****
Подходя к йордону, на котором стоял донад Светлого людомар почувствовал присутствие другого охотника. Через некоторое время он заметил две ноги, высовывавшиеся из-под ближайшего куста.
- Спит, - сказал старец не оборачиваясь.
Они поднялись на верхний ярус ветвей.
Донад Светлого не представлял собой ничего особенного. Обыкновенное жилище старика: пяти шагов хватило бы, чтобы пройти его вдоль, и еще столько же - поперек.
- Наш народ уменьшается, - со вздохом перемешанным с кряхтением произнес старик, усаживаясь на сук дерева, удачно расположившийся в доме и заменявший ему скамью. - Почему ты не присядешь?
- Я усну. Говори свое, а потом я скажу, зачем пришел.
- Ты зол. Ты не спал. Если все так, значит и ты видел омкан-хуута.
Охотник кивнул. Неожидано его пошатнуло. Ноги подогнулись, и он оперся спиной о стену донада.
- Тот, который спит внизу, - тут же перешел к делу старец, - его зовут Темный лист. Он пришел ко мне по вчерашнему солнцу. Он рассказал, что перед дождем столкнулся в Чернолесье с омкан-хуутом у Прозрачного ручья, там, где Камень крови поддерживает кумира Зверобога. Он видел останки дремсов. Они свалены в кучу неподалеку от Камня, в чаще. Где видел зверя ты?
- Три солнца прочь от донада по тропе к Мертвому озеру.
Старик нахмурился.
- По всему выходит, что за один переход омкан-хуут прошел столько, сколько не преодолеет и самый лучший из нас.
Это замечание было верным: между двумя местами встречи было не меньше двенадцати дней пути. Даже лучший из охотников не смог бы предолеть это растояние за один день, в который шел дождь.
- Их двое, - сделал за него вывод Сын Прыгуна.
- Нет, такое не может быть. Чернолесье не выдержит двух омкан-хуутов. Они пожрут нас и все живое, что здесь есть.
- Тогда нужно убить их.
Оба: и старик, и охотник вздрогнули.
- Прости, Светлый, что пришел к тебе без спросу, но мое дело не терпит.
В донад протиснулся детина, от которого за версту разило терпким запахом пота и перегнившей еды. Он был огромного роста, одет в толстую шкуру. Голову и лицо его прикрывала густая шевелюра из волос и бороды. За спиной его висел толстый круглый щит, сплетенный из прутьев твердокаменного дерева, в руках детина сжимал два топора. Еще один, почти алебарда, висел у него за спиной. К поясу был приторочен широкий короткий нож.
- Ничего… ничего, - поднялся старик и улыбнулся: - Мы, людомары, к концу жизни становимся общительными. Нам в радость говорить с другими и многое приятно, что в молодости нашей было отвратительно. Заходи, Плакса.
Плакса покосился на Сына Прыгуна.
- И ты ко мне пришел с той же новостью?
- Если ты говоришь о громадных древовидных змеях, то да, я с этим, - кивнул он.
- Какие змеи? - спросил старик, усаживаясь удобнее.
- Мигрон прислал меня к тебе. Ты помнишь его?
- Помню. Мы встречались и не раз… Как поживает его сестра… кажется Зорона ее звали.
- Ха-ха-ха! - расхохотался Плакса. - Все наслышаны о вашем споре. Хорошо же ты его надул. Он до сих пор рассказывает нашим детям про этот случай и наказывает не верить людомарам.
Светлый улыбнулся.
- Ты говорил про змеев, - напомнил он.
- Да, после дождя к Мигрону пришли наши охотники, а после них выходил он прочь из деревни. Когда вернулся, то призвал меня и послал к тебе. - Плакса замолк, прокашлялся и, глубоко вдохнув, начал говорить:
- Роды Чернолесья в дождь лишились шестерых охотников, а те, кто вернулся, говорят о том, что повстречали гигантских древовидных змей. Те, дескать, и потаскали охотников. После дождя тех змеев и след простыл, а мы не знаем, что делать. Как теперь жить с Черным лесом. Я узнать хочу, не означало ли это, что Зверобог прогневался на нас?
Старик качал головой, в такт рассказам Плаксы, а когда тот окончил, долгое время молчал. После этого встал и ушел прочь.
****
Людомар спал долго и с таким наслаждением, с каким спят только малые дети. Когда он проснулся, то почувствовал, как слюна сладкого сна засохла на его щеке.
Перед глазами стояла пелена. Когда она разошлась, он увидел лицо другого людомара. Тот с интересом наблюдал за охотником.
Сын Прыгуна быстро сел, а потом вскочил на ноги. Пора было пускаться в обратный путь. Слишком многое предстояло сделать.
До его слуха донесся детский смех. Примерно в двух полетах стрелы от донада Светлого играли девочка и иисеп. За время его сна оба сдружились друг с другом с такой силой, словно бы были знакомы с младенчества.
Людомар потянулся, захрустев всеми костями и сухожилиями.
Путь домой затянулся лишь на пол дня. Это срока хватило людомару, чтобы зайти в смердящую яму и захватить порошка для женщины. Он не понял как, но ему еще всучили и идол Зверобога в виде разинувшего пасть чудища.
