* * *
Парень с безобразным шрамом через всё лицо притаился за большим валуном и из своего убежища наблюдал за полощущими белье девками. Девки были хороши - налитые, стройные… Они не догадывались, что рядом есть видоки, а потому держались раскованно, отчего делались ещё краше. Подолы рубах водопряхи подоткнули за опояски, оголив ноги до самых бедер, рукава закатали, косы, чтобы не перевешивались и не падали в воду, обернули вокруг шей. И теперь плеск и смех над маленьким озерцом стояли такие, будто не пять кровососок стирали, а половина деревни на гульбище вышла.
- Эх, и зычные! - шёпотом восхитился распластавшийся по камням другой наблюдатель - тощий крепкий юноша, коего в Стае звали Жилой. - Да, Меченый?
- Тс-с-с… - поднес палец к губам таящийся за валуном Меченый. - Не ори. Не люди ж. Услышат…
- Они так галдят, что я мыслей своих не слышу, - усмехнулся третий сотоварищ - черноволосый и широкоплечий. - А ты чего молчишь, Злобый?
Четвёртый из парней лишь дернул плечом.
- Зло-о-обый? - тихо позвал его приятель, позабавленный молчанием. - Тебе там как лежится-то? Ничего не мешает?
Меченый прыснул, а Злобый огрызнулся:
- Тебе-то уже мешает, Кус?
- Дак не только мне, - ответил тот и все четверо тихо заржали.
Девушки у озерца не слышали срамных разговоров. Они весело щебетали о своём, полоскали, отжимали, бросали белье в стоящие на берегу лоханки, смеялись.
Парни смотрели.
Оборотни лишь сегодня открыли для себя эту пещеру - вышли случайно, когда отправились блуждать по запутанным каменным коридорам. Тут оказалось тепло. От крохотного озерца, приютившегося под неровными сводами, поднимались клубы пара, который оседал на стенах маслянистыми каплями. Оттого и воздух здесь был влажный, как в бане. Потому и девки выглядели так завлекательно. О чем они там болтали, четверым ребятам было плевать. Они не столько слушали, сколько смотрели - на стройные тела, облепленные исподними рубахами, на блестящие от пота шеи, на голые ноги…
Жалко, что это кровососки…
- А Веснину дочку Богша в свою Стаю надысь увел, знаете? - спросила тем временем одна из водопрях.
- Ой! - всплеснула руками тоненькая девушка со светлыми волосами. - Смиляна, так это что ж она теперь - мужняя?
Смиляна кивнула, вытирая потный лоб.
Другая, стоящая рядом - смуглая и невысокая - мечтательно закатила глаза и промолвила досадливо:
- А мой Умил все никак с духом не соберется! Чую, так вековухой и помру.
Её подруги рассмеялись:
- Ты, Таяна, - сказала невысокая дородная девушка, яростно полощущая разнополку, - и поцеловать себя не позволяешь, поэтому не жалуйся.
Остальные девушки закивали, а самая старшая, та, которая начала беседу, отжала выполощенную холстину и сказала, с трудом восстанавливая дыхание после работы:
- Умил с весны за тобой хвостом тянется, почернел весь. Пожалела б хоть. Правильно Мира говорит, извела ты его. Гляди, будешь потом локти кусать, когда вожак другую с ним кровью повяжет.
Таяна уже открыла рот возмутиться, что подружки сговорились и толкают её забыть про девичью честь. Однако в этот самый миг из-за валуна, стоящего неподалеку, поднялся во весь рост крепкий чужой парень с обезображенным шрамом лицом и сказал громко:
- Да мало ли парней? Вон, гляди, какие ладные! - и кивнул куда-то в сторону, откуда из своих укрытий тотчас стали подниматься его сотоварищи.
Девушки опешили. Так и замерли - полуголые, по колено в воде, с широко распахнувшимися глазищами.
Один из ребят - приземистый и широкоплечий - глумливо ухмыльнулся:
- Гляди, Меченый, а мы им понравились! Даже не визжат. Видать и правда у кровососов мужики ни на что не годные, раз девки их так чужим радуются.
Смиляна после этих слов вышла из оцепенения, оправила подол рубахи и спокойно молвила:
- А чего нам визжать? Мы - дома. А вот ваш вожак узнает, что за девками подглядываете, нешто похвалит?
Меченый ухмыльнулся:
- За то, что подглядывали, не похвалит. А за то, что отпустили, не потискав, укорит. Что ж это за мужик, если он мимо девки красивой пройдёт и за зад не ущипнёт?
Смиляна угадала в говорившем заводилу и строго сказала, глядя в глаза:
- А ну, пошли вон отсюда, бесстыжие. Ежели быстро уберётесь, не стану отцу жаловаться. Коли нет, на себя пеняйте.
