Де’Уннеро зашагал прочь, желая только одного: поскорее добраться до своей кельи и забиться в ней на весь остаток дня. Однако, увидев, что лица молодых монахов оцепенели от ужаса, он остановился и обернулся назад. Телларез, припав на одно колено, обхватил лицо руками, безуспешно пытаясь остановить кровь.
- Эй вы, двое, - обратился Де’Уннеро к монахам, находившимся от него ближе всех. - Займитесь им или, если понадобится, отведите его к магистру Мачузо. Когда ему наложат повязку, всем троим докончить урок.
Отдав распоряжение, Маркало Де’Уннеро вернулся в свою маленькую келью, плотно закрыл дверь и долго пытался понять, как же это могло случиться. Он был настолько подавлен, что не пошел на вечернюю молитву.
- Союзники? - недоверчиво переспросил Де’Уннеро, когда после вечерней молитвы магистр Фрэнсис без приглашения заглянул к нему.
- Мы с тобой оба служили покойному отцу-настоятелю, - коротко ответил на это Фрэнсис.
- Человеку, который пал, - с иронией напомнил Де’Уннеро. - Так что же, теперь это предстоит и нам? Или встанем плечом к плечу, мой друг магистр Фрэнсис? Мы с тобой - против всей церкви?
- Ты слишком легкомысленно к этому относишься, и все потому, что недооцениваешь опасности, существующей для нас обоих и для каждого, кто был сторонником Маркворта, - холодно ответил Фрэнсис. - Церковь изменилась, магистр Де’Уннеро. Она отошла от Маркворта с его приемами правления "железной рукой". В прошлом ты был в фаворе, поскольку обучал братьев воинским искусствам. Теперь, Маркало Де’Уннеро, тебе придется либо сменить манеру обучения и кое-какие привычки, либо твоя роль в новой церкви Абеля заметно понизится.
- Уж не прикажешь ли мне припасть к груди Фио Бурэя и ждать, когда из его сосцов изольется благодать? - резко спросил Де’Уннеро.
- Магистру Бурэю не быть главой церкви, - ответил Фрэнсис. - Но не преуменьшай его влияния в стенах Санта-Мир-Абель. Когда я вернулся из Палмариса, меня не меньше твоего удивило, насколько он сумел укрепить собственное положение. Пытаться воевать с ним просто глупо.
- Зачем ты вообще явился ко мне? - налетел на него Де’Уннеро. - Когда это Фрэнсис называл Де’Уннеро другом?
И действительно, даже во времена Маркворта Де’Уннеро и Фрэнсис никогда не были друзьями. Более того, они были соперниками. Маркворт изо всех сил стремился перекроить иерархию церкви, а они вслед за ним оспаривали друг у друга право на власть и влияние.
- Я пришел лишь затем, чтобы дать тебе совет, - спокойно ответил Фрэнсис. - Примешь ты его или нет - это тебе решать. Церкви Маркворта больше не существует. Сейчас, как мне кажется, настало время Браумина Херда и прочих последователей Эвелина и Джоджонаха.
Де’Уннеро презрительно хмыкнул. Эти слова звучали для него полной бессмыслицей.
- Даже отец-настоятель Маркворт признал, что допустил ошибку относительно Эвелина Десбриса, - добавил Фрэнсис.
- Маркворт допустил ошибку лишь в том, что не решился быстро и беспощадно расправиться с Эвелином и его последователями, - перебил Фрэнсиса Де’Уннеро.
- Он ошибался, не желая признавать истину, - решительным тоном продолжал Фрэнсис. - Едва ли не по всему королевству ходит сказание о том, что Эвелин с помощью Элбрайна, Джилсепони, кентавра и эльфов уничтожил демона-дракона. И люди верят, что так оно и было.
- А как установить истинность этих россказней? - спросил Де’Уннеро. - Уж не со слов ли самих преступников?
- Они не преступники, - напомнил Фрэнсис. - А правдивость истории подтверждается окаменевшей рукой Эвелина, простертой из скалы на разрушенной взрывом Аиде. Ты, быть может, слышал о произошедшем там чуде?
- Глупую сказочку о том, как гоблины превратились в кучу скелетов, едва попытавшись приблизиться к тем, кто сгрудился вокруг этой всемогущей десницы?
Фрэнсис снисходительно усмехнулся.
- Не такая уж глупая, если ее рассказывает настоятель, собственными глазами видевший все это. Чудо на Аиде спасло жизнь Браумину и его спутникам.
- Глупость, - вздохнув, произнес Де’Уннеро. - Пустые выдумки, дабы воодушевить честолюбивых юнцов в сутанах.
- Мы с тобой можем как угодно относиться к этому, но простой народ и многие наши собратья по церкви склонны верить Браумину Херду.
- А как сам магистр Фрэнсис оценивает эти, с позволения сказать, подвиги Эвелина Десбриса и магистра Джоджонаха? - спросил Де’Уннеро с плохо скрываемым ехидством. - И как сам магистр Фрэнсис относится к так называемому чуду на Аиде?
