Но этот голос принадлежал не Райшеду. Какие бы чары ни содержались в том древнем песеннике, и Лесные мифы, и Горные саги упорно молчали о том, что придавало эльетиммам их ошеломительную способность возникать из пустоты, Сидя на земле, мы пребывали не в том положении, чтобы спорить с пожилым Ледяным островитянином, который свирепо смотрел на нас. Тем более что за ним маячила горсть молодых мужчин, вооруженных кошмарными булавами из дерева и железа. Все были в кожаных мундирах стального цвета, украшенных медными заклепками. Мы встали, стараясь держаться с достоинством.
- Мы ждем наших друзей, - старательно проговорила я на Горном наречии.
Обветренное лицо старика растрескалось от ироничной улыбки.
- Вы присоединитесь к ним.
Я перевела, и Райшед вежливо повел рукой, приглашая нашего нового знакомого показывать дорогу. Старик пошел впереди, а его воины с суровыми лицами, но небрежно положенными на плечо булавами последовали за нами.
- Что теперь? - шепотом спросил Шив.
- Посмотрим, чем все закончится. Что еще нам оставалось делать?
- Они не забрали наше оружие, - заметил Райшед, - и не связали нас. - Он шел настороженно, зорко следя за движением каждого эльетимма.
Нас провели мимо людей, все еще работавших в невыносимой вони рыбьих кишок, и через главные ворота во внешней стене замка. Стражники в таких же кожаных доспехах почтительно склонили головы перед нашим провожатым. Эльетиммские битвы должны быть удивительно простым делом, размышляла я, поскольку каждого врага так легко узнать по его одеянию. В хаотичных междуусобицах Лескара вам повезет, если все ваше воинство будет носить один и тот же боевой знак и хотя бы половина запомнит пароль. Не одно сражение выдохлось в путанице, когда обе стороны срывали один и тот же полевой цветок в качестве боевого символа и призывали милость Сэдрина в своем боевом кличе.
Такие несущественные мысли помогли мне справиться с боязнью, когда нас вели через оживленный двор, где ждущая толпа разглядывала нас с любопытством и подозрением. Игнорируя всех, старик повел нас по внушительной лестнице к двустворчатой двери из потемневшего от непогоды и обитого железом дуба. По его кивку еще один воин в сером мундире открыл створку, чтобы впустить нас.
Почти весь нижний этаж занимал огромный гулкий зал. Я быстро огляделась. Голый пол из светлых каменных плит, сводчатый потолок, опирающийся на толстые пилястры из полированного красноватого камня, серые стены. Мутное стекло в высоких узких окнах приглушало яркий солнечный свет, но мы знаем, что такие оконные стекла, над которыми посмеялся бы любой энсейминский крестьянин, означают богатство и положение на этих нищих островах. Тяжелые портьеры из мягкой бежевой шерсти, с геометрическими узорами приглушенных зеленого и оранжевого тонов, висели на стенах вокруг дальнего конца зала, где находился даже невысокий деревянный помост.
- Не хочешь выпить? - Грен с широкой ухмылкой протянул свой кубок.
Они с Сорградом сидели на табуретах за одним концом длинного стола, такого старого и отполированного, что он был почти черным. Рядом с ними стоял эльетимм в хорошо сшитой серой мантии поверх туники и бриджей отличного качества. Он весело щурился, и пухлые щеки подрагивали в улыбке. Его жесткие редеющие волосы были такие же белокурые, как у Сорграда, но глаза оказались темными, что я не однажды замечала у этих островитян.
- Вот те, кто прятался, - пролаял старик, который нас привел. При этом он отвесил глубокий поклон своему повелителю.
Сорград аккуратно поставил кубок на стол возле тарелочек с закусками.
- Я объяснил, что мы не хотим злоупотреблять ничьим гостеприимством, пока не представимся, - спокойно молвил он. - Господин Реттасекка, я ручаюсь за Райшеда, присягнувшего одному из тех лордов материка, на которого напал Илкехан. - Он учтиво показал рукой на меня. - Ливак будет говорить от имени Лесного Народа, который пострадал от рук Эрескена прошлым летом, а наш друг Шиввалан родом из Каладрии. Его тоже это касается, ибо коварство Эрескена едва не довело жителей низин до войны с нагорьями.
Все это было правдой, хоть и не полной, если кто-то где-то шептал заклинание, чтобы проверить честность Сорграда. Горец повернулся к нашему хозяину.
- Это Олрет. Он любезно предлагает нам кров на время действия древнего дорожного перемирия. - Сорград улыбнулся, умело сочетая смирение с защитой своих прав. - Как видите, два наших племени не так уж расходятся в обычаях, несмотря на разделившие нас поколения.
Горное дорожное перемирие длится три дня и три ночи. Но значит ли оно, что на этот срок мы будем избавлены от эфирного любопытства? Я пыталась найти способ намекнуть на это Сорграду, но гулкий удар в двустворчатую дверь заставил меня подскочить. И не только меня. Олрет вежливо прикрыл рукой улыбку, когда повелительное требование повторилось. Он сказал что-то Сорграду, чего я не уловила.
