- Почему ты так считаешь?
Саубон пожал плечами.
- Потому что он говорит нам одно и то же.
Слова эти пронзили его стыдом… каждое дыхание и движение пронзали стыдом Уверовавшего короля Конрии.
Некоторые секреты слишком громадны, чтобы их можно было нести. Надо расчистить под них пространство.
- А он …
Безумие. Этого не может быть…
Саубон нахмурился.
- Что он… - Отрывистый хохоток. - случалось ли ему поиметь меня?
Весь воздух вокруг… высосан и непригоден для дыхания.
Взгляд, только что встревоженный и недоверчивый, сделался совершенно ошеломленным. Уверовавший король Галеота закатился в припадке кашля. Вода полилась из его носа.
- Нет… - выдохнул он.
Пройас только что полагал, что смотрит на своего двойника, но когда Саубон шевельнулся, шагнул к порогу, заложив руки за голову, обнаружил, что смотрит на то место, которое тот занимал.
- Он говорит, что он безумен, Саубон.
- Он-он так тебе и сказал?
Вечное соперничество, каким бы оно ни было, внезапно оказалось самой прочной из связей, соединявших обоих полководцев. Во мановение ока они сделались братьями, попавшими в край неведомый и опасный. И Пройасу вдруг подумалось, что возможно именно этого и добивался их Господин и Пророк: чтобы они, наконец, забыли о своих мелочных раздорах.
- Так значит он оттрахал тебя? - Вскричал Саубон.
Попользоваться мужчиной как женщиной - считается преступлением среди галеотов. Это позор, не знающий себе равных. И окруженный со всех сторон визгливыми ужасами, Пройас понял, что навек запятнал себя в глазах Коифуса Саубона, тем что в известной мере сделался женоподобным. Слабым. Ненадежным в делах мужества и войны …
Странное безумие опутало черты Саубона клубком, в котором переплелись безрассудство и ярость.
- Ты лжешь! - Взорвался он. - Он приказал тебе сказать это!
Пройас невозмутимо выдержал его взгляд и заметил много больше, чем рассыпавшаяся перед его хладнокровием ярость его собеседника. A заодно понял, что если претерпеть насильственные объятия их Аспект-Императора выпало на его долю, то самому страшному испытанию все же подвергается Саубон…
Тот из них двоих, кто в наибольшей степени ополчился против ханжества его души.
Статный норсирай расхаживал, напрягая каждое сухожилие в своем теле, тысячи жилок бугрили его белую кожу. Он огляделся по сторонам, хмурясь как отпетый пьяница или седой старик, обнаруживший какой-то непорядок.
- Это все Мясо, - коротко взрыднул он. И без какого-то предварения метнулся к блюду и отшвырнул его к темной стенке. - Это проклятое Мясо!
Внезапный его поступок удивил обоих.
- Чем больше ты его ешь… - проговорил Саубон, разглядывая стиснутые кулаки. - Чем больше ешь… тем больше хочешь.
В признании есть собственный покой, своя сила. Лишь невежество столь же неподвижно как покорность. Пройас полагал, что сия сила принадлежит ему, особенно с учетом предшествовавших волнений и слабости. Однако охватившее его горе мешало заговорить, и читавшееся на лице отчаяние перехватило его горло.
- Саубон … что происходит?
Бессловесный ужас. Одна из лампад погасла; свет дрогнул на континентах и архипелагах, сложившихся из пятен на холщовых стенах.
- Никому не рассказывай об этом, - Приказал Коифус Саубон.
- Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю! - Внезапно вспыхнул Пройас. - Я спрашиваю тебя о том, что нам теперь делать?
Саубон кивнул, буйство в соединении с мудростью наполняло его взгляд, казалось по очереди одолевая друг друга, не позволяя главенствовать ни той, ни другой стороне - словно два зверя, катающихся клубком в поисках какого ни на есть равновесия.
- То, что мы всегда делали.
- Но ведь он приказывает нам … не верить!
И это было самым невероятным и… непростительным из всего происходящего.
- Это испытание - Молвил Саубон. - Проверка… Иначе не может быть!
- Испытание? Проверка?
Взгляд слишком полный мольбы для того, чтобы стать убедительным.
- Чтобы поверить, будем ли мы как и прежде действовать, когда… - сделав паузу Саубон продолжил, - когда перестанем верить…
Оба дружно выдохнули.
- Но…
Они оба чувствовали это, искушение мясом, злую и коварную пружину, пронизывающую каждую их мысль и каждый вздох. Мясо. МЯСО.
Дааа.
- Подумай сам, брат… - проговорил Саубон. - Что ещё это может быть?
У них не оставалось другого выхода кроме веры. Вера неизбежна… и еще более неизбежна в совершении любого большого греха.
