- К какому наказанию я приговорю тебя? - задумалась она. - О, придумала! Возвращайся в свою камеру и сними одежду. Там тебя закуют в цепи. Сегодня тебе не будет ни еды, ни одеяла. Заодно скажи страже, что тебе причитается двадцать ударов… - Помолчав, Лола задумчиво добавила: - "Змеей".
Я посмотрел на нее, не поверив своим ушам. Люди иногда умирают под ударами "змеи".
Рабыня презрительно улыбалась мне.
- Хватит с него и пяти, - веско произнесла леди Джина.
- Очень хорошо, пять ударов, - кивнула Лола.
- Поблагодари свою госпожу и выполняй приказ, - проговорила дрессировщица.
- Спасибо, госпожа, - сказал я Лоле.
- Беги, беги, раб Джейсон, - ответила надменная рабыня.
Я поднялся на ноги и выбежал из комнаты.
- Тандрук, - услышал я голос леди Джины за спиной, - ты следующий! Налей вина, Тандрук!
Я лежал на камнях своей клетки, обнаженный, в крови, с закованными руками и ногами. Я с трудом мог шевелиться. Я получил пять ударов "змеей", с которой умело обращался мужчина.
- Джейсон!
С трудом поднявшись на колени, я посмотрел налево. Там, по другую сторону решетки, стояла леди Джина.
- Почему ты не сказал, что это Лола пролила вино? - спросила она.
- Так вы знаете, что это сделала она?
- Конечно. Ее маленькая рука хоть и быстра, но не настолько, чтобы ускользнуть от моих глаз. А твои руки не могли уронить чашу.
- Мне не хотелось, чтобы вы наказывали ее, - ответил я.
- Хорошо! - произнесла дрессировщица. - Я вижу, ты учишься. Хочешь приберечь ее для себя, чтобы потом, если представится возможность, самому отмерить ей наказание? Молодец! Ты учишься быть мужчиной.
- Я никогда бы не стал наказывать ее, - ответил я. - Я землянин. Женщина не наказуема, независимо от того, что она делает.
- Как же вы тогда контролируете своих женщин? - удивилась моя собеседница.
Я пожал плечами.
- Мы их не контролируем.
- Вы, мужчины с Земли, вполне заслуживаете жизни, которую ведете, - засмеялась леди Джина.
- Госпожа… - обратился я к ней.
- Я слушаю.
- За что Лола ненавидит меня?
- Ты отличаешься от мужчин, которых она знавала, - ответила леди Джина. - Она находит тебя презренным и жалким. Ты не видишь в ней рабыню.
- Но ведь она - живой человек, - попытался объяснить я. - У нее есть чувства.
- Конечно, у нее есть чувства, - перебила леди Джина, - у нее есть глубокие, возбуждающие, сильные чувства женщины, которая осознает себя рабыней. Ты отвечаешь этим чувствам?
- Нет, конечно нет, - сказал я.
- Типичный землянин, - улыбнулась леди Джина.
- Я даже не предполагал, что Лола испытывает такие чувства.
- Практически все женщины - рабыни, - сказала дрессировщица. - Они жаждут хозяина. Это гораздо глубже ваших мифов и политических изобретений, несмотря на всю их рациональность.
- Как вы можете так говорить? Вы же сами - женщина!
- Посмотри на меня, Джейсон, - проговорила она. - Посмотри на мою силу, мою жестокость. Я не такая, как другие женщины. Я практически мужчина, но по жестокой игре природы заключенный в женское тело. Это болезненно, Джейсон. Вот почему, наверное, я так ненавижу и женщин, и мужчин.
- Я так не думаю, госпожа, - заметил я, - на самом деле вы никого не ненавидите.
Она озадаченно посмотрела на меня, а затем произнесла:
- Думай что говоришь, если не хочешь быть отхлестан и заклеймен.
- Слушаюсь, госпожа, - ответил я. - И все-таки мне кажется, вы - женщина и по виду, и по доброте.
- Остерегайся, раб! - предупредила леди Джина.
- Простите меня, госпожа.
- Усвой хорошенько, Джейсон, что женщины - рабыни, стремящиеся к своему хозяину.
- Они - свободные личности, - настаивал я.
- Ты упорно воспринимаешь женщин в качестве бесполых и униженных существ. Этим ты препятствуешь самому себе в познании и понимании женщин. Употребляя эти представления, ты упускаешь богатство и глубину чувств, их сокровенное женское начало, и никогда не будешь в состоянии удовлетворить полностью их биологические потребности. Ибо они включают в себя потребность рабски подчиняться сильному мужчине.
- Ложь, ложь! - Я кричал. - Ложь! Ложь!
- Мне жаль, что я расстроила тебя, Джейсон, - проговорила леди Джина. - Я этого не хотела. У тебя был трудный день. Без сомнения, мне не следовало бы говорить с тобой так, как я иногда делаю. Но порой по каким-то причинам я забываю, что ты - землянин и раб. Я промолчал.
- Для раба ты слишком крупный и сильный, Джейсон, - продолжала она. - Возможно, поэтому я иногда упускаю из виду, что внутри ты мал и слаб.
- Требуются смелость и сила, чтобы казаться маленьким и слабым, - сердито ответил я.
