Знак, который смог бы узнать любой из отпрысков Дома Анасуримборов: Щит Силя.
Они плыли вверх по какой-то невероятно огромной шахте, способной вместить в себя весь Храм Королей. Рога, понял Нау-Кайюти…
- Чудо… - проскрипело одно из этих убогих созданий, свет на мгновение вспыхнул и погас в его глазах.
- Разве не так?
Они возносились к месту, что сику именовали Могилой-без-Дна…
- Ииску …
- Они сделали это место…
- Чтобы оно было их…
- Суррогатным миром…
Огромный колодец, расположенный в Воздетом Роге Голготтерата.
- И теперь… теперь…
- Оно принадлежит мне…
Они восходили к злейшей из злейших вершин мира, на которую ступали лишь мертвые и проклятые.
- Сё…
- Твердыня…
- Ссспасения!
Ярость, лихорадочная, самозабвенная, титаническая, овладела членами и голосом старого чародея. Он взвыл, напрягся всем своим телом, всей мощью делавшей его непобедимым на стольких полях сражений.
Но уродцы только пускали слюни и хихикали по очереди, один за другим.
- Нау-Кайюти …
Он подобрал под себя ноги, сел, умерил голос, напрягся, члены его раскраснелись и затрепетали… рванулся всем своим существом…
- Вор…
Железо трещало, но не поддавалось.
- Ты вернулся…
- В дом…
- Что обокрал…
Он осел в смятении на пол, с насмешкой посмотрел на уродцев. Различные лица, сведенные бессилием и немощью к одному. Разные голоса, втиснутые в один единственный голос старостью и вековой ненавистью. Десять убожеств, но одна древняя и злобная душа.
- Проклятье ждет тебя! - Взревел великий князь. - Вечное мучение!
- Твоя гордость…
- Твоя сила…
- Суть ничто, кроме искры для…
- Похоти…
- Моих созданий…
Мысли великого князя промчались сквозь душу старого колдуна.
- Они процветут…
- В твоих горестях…
Они поднимались… поднимались посреди вони и тьмы. Огромная, с золотыми ребрами горловина рога, проплыла мимо и вниз.
- Проклятье! - Возопил Нау-Кайути. - Как долго ты еще сможешь продлевать уловками эту отсрочку, старый нечестивый дурак?
- Твои глаза…
- Вынут…
- Мужское естество…
- Отрежут …
- И я предам тебя…
- Своим детям…
- На потеху и поругание…
И Нау-Кайюти расхохотался, ибо страх был вовсе неведом ему. - Пока свое слово не скажет Преисподняя?
- Ты будешь сокрушен…
- Побит и унижен…
- Раны твои изойдут кровью…
- Черным семенем детей моих…
- Честь твоя будет брошена…
- Пеплом…
- На горние ветры …
- Где Боги соберут её! - Прогудел великий князь. - Те самые Боги, от которых спасаешься ты!
- И ты будешь рыдать…
- Тогда…
Платформа со Знаком Силя возносилась в окружающей тьме, прямо к сверкающему золотом просвету. Прикованный к прочному остову, старый колдун вскричал со всей безумной непокорностью, взревел с не принадлежащей ему силой.
- И когда всё это будет сделано…
- Ты расскажешь мне…
- Где твой проклятый наставник…
- Сокрыл …
- Копье Ца…
А потом пришел ослепительный свет, мерцающий и холодный.
Кашель… словно он вдруг поперхнулся слишком студёным воздухом.
Ночь обрушилась сразу, как только они спустились с противоположной стороны ледника, заставив их разбить лагерь чуть пониже померзлых высот. Они устроились на безжизненном карнизе, на камнях которого, на южной стороне, солнце накололо узоры лишайника. А потом уснули, прижавшись друг к другу - в надежде, и ради того, чтобы согреться.
Теперь, протирая глаза, старый колдун увидел, что Мимара, обняв колени, сидит на приподнятом краю карниза и вглядывается вдаль, в сторону разрушенного талисмана Ишуаль. На ней, как и на нем самом, были подопревшие меха, однако, если он предпочел упрятать под шкуры краденный нимилевый панцирь, Мимара натянула золоченый хауберк прямо поверх одежды. Она посмотрела на него с любопытством, не более того. Прямо как мальчишка - при такой то прическе, подумал он.
- Я видел сон… - проговорил он, обнимая себя для тепла руками. - Я видел его.