- Твоя грубость глупа и неуместна, - ответил Фрэнсис.
- Впрочем, я и так знаю ответ, - сказал Де’Уннеро.
- Мне довелось выслушать две точки зрения насчет истории Эвелина Десбриса. Могу сказать, что в обеих есть доля истины, - бесстрастно заявил Фрэнсис. - Что же касается магистра Джоджонаха, по-моему, он не заслужил такой участи.
- Но ты ни слова не сказал в его защиту, - заметил Де’Уннеро.
- В то время я находился лишь на уровне безупречного и не имел права голоса на Коллегии аббатов, - напомнил Фрэнсис. - Но ты прав, упрекая меня в малодушии, и сознание своего молчаливого пособничества будет мучить меня всю жизнь.
- Значит, и ты тоже утратил вкус к сражениям? - спросил Де’Уннеро.
Фрэнсис даже не удостоил его ответом, настолько глупым показался ему вопрос.
- А как насчет того чуда? - не унимался Де’Уннеро. - Ты веришь, что призрак Эвелина вернулся, дабы поубивать гоблинов?
- Ты не был на Аиде, - ответил Фрэнсис. - Но я там был. Я видел гробницу, видел его иссохшую руку и чувствовал…
Он умолк и закрыл глаза.
- Так что же ты чувствовал, магистр Фрэнсис? - продолжал, издеваясь, настаивать Де’Уннеро. - Что ты чувствовал на горе Аида? Присутствие ангелов? Или сам Господь снизошел благословить тебя, пока ты стоял на коленях перед останками погибшего еретика?
- Я шел туда с недоверием, - признался Фрэнсис. - Я отправился в Барбакан, надеясь отыскать Эвелина Десбриса живым, мечтая заковать его с ног до головы в цепи и доставить к Маркворту! Но не могу отрицать, - оказавшись рядом с его могилой, я почувствовал какое-то особенное состояние, состояние мира и покоя.
Де’Уннеро нетерпеливо махнул рукой.
- Теперь ты готов канонизировать брата Эвелина, - процедил он.
- Думаю, настоятель Браумин станет побуждать меня к этому, - вполне серьезно ответил Фрэнсис.
Де’Уннеро поморщился.
- Ну и удивительные времена настали! - желчно произнес свирепый монах. - Оказывается, мы живем в эпоху чудес! Я и не мечтал о такой радости!
Фрэнсис молча следил за ним.
- Я пришел к тебе, желая поделиться своими наблюдениями, - наконец сказал он. - И еще, чтобы предупредить тебя. Прежней, знакомой тебе церкви больше не существует. Я прошу тебя научиться сдерживаться, ибо в нынешней церкви твое зверское обращение с братом Телларезом и иные подобные действия не встретят одобрения. Повторяю: времена Маркворта прошли, и прихвостни демона-дракона более не угрожают нам осадой. Задумайся об этом. Мы с тобой долгое время шли вместе, и я был просто обязан тебя предостеречь. Однако я не стану брать на себя ответственность за твои решения.
Де’Уннеро хотел было выпроводить его, но Фрэнсис, не сказав более ни слова, повернулся и поспешно вышел.
Как бы насмешливо и дерзко ни держал себя Де’Уннеро, слова магистра Фрэнсиса сильно подействовали на его беспокойную душу. Он мог издеваться, язвить и даже плеваться, а простая правда этих слов не давала ему покоя.
Де’Уннеро лег и долго не мог уснуть. Но и наступивший сон не принес облегчения. Это было какое-то тяжелое забытье, наполненное жуткими видениями. Де’Уннеро снилось, как своими тигриными лапами он наносит удары по молящимся братьям. Он видел кровь молодых монахов, обступавших и наваливающихся на него. Он яростно кричал на них, обвиняя в слабости и говоря, что их слабость подорвет церковь Абеля. Эти зеленые юнцы почему-то не слушали его и отворачивались, чтобы продолжить свои идиотские моления. Тогда когти Де’Уннеро стали раздирать их тела, и он почувствовал горячую кровь, залившую ему лицо и шею.
Он проснулся в холодном поту и увидел, что лежит на полу, запутавшись в простынях. До рассвета было еще далеко. Де’Уннеро сразу же взглянул на свои руки и едва не лишился чувств от радости: это были руки, а не лапы тигра. Но облегчение оказалось мимолетным. Де’Уннеро начал растирать затекшее тело, и вдруг ему вспомнилось то странно-сладостное ощущение крови на лице и шее.
- Сон, только и всего, - успокаивал себя Де’Уннеро, отирая пот.
Он поправил постель, намереваясь снова лечь, однако вскоре понял, что больше не заснет.
Де’Уннеро покинул келью, вышел на восточную стену и стал смотреть, как восходит солнце. Косые лучи упали на залив Всех Святых, и темные волны заискрились сочным, красным, оранжево-красным цветом.