Зиму все трое провели в Сент-Прешес. Пони более других смогла понять и оценить великодушие, проявленное настоятелем Браумином. Монастырь превратился в неприступную крепость, внутрь которой никого не пускали. Исключения не было сделано даже для нового палмарисского барона, этого надменного герцога Тетрафеля, когда он явился для беседы с настоятелем Браумином. Но своих друзей Браумин не забыл.
Пони верила, что ее друзья по достоинству оценят смысл шага, на который отважился настоятель. И правда, Дейнси искренне обрадовалась, когда увидела Браумина по другую сторону опускной решетки, которая теперь появилась позади главных монастырских ворот. Пони надеялась, что ее друзья поймут, что за стенами Сент-Прешес они будут защищены от мрачного и жестокого мира. Но в ней самой эта защищенность рождала двойственные чувства. Какая-то часть ее отказывалась прятаться в монастыре, когда за его стенами столько людей страдало и умирало.
Но она ничем не могла им помочь. Ее мучило сознание собственного бессилия, однако в течение нескольких месяцев, проведенных в Палмарисе, Пони терпела в битве с розовой чумой одно поражение за другим. Вначале Колин, а после еще несколько человек, скончавшихся у нее на руках. Ей самой каким-то чудом удавалось оставаться здоровой. Теперь у Пони осталось лишь единственное желание - вернуться домой, в Дундалис.
Ее взволновало и обрадовало решение Роджера и Дейнси покинуть Сент-Прешес и поехать на север, но не в Дундалис, а в Кертинеллу.
В Кертинелле пока было спокойно. Во всем городе от чумы умер только один человек. Обнаружив у себя розовые пятна, он, не желая подвергать риску близких и соседей, ушел в лесную глушь и умер в одиночестве.
Дом Колин пустовал, и Роджер с Дейнси, получив разрешение Джанины, заняли его.
- Вы действительно решили остаться здесь? - спросила у них Пони, которой не терпелось вернуться в Дундалис.
- У нас здесь друзья, - ответил Роджер, крепко обнимая ее. - Я, как и ты, тоже хочу жить там, где я родился.
Пони высвободилась из его объятий и сказала:
- Но обещай, что ты приедешь повидаться со мной и Смотрителем.
Роджер улыбнулся.
- Обязательно приедем. Возможно, еще до конца лета, а уж осенью - точно.
Они с Роджером вновь обнялись, и Пони поцеловала его в щеку. В тот же вечер, едва стемнело, она выехала из Кертинеллы верхом на Грейстоуне. Дар бежал рядом.
Через пять дней Пони достигла Дундалиса. Дар покинул ее несколько раньше и вернулся в свой табун. Она вспомнила, при каких обстоятельствах этот удивительный конь прискакал к ней тогда, снежной зимней ночью. Что привело его? Как он сумел услышать и понять ее отчаянный призыв?
Возможно, ему помогла бирюза, которой Дара наградил Эвелин. По сути, это был его подарок сразу двоим - коню и Элбрайну. Быть может, Дар и до этого обладал какими-то удивительными особенностями, а камень лишь усилил их. Во всяком случае, Пони отлично понимала: не появись тогда Дар, они погибли бы той ночью, и, возможно, с ними погиб бы и Грейстоун.
Вести о розовой чуме достигли и Дундалиса. Пони убедилась в этом, едва въехав в город. Жители бросились к ней с расспросами и окружили плотным кольцом.
- Да, в Палмарисе свирепствует чума, - сказала она, отвечая сразу всем.
Люди боязливо попятились в сторону, а Пони, лишь пожав плечами, направилась к трактиру "У доброго друга". Ей очень хотелось вновь увидеть Белстера О’Комели. Пони обнаружила, что, если не считать слухов и страхов, связанных с чумой, в Дундалисе ничего не изменилось. Белстер деловито протирал стойку. Увидев Пони, он просиял и широко улыбнулся.
Выйдя из-за стойки, Белстер сжал Пони в своих объятиях и потребовал немедленно рассказать обо всем. Улыбка исчезла с его лица, когда он узнал о смерти Колин, но услышав про Роджера и Дейнси, Белстер заулыбался снова.
- А я, девонька, уж боялся, что тебя нет в живых, - признался он. - Гляжу, зима наступила, а ты все не возвращаешься.
Он тряхнул головой, и Пони заметила у него в глазах слезы.
- Думал, вдруг погода тебя сгубила. Или чума.
- Чума умеет губить, - согласилась Пони. - Она все ползет и ползет, и даже здесь, в Тимберленде, от нее не спастись. А если заболеешь…
Пони бессильно опустила голову.
- Я ничем не смогла помочь Колин. Она умирала, а я держала ее в своих руках и… и все.
Белстер принес из-за стойки бутылку самой крепкой выпивки, какая водилась в его трактире, и налил Пони довольно приличную порцию. Пони, которая никогда не пила ничего крепче легкого вина, взяла бокал и залпом проглотила его содержимое.
В Дундалисе также наступали мрачные и тягостные времена.
Вечером Пони поскакала в заветную рощу, чтобы побыть рядом с Элбрайном. Интересно, придет ли он к ней, когда смерть ее позовет? После того как она лицом к лицу встретилась с розовой чумой, Пони остро почувствовала свою незащищенность и откровенно сомневалась, сумеет ли остаться в живых.