- Возможно, - ответила леди Джина. - Я не могу знать этого, я не маленькая и не слабая.
Я опустил голову.
- Интересный взгляд на проблему, - заметила дрессировщица. - Возможно, глупец имеет мудрость, чтобы быть глупцом. А трус имеет храбрость быть трусом.
Я взглянул на нее с тоской.
- Достаточно грустно быть глупцом и трусом, - продолжала она. - К чему обращать в добродетель эти жалкие пороки? Разве ты не можешь понять, что тебя воспитали в морали, изобретенной слабыми, чтобы подрывать и подавлять сильных? Разве общественная польза такого изобретения не очевидна? Разве ты не можешь понять, что мораль, призванная уродовать и подавлять сильных, настраивать их против самих себя, является идеальным инструментом для возвеличивания маленьких и слабых? Пока сильные терзают себя и разрываются на части от чувства отчаяния и вины, маленькие и слабые, пролезая всюду без потерь, продолжают беспрепятственно осуществлять свои жалкие идеи!
- Нет, нет! - выдохнул я.
- Отдохни, Джейсон, - сказала дрессировщица. - Завтра тебя будут оценивать работорговки с рынка Таймы.
- Что такое рынок Таймы? - спросил я.
- Ты довольно скоро узнаешь это, - ответила она, - ложись, Джейсон.
- Слушаюсь, госпожа, - пробормотал я и улегся.
Леди Джина какое-то время стояла, глядя на меня.
- Лоле не следовало пытаться втягивать тебя в свои проблемы. Рабыня перешла границы, - вдруг сказала она. - Я крайне недовольна ее поведением. Лола стоит у опасной черты. Я думаю, она становится слишком наглой, слишком заносчивой. В следующий раз, если она хоть в малейшей степени доставит мне неудовольствие, я подвергну ее наказанию.
Я взглянул на дрессировщицу со смущением.
- Мы не на Земле, Джейсон, - напомнила она, - Мы наказываем рабов, если они плохо себя ведут. Конечно, иногда мы наказываем их, даже когда они ведут себя хорошо.
- Но почему, госпожа?
- Потому что они рабы.
- Понятно, госпожа.
- Теперь отдыхай.
- Слушаюсь, госпожа.
- Кстати, Джейсон, я хвалю тебя за твои успехи в горианском языке. У тебя есть способности.
- Спасибо, госпожа, - проговорил я.
- И твое тело при помощи упражнений и диеты выглядит просто отлично. Ты набрал вес, но смотришься отменно, потому что его дают мышцы, а не жир.
- Спасибо, госпожа, - ответил я.
Мышечная ткань, безусловно, и тяжелее, и более компактна, чем жировая. Это объясняет парадокс увеличения веса тела с одновременным внешним похудением.
- Ты крупный, как мужчина-горианец, Джейсон, - заметила дрессировщица. - На самом деле ты даже крупнее многих из них. Очень жаль, что ты годишься только для рабства.
- Да, госпожа, - согласился я.
- Засыпай теперь.
- Слушаюсь, госпожа.
6. ЛЕДИ ТАЙМА
- Интересно, - произнесла женщина. - Многообещающе.
Я невольно задрожал, когда холодная кожаная плетка с хвостами, скрученными вокруг рукоятки, пошла вверх по моему правому боку.
- Мы зовем его Джейсон, - сказала леди Джина, стоящая позади.
Мои руки, поднятые над головой, крепились к кольцу в освещенной факелом комнате с низким потолком. Я стоял обнаженный.
- Хорошее имя, - ответила женщина, - но мы можем назвать этого тарска как угодно.
- Конечно, - согласилась леди Джина.
Слева, в одну линию со мной, стояли еще более двадцати рабов, обнаженных и закованных. Нас рассматривали женщины-работорговцы в покрывалах и платьях. Их было пять.
- Открой рот, - приказала мне одна из них.
Я открыл рот. Она запустила внутрь, под верхние зубы, большой палец. Платья и покрывала, надетые на женщинах, поражали элегантностью и сияли как шелк.
Преобладали оттенки голубые и желтые - цвета работорговцев. Когда изящный рукав платья поднялся вверх, я увидел на левом запястье тяжелый, с металлическими заклепками браслет из черной кожи. Женщина оценивала меня проницательным взглядом темных глаз, жестоких, беспристрастных, безжалостных. Похоже, она была такой же властной, как и моя дрессировщица. Я старался не встречаться с ней глазами. Она пугала меня. Я знал, что такие женщины могут весьма строго обойтись со мной. Они не будут снисходительны к жалким мужчинам, попавшим к ним во власть.
Женщина засунула руки мне в рот и открыла его как можно шире, чтобы можно было лучше рассмотреть зубы. Затем, взяв меня большим и указательным пальцем за подбородок, повертела моей головой из стороны в сторону.
- Не плохо, - отметила она и, отступив назад, приказала мне: - Подними голову!
- Слушаюсь, госпожа, - ответил я.
Женщины осматривали нас так, как мы, будучи рабами, того заслуживали.
- У этого хорошие бедра, - заметила одна из них.
- Недурные, - подтвердила другая.
- Смотритель! - позвала первая.
- Я здесь, - отозвалась леди Джина.