Проблема с прокормом малышки разрешилась сама собой. Иисеп вошел в интуитивный контакт и с ней, и заведомо знал, когда ей хочется пить, есть и справить иные нужды.
Лишь тогда, когда они подошли к Чернолесью, малышка заставила всех остановиться, потому что захныкала, поняв, что ее ведут во мрак. Пришлось взбираться на самый верх кроны для того, чтобы девочка не теряла связь с солнцем.
- Тссс! - наказал ей людомар, хотя это и было излишним.
Восторг ребенка по поводу того, что его вознесли на сотню метров к небесам быстро истощил силы и вскоре девочка крепко спала.
До дома Сын Прыгуна добрался без каких-либо заминок.
- Ты! - улыбнулась людомара и обняла его. От нее пахло жаренным мясом и лесными пряностями. Вопреки мнению окружающих, Чернолесье, при умелости, давало столько всего для жизни, что ее можно было назвать даже и роскошной.
Женщина заглянула к нему в глаза и быстро изменилась в лице.
- То был людоед? - Ее интонация чуть-чуть не дотянула до вопроса. - Людоед. - И она разочарованно оглядела свою вотчину.
Донад Сына Прыгуна не шел ни в какое сравнение с донадом людомара Светлого. Это была просторная площадка, прочно закрепленная на застывшем древесном клее и паутине окрунистых великоногих пауков - созданий безобидных, но трудно уловимых. На ней хватало места и самому дому, сложенному из сухих веток, обвитых несколькими слоями вьюна и прикрытых сверху аккуратно притянутой кроной дерева, и хозяйственному двору, располагавшемуся промеж четырех веток, где паслись и молочные гусеницы, располагалось лежбище иисепа, произрастало несколько сортов пряных трав и иных полезных в быту растений. Все это было нажито долгими годами упорного труда. Людомару было легче покидать это жилище, потому что охотник меньше привязан к постоянному месту, но он ощутил неясное растройство, рассмотрев в глазах женщины слезы.
- Я поем и уйду.
- Будешь искать новый мек?
- Да. Светлый научил меня многому, что нужно.
- Тогда иди поешь и в дорогу.
- Ессь. Ессь хосю.
Оба вздрогнули. Глаза людомары широко открылись. Она с опаской заглянула за спину охотнику, так, словно на его спине сидела опасная тварь.
- Это пасмасский детеныш, - вспомнил людомар и прошел к столу.
- Ты украл их детеныша? - изумленно проговорила женщина.
- Нет. Мне его заплатили.
- Детенышем?
- Да. Я вернул им одного. Они мне дали… этого. Не волнуйся. Его нужно хорошо отмыть… пока. Я продам его дремсам, когда уйдем отсюда. Ему не место с нами. Он громкий. - Людомар почесал затылок, вынул оттуда какую-то гниду и съел. Потом взял большой кусок жаренного мяса и жадно впился в него своими полузубами полуклыками.
Женщина принюхалась и пошла в сторону иисепа, который стал отчего-то отступать от нее.
- Се-е… Пить… хосю пить.
Краем глаза людомар наблюдал, как маленькие белые ладошки взвились над холкой зверя и ударили его. Девочка не только не боялась, она уже даже не просила, но требовала поесть и попить. Окончательно обвыклась.
- Иисеп, стой. Куда ты пятишься? Отдай ее, - подошла женщина к зверю.
- Р-р-р-р, - неожидано донеслось от него.
Людомара остолбенела. Иисеп никогда не рычал на нее. Удивило это и охотника.
- Иисеп, отдай ей детеныша.
Спорить с хозяином зверь не решился и людомара наконец-то заполучила ребенка в свои руки.
Едва девочка оказалась близко к женщине, она тут же намертво вцепилась в ее волосы и с силой потянула.
- Что ты делаешь? - вскричала та, а ребенок от всей души расхохотался:
- Впеле-е-ед… ессь… ессь…
- Отпусти. Людомар, она непонятная.
Охотник поднялся с места и подошел к ним. Девочка тут же приняла самый смиренный вид. Она отпустила волосы женщины и во всю ширь улыбнулась ему. Едва он отошел, она пнула ножкой людомару по руке и уже двумя руками вцепилась в прядь ее волос.
- Ай! - встрепенулась та. - Пусти же!
- Говори громче. Пасмасы плохо слышат… очень плохо, - пережевывая куски мяса прочавкал охотник.
Бросив часть еды иисепу, он пошел собираться в дорогу.
Войдя в удлиненный угол одной из двух комнат, он протянул руку и вытащил толстое древко. Древко оканчивалось виловидным наконечником состоявшим из двух острых как бритва кинжалов. Это был знаменитый людомарский хар. Традиционное оружие, которое выделяло людомаров из всех олюдей. Его толстое древко содержало внутри себя два небольших дротика и ниус - плевательную трубку, с помощью которой тихо убивалась мелкая дичь. Взял людомар и исконное оружие дремсов - обоюдоострый топор с длинным топорищем.
Покончив со сборами он вышел вон, даже не распрощавшись с людомарой, занятой борьбой с цепким пасмасским ребенком.