Эти мрачные раздумья будоражили ее до тех пор, пока легкий вечерний ветерок не принес знакомые звуки волынки Смотрителя.
Пони прекрасно знала окрестные места и ориентировалась в лесу, как дома. Она уверенно двинулась навстречу Смотрителю, рассчитывая вскоре увидеть кентавра, но тут музыка внезапно оборвалась.
- Смотритель! - позвала Пони, чувствуя, что он где-то рядом.
Ответа не было. Тогда она достала подаренный Браумином мешочек с самоцветами и нащупала там алмаз безупречной огранки. Пони вновь окликнула Смотрителя и ярким лучом осветила все вокруг.
- Эй! - прокричал кентавр откуда-то сбоку, из-за кустов. - Ну зачем так слепить мне глаза?
Пони внимательно посмотрела туда, откуда донесся его голос, и вскоре ей удалось заметить силуэт кентавра, почти сливающийся с тенью кустов.
Пони улыбнулась, ослабила свет и направилась к Смотрителю. Но с каждым ее шагом кентавр отходил назад. Прежде с ним такого никогда не бывало. Почему он так странно ведет себя?
- Что случилось? - спросила Пони, поворачиваясь, чтобы получше разглядеть своего друга.
- Держаться в двадцати шагах, таково правило, - ответил кентавр. - Я говорю про наши двадцать шагов, а не про ваши детские шажки.
Ответ ошеломил Пони. Она все поняла.
- Чума, - бесстрастно произнесла она.
- Я слышал, на юге она бушует вовсю, - поддакнул Смотритель.
- Палмарис она захлестнула полностью, - согласно кивнула Пони. - Да и Урсал, судя по всему, тоже.
- Мрачные денечки, - отозвался кентавр. - И нет такой горы Аида, где можно было бы взорвать чуму.
Пони вновь усилила свет. Ей хотелось получше рассмотреть своего друга: вдруг чума коснулась и его?
- Меня чума пока не поцеловала, - уверил ее догадавшийся Смотритель.
- А она вообще опасна для кентавров? - спросила Пони.
- Еще как опасна! - ответил Смотритель. - В позапрошлый свой набег она скосила почти всех кентавров. Тогда и установили правило: двадцать шагов и ни на дюйм ближе.
- От того, кто болен, так надо понимать?
- От всех, - твердым голосом возразил кентавр. - Кроме, само собой, лошадей. Они не болеют чумой и не передают ее другим.
- Но если кто-то вполне здоров… - начала Пони.
- А ты можешь ручаться? - усмехнулся кентавр. - Пока чума в тебе не проклюнулась, никогда не знаешь наверняка.
Пони замолчала, обдумывая услышанное. Потом спросила:
- Говоришь, по вашему правилу, нужно держаться на расстоянии двадцати ваших шагов от всех? И от меня тоже?
- Как установлено, так и должно быть, - ответил кентавр.
- Ты, никак, стал членом церкви Абеля? - язвительно спросила Пони. - Они позакрывали свои ворота и попрятались в монастырях, спокойно наблюдая, как вокруг умирают люди.
- И если кто-то из них заболеет сам, его тоже вышвырнут за ворота, - добавил кентавр.
- Непременно, - согласилась Пони. - Трусы они все!
- Ошибаешься!
Смотритель и раньше отличался прямотой суждений, но сейчас его ответ буквально поразил Пони, настолько жестко и безапелляционно было произнесено это слово.
- Ты называешь их трусами, а я так думаю, мудро они поступают, - продолжал Смотритель. - Подумай, чем они помогут? Выйдут за ворота и перемрут сами? Будут оплакивать больных, пока чума не проест им кишки?
- Они могли бы попытаться сделать хоть что-то, - упиралась Пони. - Хоть что-то! Кто дал им право прятаться?
- По-моему, это не право, это понимание ответственности, - ответил кентавр. - Ты, девонька, не все знаешь. У вас, людей, короткая память. Мало им страданий от самой чумы. Люди безумеют, поднимают бунты и идут убивать друг друга.
Пони смотрела на него, не зная, что сказать.
- Ну, откроют твои приятели ворота монастырей. Половина монахов перемрут от чумы и другим не помогут, - рассуждал Смотритель. - А другую половину, скорее всего, угробят сами люди. Им не впервой во всем винить монахов! Так уже бывало и снова будет! Скажут, что монахи - первые из виноватых. Сожгут их монастыри, и самих сожгут или перевешают, можешь быть уверена. Люди знают: раз пришла чума, значит, Бог отвернулся от них. А монахи-то, по их разумению, умеют говорить с Богом. Значит, виноваты: плохо говорили.
Пони даже пошатнулась. Только сейчас она поняла, что никогда не задумывалась о подобных вещах. Она ненавидела путь, избранный Браумином и его церковью. Получается, что их кажущаяся трусость продиктована житейской логикой и необходимостью?
Пони вдруг стало очень одиноко в этом большом и опасном мире. В мире, который стал неподвластен ни ее действиям, ни ее пониманию. Она горестно посмотрела на Смотрителя, держащегося от нее теперь на расстоянии двадцати больших шагов.
- Сыграй мне, - едва слышно попросила она.