- Кого?
- Шауриатаса.
Объяснений не требовалось. Шауриатас - таким было оскорбительное прозвище Шеонанры, хитроумного Великого Мастера Мангаэкки, своим гением сумевшего обнаружить последних живых инхороев, и воскресившего их план разрушения мира. Шауриатас. Глава Нечестивого Консульта.
В её глазах промелькнуло удивление. - И как у него идут дела?
Старый колдун заставил себя нахмуриться, а потом расхохотался.
- Не сказал бы, что он в своем уме.
В освещенной утренним солнцем дали долина громоздилась и рушилась, овраги и рытвины соединялись друг с другом под немыслимыми углами, откосы щетинились елями, подпирая обрывы, вонзавшиеся в облака.
Ишуаль вырастала перед ними на невысоких складках местности, башни и стены её повержены… оправа, из которой вырвали самоцветный камень.
Ишуаль… Древняя твердыня Верховных королей Куниюрии, на целую эпоху сокрытая от людей.
Когда вчера они с Мимарой пересекали ледник, он не знал, чего ожидать. Он имел какое-то представление о времени, o той безумной и невидимой кожуре, которой прошлое окружило настоящее. Когда жизнь была монотонной и безопасной, когда то, что случалось и случилось, образовало нечто вроде жижи, и парадоксы времени казались всего лишь прихотью. Но с тех пор как жизнь вновь сделалась весомой… настоящее ни когда ещё не казалось более абсурдным, более ненадежным, чем сейчас. Надо было есть, есть как всегда, любить, надеяться и ненавидеть также как и прежде - но это казалось невозможным.
На двадцать лет он затворился внутри своих Снов, отмечая, как неторопливо копится груз ночных вариаций и перестановок. Единственным календарем ему служило взросление детей его рабыни. Прежние горести, конечно же, испарились, но всё же, каждый день казался тем днем, когда он проклял Анасуримбора Келлхуса, и с окровавленными ступнями начал свой путь в изгнание - так мало случилось с той поры.
Затем была Мимара, с давно забытой мукой и новостями о Великой Ордалии…
Затем были шкуродёры со своим злобным и кровожадным капитаном…
Затем Кил-Ауджас и первый шранк, загнавший их в преддверия Ада…
Затем безумие Великой Косми и долгий, напоённый подлинным помешательством, путь через равнины Истыули…
Затем библиотека Сауглиша и Отец Драконов…
Затем Ниль'гиккас, смерть последнего короля нелюдей…
И теперь он сопел и пыхтел, поднимаясь к вершине ледника в гибельной тени всего произошедшего, не зная, что думать, слишком отупев и перегорев, чтобы возликовать. Пока ещё сам мир лежал горой меж ними, и подъем заставлял трепетать члены и сердце его…
И вот перед ним Ишуаль, итог отданных труду лет и множества жизней; Ишуаль, место рождения Святого Аспект-Императора…
Разрушенная до основания.
Какое-то мгновение он просто пытался проморгаться: слишком холоден воздух, а глаза его слишком стары. Слишком ярко сияет солнце, слишком ослепительно искрятся ледяные вершины. Но как он ни щурился, ничего разглядеть не мог…
А потом он ощутил как маленькие и теплые ладошки Мимары сомкнулись на его ладонях. Она остановилась перед ним, заглянула ему в глаза.
- Для слез совсем нет причин, - сказала она.
Причины были.
И их было более чем достаточно.
Забыв о смехе, он смотрел на разрушенную крепость, взгляд его перескакивал с детали на деталь. Огромные блоки, опаленные и побитые, рассыпались по всем склонам вокруг крепости. Груды обломков…
Рассветная тишина грохотала в его ушах. Он глотнул, ощутив пронзившую горло пустоту. Вот как… думал он, но что при этом имел в виду - труд, страдание или жертву, сказать не мог.
Отчаяние, явившись, рухнуло на него, забурлило в его чреве. Он отвернулся, попытавшись покорить глаза собственной воле. И обругал себя - Дурак! - встревоженный тем, что преодолел свои прежние слабости для того лишь, чтобы сдаться старческим немощам. Как можно позволить себе оступиться в подобное время?
- Я знаю, - прохрипел он, надеясь взять себя в руки рассказом о своем Сне.
- Что ты знаешь?
- Как Шауриатас выживал все эти годы. Как ему удалось избежать Смерти…
И Проклятия.