Кирилл вдруг поймал себя на том, что слепо бредет за котом, уверенно выбирающем направление, заслушавшись и отключившись. Кот словно убаюкивал его, часть его волнообразных слов тонула во мраке, оставаясь за пределами сознания. Кирилл даже не был до конца уверен, что слышит именно кота. Кто-то еще пытался ворваться в сознание, накручивалось на тонувшую в пространстве речь, придавая ей приторный эмоциональный оттенок. И облегченно вздохнул, убедившись, что нить все это время разматывалась.
Моток, третий по счету, последний, подошел к концу…
Кот остановился возле небольшого углубления, образующего проходной грот со скрытой нишей. Будь Кирилл один, он едва ли обратил бы на нее внимание. И снова на стене под самым сводом он заметил глаз, а ниже нацарапанную надпись, едва видимую с того места, где стоял.
- Это переводится? - поинтересовался он, кивнув вверх, поднимая фонарь и перебираясь поближе.
- Ты пока не готов это услышать, - кот нетерпеливо топтался на месте, потом прыгнул на плечо.
- Напрасно сомневаешься во мне, - обиделся Кирилл, пощекотав Стражу грудку. - Я, между прочим, понял тебя.
- Тогда войди в эту дверь, на которую знак указывает! - посоветовал кот ехидно под самое ухо. - Она перед тобой! А понял ты только то, что готов был услышать. Для тебя знания, как застывший камень. Вы колупаете от него по кусочку и думаете, что знаете. Но тот, кто умеет проходить сквозь стены, видит знание как воду, в которую может войти и стать ею.
Кот спрыгнул, словно хотел тем самым выразить разочарование.
- Какая дверь? - разом присмирел Кирилл, благоговейно взирая на кота. - Здесь нет никакой двери!
Он пощупал стену, внимательно поискав хоть какое-то указание на нее.
- Есть, - подтвердил кот свои же слова. - И ведет она к сокровищам. Мы, собственно, пришли. Бродить здесь можно долго и легко заблудится. Дальше пещера частью обрушилась, частью стала непроходимой, а ведет она к мертвому озеру.
- Что за мертвое озеро? - заинтересовался Кирилл.
- Жерло потухшего кратера с сероводородными и метановыми источниками, - объяснил кот. - Убивают быстро и безболезненно. Там спят многие Хранители и их враги, которые пошли за ними.
- О каких Хранителях ты говоришь? - нахмурился Кирилл.
- О Хранителях Семиречья, - кот немного помолчал, давая Кириллу вспомнить все, что он слышал об этом.
- А при чем здесь Семиречье? Это же Азия! - с недоумением на лице посмеялся Кирилл.
- Вот-вот, поманила Кривда человека - и умер для Правды. Ты много раз слышал название страны, в которой жили пращуры, но кто и когда называл землю по количеству рек? Кто и когда считал их? Не реки дали название государству, - кот поучительно прошелся взад-вперед, потеревшись о ногу. Он был выше колена, и невольно Кирилл испытал безотчетный страх перед зверем, который, казалось, забыл, что он всего лишь кот. - Семь - семья, семя, семь дней недели… Между делом, неделя - прямая подсказка, что семь не делится! - слова снова пришли откуда-то из пространства, внезапно оставив его в пустоте, когда бытие расползлось на глазах. - Семижильный… А кто считал их, жилы-то? Семь бед - один ответ. А почему один? Что за беды такие? А Семаргл-Огнебог, воплощение семи богов, рожденный от искры молота Сварогова? Да просто все! Родились все те образы в Семиречье, когда пил человек из семи источников, и каждый радовал его и почитался. Птицы по небу летают, и у каждой своя речь. Матерь Сва по-своему подсказывает, Орел поднялся - можно и его понять, Алконост яйцо понес - слышит человек, если язык знает. И темные языки, когда Лебедь-Обида небо закрыла, или Ворон глаза клюет, или Грифон и Могол терзают, или когда Сирин запела. Их должен понять человек. Я говорю на языках Яви, а демоны, те Навские языки используют, чтобы человека под себя положить. Я их знаю и перевожу, или показал, а ты уж сам понял.
- А почему семь? - Кирилл с досадой взглянул на кота, который явно не собирался открыть ему запертую дверь. - Два получается, один Яви, другой Нави.
- Да нет, - кот критически смерил Кирилла взглядом. - Заговори с тобой Сварог, не поймешь - ни одного слова не поймаешь. А между тем, что ни слово у него, то золото. По слову его Земля-матушка обратно в океане утонуть могла бы. Свароговым словом своды раздвигаются!
- Так это не союзные племена?! - опешил Кирилл.
- Да как же?! Сегодня союз, а завтра ворогом! Семиречье не одну тыщу лет простояло. И пришла к нему мудрость, и стала человеку подспорьем, и разумел человек и о светлом саде, и о темных подземельях, и болезни не знал, жил тысячу лет, оставаясь человеком праведным. А как бы прожил столько-то веков, не имея под собой твердости? - кот уверенно и неторопливо направился в обратную сторону, давая Кириллу время собрать нить.
- Ну не правда! Столько не живут! - не поверил Кирилл, скептически перекосившись в лице.
