- Все темноты боятся! - рассердилась она. - И нет в этом ничего смешного.
- Да как же, - он забрал у неё тяжёлую охапку поленьев. - Очень смешно. Ты ведь в Цитадели.
Она поджала губы:
- Зря я пришла.
Лют удивился:
- Я тебя опять обидел? Извини.
Он сказал это так легко и искренне, что досада слетела с Клёны, словно ветром её унесло. И то верно, что на него сердиться? Ведь прав.
- Почему ты работаешь ночами? - спросила девушка, уводя разговор в другую сторону.
- Днём народу много. А ночью тихо. Красиво. Ночью много интересного можно увидеть и услышать.
- Куда там… - уныло усмехнулась Клёна.
- Ты сегодня совсем грустная, - сказал Лют, усаживаясь на чурбак для колки дров. - Что случилось? Обидели?
Девушка вздохнула. И сказала правду. Лют не красовался, не пытался понравиться, говорил просто и искренне, не то что иные парни. И этим был неуловимо похож на Фебра.
- Не обидели. Мы нынче с подружками на суженого гадали. Нитки жгли и на тень глядели.
- Плохое привиделось? - с пониманием спросил собеседник.
Клёна кивнула, а он снова беспечно пожал плечами:
- Нашла из-за чего горевать, из-за сгоревших ниток.
- Там волчья морда была, - попыталась объяснить Клёна свой испуг: - Зубищи, как ножи, и щерилась страшно.
Лют покачал головой, словно сокрушаясь о том, какие все девки трусихи.
- Ну, если тебе волк не по сердцу, так и не ходи за него замуж, - просто заключил он. - Силком-то ведь никто не отдаст.
Отчего-то от этих его слов Клёне сделалось легче и спокойнее на душе. И, правда. Чего она так встревожилась? Вообще рядом с Лютом все становилось не таким страшным, как казалось. Будто тьма ночная отступала.
- А что ты всё лоб трёшь? - вдруг спросил мужчина. - Надысь тёрла. И ныне. Болит что ли?
Она кивнула:
- Болит… я головой ударилась сильно.
- Где же тебя так угораздило? Упала?
Девушка вздохнула:
- И упала, и ударили… Когда на деревню оборотни напали, на меня волк кинулся. Хорошо кобель наперерез ему метнулся, он и спас.
Мужчина смотрел внимательно, потом поднялся, похромал к куче чурбаков, взял один и сказал совсем пригорюнившейся Клёне:
- Поди, волку-то тому тоже досталось.
Об этом девушка не думала. А ведь, правда, оборотню, который на неё кинулся, могло перепасть от пса.
- Ступай, - негромко сказал Лют, заметив, как она, сама того не замечая, постукивает ногой об ногу, стоя в снегу. - У меня ещё работы много. А ты зябнешь. Нет, погоди. На вот.
И он нагнулся, пошарил возле поленницы, вытащил откуда-то охапку лучин:
- Держи. Я нарочно тебе наколол. А завтра приходи. Лисицу покажу.
Он не просил, не предлагал. Сказал и всё. Не было в голосе ни намека, ни обещания. Поэтому Клёна забрала лучины и ответила:
- Приду.
* * *
Бьерга крутила в руках погасшую трубку. Впервые в жизни острая на язык обережница не знала, что сказать. Радовало одно - вместе с ней не знали, что сказать и два других колдуна Цитадели: Лашта и Донатос. Сидели, глядели остановившимися взглядами в огонь, горящий в очаге, и молчали.
Тамир устроился в стороне от наставника и смотрел под ноги. Парня было жаль, потому что сейчас он более всего походил на виноватого первогодка, готовящегося отведать кнута. Бьерга в очередной раз удивилась, как удается Донатосу так пестовать своих подлетков, что они сперва ненавидят его люто, а потом, как отца родного почитают. Вон, и Тамир не знает, куда спрятаться от стыда, что доверил Главе то, чего не доверил креффу.
Клесх ходил по покою туда-сюда, угрюмо хмурясь. Нэд сидел за столом, постукивая пальцами по скобленым доскам, мрачный, как туча.
Да уж. Молодой Глава задал задачу. Огорошил.
- Ну, что молчите? - спросил, наконец, смотритель Цитадели. - Я не колдун. Мне предложить нечего. Жду, когда вы слово молвите. А уж чуть не треть оборота тишина. Донатос?
Наузник очнулся от размышлений, прожёг взглядом сидящего напротив выуча и ответил:
- Что сказать-то? Вот что? Любую навь упокоить надобно. Это тебе всяк подтвердит, не только я. Но как упокоить того, чьих костей по всей округе не собрать, а? Я не чудодей, чего ты ждешь?
