Лавочка стояла под чахлой вишней, которая почти не давала тени. В ее ветвях захлопала крыльями большая птица. Ворона, ворон, грач? На лавку рядом со старушкой вскочил лоснящийся тигровой масти кот… Я осматривался. В принципе, мне можно уже было идти, вот только заскочить в подъезд и сказать Августе, что ее приятельница доставлена на лавочку. И вдруг через покосившийся штакетник ко мне шагнула невесть откуда взявшаяся бледная девушка в джинсах и белой футболке с угрюмым и сосредоточенным лицом. Я отпрянул просто от неожиданности. И тут я узнал ее. Она протянула руку, но я заслонил лицо, сделав шаг назад, и ее рука прошла сквозь мой локоть.
Старушка гладила кота, словно не видела - впрочем, да, конечно, она и не могла видеть! А вот мое подсознание настигло меня в старом дворе.
- Сережа, - еле слышно говорила якобы-Дина, и брови ее жалобно поднялись. - Пожалуйста… послушай меня. Мы же в детстве… Мы же родные с тобой…
'Навь', вспомнил я всплывшее откуда-то слово. Откуда? Да из песни же девчонкиной, которую слушал сегодня ночью.
- Тебя нет, поняла? - как можно тверже и спокойнее сказал я, чувствуя, как звенит металлом голос. - Ты навь. Глюк.
- Сергей…
Я сжал кулаки.
- Тебя нет. Навь! - я развернулся и пошел из двора так быстро, как мог, чтобы это не выглядело как бег. Здоровый лось убегает от призрачной девчонки… Картина маслом.
Рябина
- Картина маслом! Здоровый лось убегает от девчонки! - фыркнула я. - Дин, не фиг ли с ним? Ну что он тебе? Ди-на-а!
Динка сидела на лавке, опустив голову, волосы упали на лицо.
- Дина, сестренка, ну что ты? Скоро летний праздник… Ну? - я чуть не плакала, обнимая ее и пытаясь заглянуть в лицо. На чахлой вишне тревожно бил крыльями Ворон. Оба кота, Барсик и Тигрик, таращили глаза с двух разных сторон.
- Дина, ты посмотри, во что двор превратился… - бормотала я, пытаясь воззвать хотя бы к ее ответственности. - Он скоро станет пустым…
Дина долго молчала, но я чувствовала - слышит. Наконец ответила, все так же отворачивая лицо.
- Мне бы уйти. Но не знаю как… Ниренн, ее слова - не помню. Какие-то границы… И потом, куда я такая уйду? Навь…
Нина. Проводник на аутсорсинге
Утро радовало, свежий ветер врывался в открытое окно, в квартире стоял запах кофе. Мне хотелось петь. Я видела перед глазами фонарик мамы, и радовалась, что у нее все хорошо. А если кто придет и скажет, что я сейчас должна быть в трауре и рыдать, я просто… нет, нет, я не спущу его с лестницы и даже не закрою перед его носом дверь… Нет, это я погорячилась. Я же все понимаю. Но почему-то я не могу грустить. Может быть, просто устала плакать, устала отчаиваться, устала быть загнанной в угол жертвой жизни, устала жить в коробке и работать в коробке. Все улицы, дворы, арки, лазы в заборе и ворота ведут не только туда, куда мы видим глазами, но и куда-то еще. Я старая? По возрасту мне положено сейчас ловить последний шанс, потом, испытав одно-два-пять разочарований, дожить до пятидесяти, шестидесяти и ждать унылого конца в пустой квартире? По возрасту мне положено… Я подошла к зеркалу и тряхнула головой. На меня смотрела вполне себе молодая женщина с блестящими серыми глазами. Я подмигнула зеркалу, показала ей язык, как подружке в детстве, отвернулась и показала фак невидимому оппоненту, который как бы говорил, что мне положено стареть. 'Не дождетесь!'
Отпуска оставалось еще две недели, и я решила пойти погулять. Вчера я пекла шарлотку… Да, я живу одна, угощать мне некого, но это не повод ничего не печь вкусного, ведь так? - снова обратилась я к невидимому оппоненту, который на хрестоматийном примере 'нашей мымры' из 'Служебного романа' пытался мне объяснить, как плохо и бессмысленно жить одной старой деве. Я съела кусок шарлотки с кофе и полила цветок на окне, который за последние дни стал словно бы расти быстрее. Отрезав три больших куска от шарлотки, я уложила его в пластиковый контейнер, в котором обычно ношу обед на работу. Я решила угостить Женю-Валентина, если он вдруг окажется в сквере. Напевая, я подвела глаза и наложила тени, и, наконец, вышла за порог квартиры, довольная собой и миром. Двор был пуст, в арке мне улыбнулась и кивнула старушка-нищенка в шляпе и камуфляжных штанах. Я достала контейнер и протянула ей кусок шарлотки, нашарила в кармане купюру.
- Вот спасибо вам, кошечкам моим на еду, - сказала старушка неожиданно молодым голосом. - И за пирог спасибо!
