- Но как узнаешь, кто праведник, а кто не праведник, пока не спасешь и не получишь плату? - не согласилась Манька. - Я о себе не знаю, а что говорить о других? Возьми мою деревню, да и прокляни - кто побежал бы мыть человеку ноги, поить-кормить и осыпать имуществом? И я бы подумала: с чего? С какой радости? Посмотрела бы на соседа слева, на соседа справа. А если сосед, который всегда был умнее, не пошел - то разве я должна? Я того человека не знаю, и вся деревня засмеет меня, подумала бы я, когда день придет и уйдет, и ничего не случится! Лучше пойду-ка и пересижу эту ночь где-нибудь! И получается, что все бы поравнялись на кузнеца господина Упыреева, который первый, кто проклял бы деревню, чтобы забрать то что имеют. Скажи-ка я против Благодетельницы - в раз заплюют. Тем троим повезло, что не мою деревню спасали, и нашлись таки люди… И что четвертый город оказался не из нашего времени. Жители поддержали их, а не царя-вампира. Но много ли найдется завистников пролежать в каменном саркофаге тысячелетия, чтобы потом прожить обычную человеческую жизнь? Я бы точно не согласилась! Даже ради гор злата-серебра…
- Вот поэтому, Манька, Сад-Утопия ни с какой стороны тебе не светит, - по простому объяснил Дьявол, развеяв все ее сомнения. - Ты в Сад-Утопию не попадешь! Никогда, ни под каким предлогом! Я же говорю, проклят человек и мерзок. Как бы жила потом, когда умер бы человек? Ведь умирали на глазах!
- А мне кажется, что ты, Маня, не пожалела бы! - возразил Борзеевич. - Что же, трудно разве покормить, омыть ноги и отдать бижутерию за жизнь?
- Ну, может быть… - согласилась Манька. И тут же разуверилась. - Это мне, так ведь и отдать-то нечего! А если целый мешок настоящих украшений? Если бы сокровища у меня были, вряд ли…
- Человек ценит сокровища, когда они у вампира, а когда в руке, он не ищет их, - уверенно заявил Борзеевич. - И строит дом, и дает в долг, и помогает сироте… У человека сокровище не задерживается.
- Вот если бы валялся на дороге пьяный человек и замерзал, не подобрала бы. Что мне с ним одной делать? Может, соседей бы попросила или милицию вызвала, чтобы забрали… Откуда знать, что пожалела бы, который на площади?
- На кой черт тебе червяка в дом тащить? Я первый, кто вышиб бы из тебя дух этим червяком… - успокоил ее Дьявол. - А червяки из него непременно полезли бы. Больной человек и добрый - два разных понятия. Но вы меня перебили… И вот, дал я городу лампу с тремя желаниями и сказал: если в город войдет человек и услышит их, то у них один день и ночь, чтобы спасти ему жизнь - и будут спасены.
Много людей приходило в проклятые города. И проходили мимо, не замечая. И брали сокровища, оставаясь там навсегда. И уносили лампу. И получали и теряли. Но нашелся для каждого города человек, который выполнил первое условие и потер лампу, попросив, чтобы она исполнила желание жителей - и они вернулись и помнили.
Но как только время поворачивалось вспять, люди думали, Манька, совсем как ты. И начинали прятать сокровища, чтобы ни один вампир не нашел, прятались сами, или наоборот, готовились к приходу вампиров, уставляя столы яствами, пока человек, который один и мог бы их спасти, умирал на площади. Любовь и ненависть, мысли о прошлом и будущем напитали их снова. Они снова хотели и есть, и пить, и веселиться. И в тот же час появились новые рассуждения: "вот я скроюсь с добром, и будет мне хорошо, и никто не узнает!". Они помнили лишь о том, что в ту ночь нападут вампиры, и каждый должен одному человеку омыть ноги, накормить, и отдать сокровища, а не о том, как пролетали тысячелетия, и каждый пил чашу гнева, и как проливалась из них кровь. Они хотели изменить не судьбу, а обойти меня - состариться, не увидев своего проклятия. Но судьба их была уже предрешена, думали они о том, что им не дано.
- Не все! В первом городе праведников было много. Во втором вполовину меньше. А в третьем… - Манька задумалась, испуганно подсчитывая.
- Один дом на окраине, - хрипло сказал Борзеевич, с ужасом в лице. - Я видел. Маленький… я думал это хлев. Там, наверное, и сокровищ-то не было!
- Было. Одно оловянное колечко, три яблока и сухарь, который женщина нашла на помойке, за домом богатого работорговца, - засмеялся Дьявол. - Она долго думала, отдать ли его, не оскорбит ли тем человека, и когда положила, призналась, что нет больше ничего, чтобы сам решил - нужно ли ему.
- И он взял? - поинтересовалась Манька.
- Сухарь съел, кольцо не имел права вернуть, а яблоки вернул, чтобы она могла накормить детей перед дорогой. Но это уже другая история. Но разве дело в сокровищах и в еде? Чем их менее в наличии, тем они более значимы.
- Вот! - вставила Манька. - Спаситель то же самое сказал… Хоть и вампиром был!