Другой из парней, доселе молчавший, ответил сиплым, царапающим слух голосом:
- Ишь, какая строптивая… Дай пощупать, ты точно не волчица?
Девушка нахмурилась:
- Пощупай, если не боишься без рук остаться.
Он не боялся. И сделал шаг вперед.
Тот же миг глаза кровососки будто заволокла молочная пелена.
Волколаки забыли, что напротив стоят не человеческие девушки, которых они привыкли невозбранно рвать в деревнях. Пятеро подруг порскнули в разные стороны. Вот только были, и уже нет их! Лишь мелькнули в темноте полунагие тела.
Меченого клятая девка пихнула в плечо так, что он не удержался на ногах и едва не растянулся во весь рост, оступившись в каменном крошеве. Хорошо ещё совладал - сел на зад. И тут же яростно взвыл.
Судьба кровососок была решена. Четыре волка ринулись по следу. Опьяненные погоней, привыкшие к дикой охоте с вожаком, натасканные убивать и рвать, они дали себе волю и в этот раз.
На Смиляну навалилось что-то тяжелое и злобное. Острые зубы рванули плечо. Девушка закричала, упала, покатилась по уходящему вниз зеву пещеры. Острые камни вонзались в бока, спину, затылок… Один из них она схватила, ломая ногти, и со всего маху ударила обидчика по голове.
Чудовище взвыло, рванулось, погребая жертву под тяжестью косматой туши. Перед самым лицом щелкнула окровавленная пасть. Смиляна вцепилась в неё, пытаясь хоть на пядь разминуться со смертью. Клыки вонзились, распарывая ладони… Она не почувствовала боли.
Рядом кричали подруги.
Но в тот самый миг, когда девушка уже простилась с жизнью, потому что сил удерживать рвущегося хищника не осталось, противника сорвало с неё невиданной силой. Сорвало и отшвырнуло прочь.
Огромный зверь ринул обидчика в сторону, ударил тяжелой лапой, переламывая хребет, и по каменным коридорам разнесся эхом такой раскатистый, такой страшный рык, что несчастная, зажимая израненной рукой разорванное плечо, затрепыхалась на каменном полу, силясь отползти в сторону.
Воцарилась тишина. Долю мгновенья было слышно только хриплое дыхание оборотней и их жертв, а потом к Смиляне подскочили, подхватили на руки.
- Доченька, доченька… Цела?
Огромные, как лопаты, ладони легли на рваные раны, и бледно-зелёное сияние потекло по коже, холодя, заживляя, даря избавление от боли.
- Серый! - голос отца звенел от гнева. - Если не можешь Стаю в узде держать…
Мужчина, стоящий напротив, миролюбиво вскинул руки:
- Зван, они виноваты. Я не спорю. Но, подумаешь, сцепились парни с девками. Дело-то молодое. До смертоубийства не дошло. Остальное - до свадьбы заживет.
- Вовремя подоспели, - отозвался Дивен, ощупывавший Таяну. - А не подоспели - дошло бы. Вместо свадеб похороны б собирали.
- Я накажу виновных. Больше такого не повторится, - спокойно сказал волколак.
Смиляна скосила глаза в ту сторону, где на камнях простёрся мёртвый зверь. Трое других обидчиков уже перекинулись в людей и стояли напротив вожака, низко склонив головы. Боятся. Сильно боятся.
- Нам что с того? Этих накажешь, другие взъярятся, - проговорил Зван.
- Не взъярятся. Слово даю.
И от того взгляда, который Серый бросил на оборотней, девушке стало не по себе. Чувствовалось: ребят ждет расправа. И хорошо, если останутся живы, а не как этот… Меченый.
- Уводи их. Чтоб глаза мои не видели, - тем временем сказал отец.
Вожак кивнул и произнес:
- За то, что они тут сотворили, я пришлю к вам одного из своих Осенённых. Он будет окормлять Стаю до следующей луны. Ты примешь это в искупление случившегося?
- Приму, - зло ответил отец. - Но пришли лучше бабу. Мужику, боюсь, ноги повыдираем. Уходите.
Оборотень кивнул своим парням, которые жались возле стены, и те, стараясь держаться от вожака на расстоянии, побрели, ссутулив плечи.
Когда волки ушли, и отдаленное эхо их шагов смолкло, Новик, приводивший в чувство Миру, посмотрел на Звана и сказал:
- Если они - сытые - от мертвой крови так ярятся и звереют, то, что с ними от живой бывает, когда они голодные?
Смиляна всхлипнула, обводя взглядом подруг. Не скоро им снова постирушки устраивать да в озерце плескаться. Не одну седмицу теперь сидеть по избам, лечить оставленные острыми зубами раны. У красавицы Таяны, вон, все руки обглоданы до самых плеч.
А про себя девушка благодарила Хранителей, что хватило ума бросить отцу Зов. Иначе разнесли бы их волколаки по всему подземелью. За год бы не собрали.