- У Олрета есть дела, - сообщил нам горец. - Он хочет, чтобы мы остались здесь как его гости и наблюдали.
Кто-то где-то следил, возможно, за одной из портьер, подметающих пол, потому что из боковой двери тотчас появились лакеи с табуретами для нас. За ними прибежали служанки с тарелками снеди и глиняными флягами со спиртным, а также кубками, для которых разные козы пожертвовали рога. Одна девушка с соломенными волосами щедро налила мне светлого напитка, и я осторожно пригубила. Мягкий, безобидно благоухавший тмином, он легко пился и медленно стекал по стенкам, когда я небрежно покрутила свой маленький кубок в руке. Стоит выпить слишком много, и нашему хозяину не понадобится Высшее Искусство. Мы все начнем поверять свои сокровенные мысли нашему новому лучшему другу.
С другой стороны, отказ выпить, вероятно, сочтут оскорблением. Я взяла с тарелки кусок безымянного мяса с палец длиной. Вполне приятное на вкус, оно отдавало дымком, но я не могла понять, рыба это, птица или животное. Зато оно было соленым и отлично вызывало жажду.
Огромные двери распахнулись, и со двора гуськом потянулась толпа, склоняя головы при входе. Наш хозяин пошел к высокому креслу из желтой кости, задрапированному темной шерстью. В кости были вырезаны древние символы. Шив кашлянул, и я взглянула на него с любопытством. Он узнал какие-то из тех символов? Маг выразительно посмотрел на мой кубок и небрежно провел рукой над своим. Я рассеянно отвела в сторону свою выпивку, потянувшись за тем, что, как я горячо надеялась, было кусочком сыра. Шив подал Райшеду блюдо алых ягодок, и в этот момент рука мага коснулась моей. Когда я вновь глотнула из своего кубка, чтобы запить неожиданно едкий вкус сыра, спиртное оказалось разбавленным до более приемлемой крепости.
Снова вернулся старик, который привел нас в эту мышеловку. Он встал на краю деревянного помоста, держа в руке посох, вырезанный из единого куска гигантской кости, вокруг резного набалдашника сверкали драгоценные камни. Он ударил по деревянным доскам, и толпа послушно зашаркала, расступаясь, пока вереница мужчин не протолкнулась к помосту. Каждый нес кожаный мешок.
- Приступайте. - Олрет бесстрастно смотрел, как они по очереди выходят вперед, чтобы выложить на длинный стол содержимое мешков.
Это оказались птичьи клювы. Ближайшая кучка доказала смерть порядочного числа серых ворон вместе с несколькими черными воронами. Это остудило мою Лесную кровь. Отец говорил, что убийство ворона приносит страшное несчастье. Я увидела также хищный желтый изгиб орлиного клюва. Здесь явно никто не почитал Дрианон.
Охотники осмотрели кучки своих соперников, и те, кто оказался менее усердным, отошли от помоста. Осталась примерно половина. Они ждали с самодовольным видом, когда старик с посохом проходил вдоль ряда, протягивая каждому мягкий кожаный мешочек. Каждый сосредоточенно вытаскивал осколок рога и показывал его старику с посохом. Старик повернулся к собранию, и я разобрала достаточно слов из его объявлений, предоставляющих три сорта прав:
- Плавник без следов инструментов на отмелях Феса.
- Обработанная древесина, прибитая к берегу на Арнамли.
- Морские животные, выброшенные на мель от Черной протоки до мыса Мойя.
Когда ритуал завершился, Олрет выжидательно посмотрел на Сорграда.
Горец вежливо поклонился.
- Те, кто защищает твою землю от хищников, делят случайно принесенное богатство моря.
Олрет улыбнулся с удовлетворением.
- Илкехан оставляет все подобные дары себе. - При этих словах волна неодобрения и страха прокатилась по собранию.
Костяной посох снова ударил в пол, и толпа разделилась подобно стаду коз, когда гончие Олрета в серых мундирах повели к помосту горсть мужчин. На каждом была только грязная рубаха, руки крепко связаны впереди. Каким бы просвещенным ни считал себя этот Олрет по сравнению с Илкеханом, его узники страдали от обычных зверств. Глаза одного мужчины почти не открывались из-за синяков, у другого волосы были грязно-коричневыми от запекшейся крови.
Каждого пленника по очереди вытаскивали вперед, и Олрет объявлял приговор, ни разу не изменив выражения лица.
Если здесь и имелись суды, то дела этих несчастных, вероятно, слушались раньше.
- Белое.
Лицо узника стало безнадежным.
- Зеленое.
Кто-то невидимый в толпе поспешно подавил облегченное рыдание.
- Белое.
Третьего узника это почему-то обрадовало.
- Красное.
Это вызвало переполох в противоположной стороне зала, но подбежали стражники и быстро выволокли сопротивлявшегося юношу наружу.
- Белое.
Последний приговор кое-кого разочаровал, но им хватило ума закрыть рот после невольного восклицания.
Старик махнул костяным посохом, явно распуская собрание, и толпа растаяла так же быстро, как собралась.