- Она не подала, она отдала! Не Богу, а человеку! Чтобы спасти его, а не себя. - поправил ее Дьявол. - И спасла. Я плел нити из того самого кольца… Манька, если бы столько жертвовали на больницы и дома для малоимущих, сколько жертвуют на храмы и церкви, которые есть в каждой деревушке, и все украшены, как царские палаты, в государстве не осталось бы бедных. Все, кто служит при храмах и церквях, зарплату получает вовремя. Это огромные организации, как спрут, охватывают все, чем живет человек, и нет среди служителей ни одного, кто мог бы сказать, что слышит голос Бога.
И вот, четвертый город прокляли вампиры, и опять стали просить жители, чтобы я помог им.
Тогда показал им три города, и тех троих, которые умирали мучительной смертью. И дал им время подумать. Мне нравился этот город, вы видели, как они защищались. Но, честное слово, если бы они и дальше стали просить о том же, я отвратил бы лицо.
Они долго совещались. И вдруг - стали просить, чтобы ни один человек не пришел к ним, а если придет, не услышал бы их.
"Нам не надо лампы, и пусть мы останемся проклятыми или умрем, - сказали они, - но не убьем человека!"
И тогда я сказал: пройдет по трем городам человек, услышит и увидит, но не соблазниться, и перестанут существовать проклятые города вовек, а мертвые восстанут - и если придут в их город, то должны будут они исполнить то, чего не сделали жители первых трех городов, и город будет жить.
И тогда они просили меня: дай нам одну ночь, и пусть это будет день, и, может быть, мы успеем!
Вот, все так и вышло! - закончил свой рассказ Дьявол.
- И успели? - спросила Манька, затаив дыхание.
- Ну, не стоял же город на прежнем месте, когда проснулась - значит, успели!
- А я тут при чем? - поинтересовалась она, в тайне подозревая, что сыграла не последнюю роль в этой истории.
- Ты не при чем, - засмеялся Дьявол. - А у тех трех три желания все же сбылись. Они их не загадывали, но получили. Я подумал, чем черт не шутит, наверное, именно это заказал бы человек, который держал в руках лампу и отказался, чтобы дать другим то же самое. Получили три человека и богатство, и уважение, и славу. И самое обидное для тебя, ты сидела на самом важном месте - попой на ключе дракона, а тебе кукиш достался! Ведь не будь тебя, не спаслись бы и не спасли - когда еще на свет родилась бы такая дура?! Чудо - семь чудес света рядом не стояли!
Манька встала от костра, потянулась и вышла.
История - Небыль, если слушателю ничего не досталось - ей не досталось, значит, то была Сказка. А если сказка, то о чем жалеть? Ну, правильно, так она себе и представляла историю с хорошим концом - не свою, конечно! Вообще, у Дьявола бывали ли истории с хорошим концом? Чтобы раз - и хороший конец… Миллион лет жди… Наверное, только у вампиров получалось. А вампиров развелось - тем троим, в страшном сне не приснится. Не только к ней не имел Дьявол добрых чувств, пакостил только… Всем пакостил. Но как-то так пакостил, что обижаться не получалось. Когда закончится ее история, и с каким концом - надо было еще дожить!
Она зябко закуталась в рушник. Изба обидится, что разрезала и пустила его на одежку, но он грел лучше любого свитера. Хорошо, что настояли, чтобы взяла его с собой. Наверное холод был космический, если бы как когда ее подхватили русалки, за руку не держал Дьявол. Тогда она дышала под водой, а здесь кровь ее невероятным образом превратилась, не иначе, в антифриз. Мимо пролетел пылающий метеорит и погас не долетев до облаков. Манька постояла, наблюдая за небом, на котором была и ночь, и день.
С горы было видно четверть мира, если не больше. Она почти видела. Не все, конечно, и не глазами, а сердцем. Борзеевич обрадуется, когда поймет, что всю карту может с одного места нарисовать, а рисует он хорошо, у нее так не получалось. Где-то там, далеко за горизонтом, бушевал море-океан, начиналось лето. В немом молчании застыли все восемь пройденных гор - и еще три, которые предстояло пройти. Двенадцать горных хребтов на перешейке тянулись с севера почти до самой южной границы и разделяли государство надвое. Горы уходили и направо, в северо-западную часть, еще не изведанные, грозные, застывшие. Там их было так много, что невозможно понять, где они начинаются и заканчиваются даже с Вершины Мира. Среди них она заметила и такие, которые по высоте не уступали гордости Дьявола, многие чадили и выбрасывали серу и пепел, и отсюда казались черными. Огненные потоки стекали по склонам, вливаясь в огненные реки - одна из таких рек огибала Вершину Мира, преградив им путь. Заметив огненную реку, она слегка испугалась, не найдя ни одной лазейки. Даже с Вершины Мира она казалась широкой, а какая же была вблизи?! Через такую, пожалуй, и на ковре-самолете не перелетишь. Наверное, Дьявол припас какую-нибудь хитрость, иначе все их усилия не имели смысла. Лишь бы не перепутал с Адом Поднебесную, а то с него станется, заставить в огонь лезть…