- Мы уже так близко… - Пробормотал Пройас.
Меняется только предмет веры… то самое во что.
- Налегай на весло, брат, - посоветовал Саубон голосом, в котором ужас смешивался со свирепостью. - Голготтерат рассудит.
Будь то Бог… Человек.
- Да… - вздрогнул Пройас. - Голготтерат.
Или ничто.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Ишуаль
Отец, который не лжет, - не отец.
- Конрийская пословица
Выбирая между истиной, стремящейся к неопределенности, и ложью, желающей стать истиной, люди ученые, как и короли, предпочитают последнюю. Лишь безумцы и чародеи рискуют обращаться к Истине.
- Киррическая (или "Четвертая") Экономия, ОЛЕКАРОС
Ранняя Осень, 20 Год Новой Империи (4132 Год Бивня), Горы Демуа
- Нау-Кайюти… - проскрипел один из уродцев.
- Нау-Кайюти … - проскрежетал второй, раскачиваясь как червь.
- Какой ссюрпризсс…
Ахкеймион встал на колени, закашлялся. Железные обручи на шее, запястьях, лодыжках. Вокруг тесный кружок темных, загадочных силуэтов. А за ним, мир, играющий золотом и тенями. Тошнотворное дуновение лизнуло его обнаженную спину, стиснуло в комок внутренности, едва не вывернуло наизнанку.
Его замутило в чужом теле, он поперхнулся жгучей блевотиной. Воспоминания о схватке в темноте ещё туманили его глаза, когти цепляли конечности, крылья терзали жесткий воздух, опустошенный ландшафт уходил к горизонту.
- Какой-какой ссюрпризсс…
- Ни-хи-хиии…
Вернулись другие воспоминания, словно бы лёд оттаивал вокруг его сердца и легких. Его жена Иэва в полном самозабвении выжимающая соки из его тела. Инхорой Ауранг, выхватывающий его из саркофага и возносящий в небеса. Золотые башни, возвышающиеся над сложенными из тяжелого камня бастионами, по фасам которых вьется бесконечная и бесконечно чуждая филигрань…
Голготтерат, понял Великий Князь. Он находится в Мин-Уройкас, жутком Ковчеге Небесном…
И это значило, что он хуже, чем мертв.
- От отца..! - Воскликнул он, бессмысленно озираясь. - От отца за моё возвращение вы ничего не получите!
- Возвращение… - заклохтал один из уродцев.
- Возвращения нет… - добавил другой.
- И спасения тоже…
Чародей повел по сторонам диким взглядом. Его обступали десятеро старцев, лица их туго обтягивала кожа, на него смотрели тусклые бельма глаз. Они качали головами - лысыми, поросшими клочками белых как снег волос - словно явившись из какого-то длинного, полного кошмаров сна. Один из них успел прокусить собственную губу, по подбородку стекала кровь.
Сперва ему показалось, что они просто сидят вокруг него - но уже скоро понял, что у них нет конечностей, что они, будучи подобиями каких-то личинок, привязаны к своего рода каменным колыбелям. И еще он осознал, что все десятеро являются не столько людьми, сколько колесиками в каком-то устройстве, тайном и отвратительном.
Также великий князь, уразумев где он оказался и кого видит, немедленно понял и то, кто, и как именно, предал его.
- Моя жена, - простонал он, впервые взвешивая тяжесть собственных цепей. - Иэва!
- Совершила… - прочирикали уста одного из старцев.
- Такие преступления…
- За какую цену вы купили её?… - прокашлялся он. - Говорите!
- Ей лишь бы… - булькнул окровавленный.
- Спасти свою душу…
Смешок, жидкий и призрачный, обежал по кругу уродцев, начинавших хихикать и умолкавших один за другим, словно бы повинуясь удару кнута.
Великий князь посмотрел им за спины, в сторону стен под золоченными балками. Неяркий свет ложился на далекие сооружения, поверхности которых светились в полумраке всеми своими бесконечными деталями, втиснутыми в несказуемые формы. Внезапное осознание размеров и расстояний вдруг озарило его…
Невероятные, разверзшиеся пространства.
Неожиданное головокружение заставило его припасть на правый локоть. Они плывут, понял он. Древние старцы, безрукие и безногие, были расставлены на какой-то платформе - сделанной из того же неземного металла, что и Ковчег. Из соггоманта, мерзкого и неподдающегося никакому воздействию. Сквозь прорехи в грязи под собой он видел золотые рельефы, сражающиеся фигуры, злобные, плотоядные и нечеловеческие. И знак - два противопоставленных символа, напоминающих изогнутые, подобно змеям Гиерры, буквы, цепляющиеся за литеру в виде бычьих рогов.