Жени на лавке не было. Я села и открыла книжку, по страницам, лавке и траве скользили тени от листьев клена, в ветвях заливались птицы. Он подошел вскоре, улыбаясь.
- Скоро праздник, а! - сказал он мне вместо приветствия.
- Какой? День защиты детей? - засмеялась я.
- Нет, летний праздник. Самый что ни на есть, - он уселся рядом со мной.
- Я тут пирог испекла… - сказала я, раскрывая контейнер. - Угощайся.
- А если я тебе своих яблок дам, ты их можешь вот так же? - он показал на кусок пирога.
- Запечь в пирог? Да легко. И тебя приглашу в гости. На летний праздник?
- В гости… Нет. Ты сама ко мне в гости с ним приходи. На летний праздник, - ответил Женя, с удовольствием поедая пирог. Впрочем, он кусок съел не весь, а разломил на две части. - Можно я вот это девчонке одной отдам? - кивнул он на нетронутую часть.
- Да конечно! Да возьми все и отдай девчонке и сам съешь, - я подвинула к нему весь контейнер.
- А такое дело… Нин, - сказал он задумчиво. - Ты можешь мне помочь? То есть…
- Ага?
- Вот девчонка, которой я хочу пирог-то… В общем, ей помочь надо. Не сейчас, не прямо сейчас. Но хотя бы посмотреть, можно ли?
- Да я конечно, но только в чем помощь-то будет выражаться? Ты скажи… я же не знаю, что ей нужно.
- Пока просто посмотреть на нее. Ну вот посмотреть просто. Я пойду ей пирог снесу, а ты просто рядом побудь. А потом скажешь, какие это, впечатления.
Я пожала плечами.
- А далеко?
- Вон в том дворе.
Контейнер снова оказался в моем пакете с ручками, и мы с Женей перешли дорогу. Двор, запущенный и убийственно унылый, сразу встретил какой-то пустотой.
- Ой, как здесь… неуютно, - пробормотала я.
- Да вот увы, - кивнул он.
Мы остановились у крайнего из подъездов, с лавочками. Ветер гнал по асфальту обертку от мороженого.
- Ты подожди, я сейчас, - сказал мой спутник и ушел к соседнему подъезду.
Я села на одну из лавочек. Рядом со мной плюхнулся и начал бодаться башкой полосатый кот. Гладя кота, я не заметила, как Женя вернулся. С ним была девушка в джинсах и белой футболке. Я кивнула и улыбнулась им обоим. Глаза девушки расширились, мне показалось, что в них - одновременно надежда и страх:
- Вы? Это вы?
Я потрясла головой.
- Я Нина, мы с вами не виделись… кажется…
Она смотрела недоверчиво и напряженно, но потом расслабилась:
- А… типа, обозналась. Похожи.
- Бывает, - улыбнулась я.
- Он сказал, что вы пирог принесли, - глядя на меня исподлобья, сказала девушка. - Спасибо.
- Да не за что… я всегда рада… - начала бормотать я, прислушиваясь к неясному ощущению. Что-то было не так… Перед глазами вдруг встали картины весеннего леса - такого, когда почки еще только набухли, еще даже не появилась зеленая дымка. Единственная зелень - изумрудный, малахитовый мох на поваленных стволах, и начинающая пробиваться трава. И цветы, которые ошибочно называют подснежниками - на самом деле это сон-трава. И еще - крокусы. Это не нашей полосы лес… Это какой-то условный европейский лес, и вот-вот из-за стволов появятся олени. Я потрясла головой. Грязный асфальт, худая кошка обнюхивает обертку из-под мороженого. Девушки рядом нет - странная какая-то девушка. Из бомжей, что ли, из Жениных друзей? Женя, впрочем, сидел напротив меня на лавке.
- Пирог ей понравился, - сказал он.
- Ну и супер, - я передернула плечами. - Женя, не темни, а? Скажи, что я должна была увидеть?
- А что ты увидела?
- А ви таки с Одессы? - проворчала я.
- Я не понимаю, - улыбнулся он.
- Что, ты не знаешь одесских анекдотов?
Он совершенно искренне покачал головой.
- Нет.
- Ясно. Тебе очень важно, что я увидела? Любую глупость можно рассказывать? Ну, в смысле… Любые ассоциации?
- Это очень важно, - Женя встал, подал мне руку. - Пойдем в сквер? Ты можешь не рассказывать мне… Подробно не надо. Но только скажи: ты видела что? Реку? Тропу? Место?
- Место, - быстро сказала я. - Лес такой весенний. А что?
- Я тебя очень прошу, пожалуйста… Туда найти выход. Для этой девчонки… Ты же все пути, все тропы знаешь. Нина… ты не подумай, что я ради этого с тобой дружу, - быстро заговорил он, потому что, боюсь, на моем лице отразилось именно это: разочарование, обида, я, кажется, даже отступила назад, готовая развернуться и уйти.