всадил тебе в грудь этот коготь, ты бы не умер - ты бы отправился в мир Катарины! И вы были бы навеки вместе! - выпалила Моника.
- Д-да, д-да, - заикаясь, отозвался пришедший в себя, окровавленный и жутко обиженный Наваркин. - Как-то так.
Илларион сощурился, чтоб рассмотреть ауры девушки и доктора - он хотел проверить, врут они или нет. Но ничего предосудительного не заметил. Он не знал, что хорошо видеть ему мешает чужая магия, пропитавшая его собственную ауру.
- Возможно, вы оба лжете, - пробормотал маг, поднимая коготь царицы драконов с земли. - Но, что тоже возможно, вы хотите мне помочь. Помочь встретиться с Катариной…
- Мы очень хотим тебе помочь, - всхлипнув, отозвалась Моника (теперь она не лгала).
Илларион не смотрел на нее - он смотрел на мраморный лик своей любимой, который высился над дальними кипарисами.
- Катарина, - прошептал чародей. - Чтоб быть с тобой, я на все готов!
И, зажмурившись, он сам себе вогнал коготь в грудь. И беззвучно повалился в траву.
Потемнело небо, смолкли птицы, со стороны моря запахло бурей.
Моника заахала, бросила Наваркина и кинулась к любимому.
- Шекспир отдыха-ает, - протянул доктор, поднимаясь на ноги.
- Умер! Он умер! - рыдала Моника, обнимая Иллариона. - Не говорит, не смотрит, бледен, как смерть!
- Дальше - тишина, - процитировал эскулап.
- Ларя! Ларя! - звала девушка, целуя белое лицо волшебника.