Клесх нахмурился:
- Я жду решения. Или ты не понял, что у нас с одной стороны обережник, который Ходящих породил, навью бесприютной по болотам бродит. С другой - Серый с бешеной Стаей. А посеред ещё один мужик мается, тоже Осенённый, тоже неупокоенный. Что делать с Серым я знаю. Убить и шкуру содрать, чтобы на ворота Цитадели прибить заместо украшения. А вот, что делать с двумя другими я хочу услышать от вас. И услышу. Бьерга, может, хоть ты слово обронишь?
Колдунья задумчиво потерла переносицу:
- Донатос прав. Нам не приходилось иметь дела с такой древней навью. Как её упокаивать - одни Хранители ведают. А самое главное, где искать-то? Ну, положим, Тамир этого… как его… Волынца на Встрешниковых Хлябях видел. Так ведь и видел недолго, тот исчез и ищи свищи. Как его выманивать - не знаю. Ну, со вторым хоть что-то ясно - он, видать, на Ходящих тянется.
Лашта от этих слов оживился, вскинул голову:
- А ведь верно! Тамир первый раз его видел, когда девочку с собачкой встретил, а второй, когда оборотней в Невежи Лесана побила.
Донатос в ответ только покачал головой и спросил с привычной едкостью в голосе:
- Одному мне тут диковинным кажется, что выуч мой навь видит и говорить с ней умеет?
Обережники переглянулись:
- Не одному, - ответил за всех Нэд.
- Так, может, они и не на оборотней или там ещё что-то идут, а на моего дуболома?
Тамир хмуро поглядел на наставника, но промолчал.
- Думаешь, на парня выманить удастся? - с сомнением спросил Нэд.
- Не к спеху нам их выманивать, - сказал Клесх. - Сейчас от Серого вреда куда больше, чем от нави. Но и забывать о них - не дело. Две души Осенённые маются. Решать надо. Сегодня. Сейчас. Ну?
Колдуны опять переглянулись, ответил за всех Лашта:
- Глава, как быть и без того ясно. Мы же сказали - упокоить обоих. От смерти их беда на десятки поколений обрушилась. Да только неведомо никому - как это делать. Сколько крови пролить? Какой наговор твердить? А самое главное - к чему души привязать, коли останков нет?
- А если к человеку? - негромко спросил со своего места Тамир. - Если к человеку живому привязать, тогда как?
Донатос смерил выуча задумчивым взглядом и спросил:
- К живому человеку? Можно. Ненадолго.
Крефф колдунов задумался. Что ж, если Клесх хочет услышать решение. Пусть слушает:
- Если взять кого из выучей молодших, с Даром послабее. Навь, она ведь к живому тянется, плоть ищет. Вот если выуча взять…
- Ты совсем очумел? - спросил Нэд.
Донатос хлопнул себя по колену:
- Глава сказал - решать надо, как быть. Я вам говорю, как быть. Чего не так?
- Кроме того, что ты предлагаешь двоих молодших послушников убить? - холодно спросила Бьерга.
В ответ колдун зло выдохнул:
- Ты другой способ знаешь? Навь без плоти упокоить тяжко. Забыла? Иной раз трех-четырех колдунов надо, чтобы обычную душу отпустить. А тут две. Да ещё Осенённые, да ещё столько лет мыкающиеся. Тут хоть вся Цитадель досуха кровь из жил сцеди - не поможет. Пока единственное решение, какое мне известно - привязать мёртвые души к живым телам. И упокоить. Ежели тебе другое что известно, так говори. Я послушаю.
Клесх опять прошёлся туда-сюда, замер у окна и ответил:
- Выучей губить мы не станем. Их и без того мало. Да и не потянется такая сильная навь абы к кому. Вон, Тамир первый раз с Велешом в лесу был. Только Велеш - ни сном, ни духом, не гляди что старше да и отучился тогда побольше.
Все замолчали.
- В общем, решайте, - сказал Клесх. - Время покуда есть. Сперва с Серым разберёмся, а там уж с этими двумя. Вы же думайте, как это сделать.
- Глава, - негромко позвал Тамир. - Может, у нави-то и узнать, чего она мается? Душа заблудшая ведь не просто так…
- Конечно, не просто так, - оборвал выученика Донатос. - Не упокоили их, потому и болтаются.
- Я не об том, - молодой обережник покачал головой. - Ведь, поди, не без причины они скитаются и упокоения не находят. За каждым - вина горькая. У одного стыд, у другого - отчаяние. Что если это их и держит?
Бьерга было кивнула, соглашаясь, но потом спросила с усмешкой:
- Вот только как нам этих двоих отыскать и хоть что-то выведать, если кроме тебя их никто не видит и не слышит? Отправить одного по лесам блуждать?
Колдуны опять замолчали. Хмурый и грозный сидел за столом Нэд. Озадаченно смотрел в пустоту Лашта, угрюмо размышлял о сказанном Донатос, Бьрга по-прежнему вертела в руках трубку.
- Думайте, - подвел черту Клесх. - У нас тут не молельня - охать, ахать и на чудо надеяться. Сроку вам - до таяльника. Потом с каждого спрошу. Не взыщите.