- Было. Человек жил, как в Раю, пока на землю не пришел тот, кто стал печатать на скрижалях новые законы. Закон не закон, а волу через хомут не переступить. Тут смекалка нужна, да воля крепкая.
- Сейчас все не так, мы построили города, наука шагнула так далеко, что к прошлому возврата не будет.
- Мысли людей много раз скрывала Тьма. И уходили знания, города становились пылью, в реках текла кровь, головы слагались в курганы. Боги не рассматривают человека, как Бога, и возвращают жизнь так же легко, как обращают ни во что, от одной эры до другой умывая лицо, Сотни городов не оставили памяти - а это лишь человеческий фактор. А когда лава? Когда кислотный дождь? Когда пласты перемешиваются в великих землетрясениях? Сотня лет не прошла с тех пор, как заработала первая электростанция, но что такое сотня лет для Бога, который Вечность?! - кот презрительно взглянул на Кирилла, уж как-то слишком по-человечески. - Вы справились с голодом? С болезнями? С нищетой? Не знаете сиротства? - сверкнув углями глаз, кот перепрыгнул через обрыв, дождавшись, когда Кирилл спустится и поднимется. - Это не Рай, это Ад, в котором червь не умирает, огонь не угасает, и нет ни памяти, ни желания противиться насилию. Разве брат твой помнит, кому и сколько причинил горя, кому и сколько отдал, с кем и когда обжегся? В то время жили люди, а здесь лишь избранные, которые строят для себя тот Рай. Да, Рай. Рай, в котором безнаказанно пьют кровь и убивают человека. Все куплено, все продано, все перевернуто с ног на голову. Ваши законы берегут лишь ту шкуру, кто дороже за нее заплатит.
- А отец, а дядя Матвей, а Артур Генрихович, а моя мама?!
- Да, боль прошла мимо, им повезло. Но пришел пастырь - и нет отца, мать воет, посыпая голову пеплом. Артур Генрихович не коренной житель, он дыма не чувствует, мысли его не откликаются на русский язык, а Матвей Васильевич не так прост. Не молись на него, береженого Бог бережет, - кот смерил Кирилла таким взглядом, от которого по спине побежали мурашки. - Много ли времени проводит на строительстве домов? А от нашего не отходил. Не раз бывал прежде, чтобы поймать кота за хвост. Да, человек, но смотреть промеж глаз не умеет.
- Ты хочешь сказать… - Кирилл внезапно остановился, уставившись на кота.
- Нет, не власть его манит, а страсть обладания раритетом, - посмеялся кот. - Возьму, мол, на себя груз, добуду мудрость, буду как Спаситель для малых детушек… А корни помыслов глубоко сидят, и червями давно объедены.
- А я? Почему я? - искренне удивился Кирилл.
- А ты правильный, - по-доброму проговорил кот. - Хоть и без души. Не горяч, и не холоден, ничего святого в тебе нет, и от зла далеко.
Кирилл замешкался. Раз или два он спрашивал себя - какая она, душа? Будь она с горбом и весом трижды выше нормы, было бы и такую безопаснее прибрать к рукам, чтобы самого не прибрали. И понимал, что найти ее не сможет, если только приманить точно так же, как приманили Александра. Услышать о смерти той, которая была предназначена лишь ему, он оказался не готов. Дыхание перехватило, и тьма, которая окружала со всех сторон, наваливаясь и придавливая, вдруг стала плотной и тяжелой. Кирилл внезапно почувствовал боль обиды.
- Без души?! - вскинулся он.
- В твоем времени это единственная возможность остаться человеком, - кот нисколько не расстроился, оскалившись в ухмылке. - Наркотики, алкоголь, кодирование… Душа не более, чем матричная память. Она и жива, и мертва, спит в руке Богов. Да не расстраивайся ты так! - кот остановился, сочувствующе пожалев Кирилла. - От болезни ушла, не от немощи. Не убита, не унижена, ни обиды, ни сокрушения. И червями не успела обрасти. Твои друзья не помышляют о высоком, а ты любопытен, один из многих, которые сокрушают железный посох пастырей. И сколько бы ни выжигали Правду, живет среди людей, и нет-нет, да и предстанет перед Богом человек с душою живою.
- Ну, знаешь! Это как… - почувствовав слабость и тошноту, Кирилл навалился на стену, молча переживая горе и боль утраты.
- Смерть близкого родственника? В принципе, так оно и есть, - кот дал ему прийти в себя, тяжело вздыхая. - Но попробуй представить себя на могиле. Сколькие ждут Суда, теряя драгоценное время! Кто из них думал о смерти? Без знаний и твоя участь незавидная. А если знаешь, не лучше ли приготовиться?! Жена твоя Закона не знала, но в воде плавала как рыба. Глаза открой - и предстанет пред Богов, и войдет в светлый сад. Ты лицо ее, пока плоть ваша едина, а она лицо твое - и не накладывай креста.
- Это что же, я до смерти буду один? - нахмурился Кирилл, вспомнив про Мирославу.
- Отчего же? Женщин много. Но под душу не подкладывай, чтобы смерть себе не заказать.
- Это как? - недоверчиво покосился Кирилл на кота, разом забыв и о Мирке, и о той, которая смотрелась бы краше.