Они выпили по кружке темного пива, потом заказали еды - холодного мяса, сыра и хлеба. За этим снова последовало пиво. Говорили мало, ибо слов для разговора не находилось. Наконец Кедрин почувствовал, что довольно здесь насиделся, и предложил выполнить просьбу Галена, а заодно и осмотреть город. Когда они возвратились в приют, за пазухой у Кедрина были припрятаны две полные фляги эвшана.
При виде этого приобретения Гален просиял. Друзья сидели, потягивая обжигающий напиток. За этим развлечением их застигла Сестра. Она выставила приятелей и, к великому огорчению Галена, отобрала обе фляги, пообещав, однако, сберечь их до его выздоровления.
- Сестра! - страстно вскричал лодочник, - неужели вы так плохо знаете речной народ?! Вы же слышали: эвшан для нас - лучшее лекарство от любой хвори. Мы же не чета сухопутным, у нас свои снадобья!
Сестра окинула спокойным взглядом луннолицего великана, в уголках ее губ дрогнула улыбка.
- Быть может, кружку-другую после ужина тебе разрешат. А сейчас надо спать. И прими… сухопутное лекарство.
Она поднесла к его губам маленькую плошку, не обращая внимания на отчаянные взгляды лодочника. Кедрин и его друзья наблюдали за представлением с порога, давясь от смеха. Вращая глазами, Гален со скорбным видом позволил крохотной женщине наклонить плошку, залпом проглотил лекарство и скорчил чудовищную гримасу. Одобрительно кивнув, Сестра поставила плошку на стол. Веки Галена отяжелели, глаза закрылись, и через несколько секунд стены задрожали от громоподобного храпа. Сестра последовала к выходу. В дверях она задержалась, окинув молодых людей суровым взглядом.
- Надо было попросить у нас разрешения, прежде чем приносить ему эвшан, - строго произнесла она. Здесь, в Обители Сестер, чины и звания теряли свое значение. - Само по себе хмельное не слишком навредит. Но представьте, если он напьется допьяна со скуки? С таким великаном нам будет сложно управиться.
- С ним и в лучшие времена было не управиться, - важно проговорил Браннок. - Но таково было желание его величества. Ему было угодно выполнить просьбу этого человека, и мы…
- Здесь нет ни королей, ни слуг, - резко оборвала его Сестра. - Здесь есть только больные, которым нужен уход. А теперь ступайте и поищите себе других развлечений.
Молодые люди послушно кивнули и вскоре снова были в городе. Выбираться приходилось украдкой. К вечеру городок был исследован вдоль и поперек, от реки до крохотных усадеб, окружавших его со стороны материка. В ходе этого путешествия они наткнулись на вывеску медри, украшавшую конюшню. Друзья зашли и, осмотрев лошадей, выбрали трех лучших. Конюх получил распоряжение в урочный час доставить скакунов вместе с запасом провизии. Больше заняться было нечем, и Кедрин с товарищами вернулся в больницу.
Герат уже ждала их. Молодые люди прошли за ней в маленькую комнатку, выделенную Старшей Сестре под личные апартаменты.
- Итак, день прошел, - произнесла она. - Что вы решили?
Тепшен воззрился на нее, словно не понимая ее слов. Браннок пожал плечами:
- А мы все еще утром решили, Сестра.
- Тогда я бы хотела начать готовить вас в дорогу, - объявила она. - Кедрин, твоего присутствия не требуется, оно может только помешать. Ты нас оставишь?
Кедрин кивнул и удалился. Последнее, что он видел, - это Герат, плотно закрывающую ставни. У него не было ни малейшего желания возвращаться в палату. С другой стороны, молодой король не слишком жаждал общения. Поэтому, обходя стороной оживленные места, он вернулся во дворик.
Солнце почти село, но там все еще было тепло. Кедрин прислонился к стене, наслаждаясь теплом нагретого камня. В неподвижном воздухе повис тяжелый аромат цветов, вокруг с жужжанием мельтешили насекомые. В таком же дворике, в Высокой крепости, он впервые поцеловал Уинетт. Воспоминания отозвались острой болью. Новая картина встала перед его взором, и юноша почувствовал, как у него сжимаются зубы. Он снова боролся с отвратительной тварью. Вот над ним разверзается зубастая пасть, и Уинетт бросается вперед… Кедрин сжал в ладони талисман и запрокинул голову, ища покоя. И снова камень, как живой, согрелся и запульсировал у него в руке. Кедрин ощутил некоторое облегчение: он удостоверился, что Уинетт все еще жива. Ну что же… Что бы ему ни грозило, он добудет меч Друла. С этим мечом в руке он вновь сойдет в Нижние пределы и бросит вызов Ашару. В этой решимости не было того чувства предопределенности, того страстного вдохновения, которое, поглощая все его существо, вело на бой с Нилоком Яррумом. Не было то и сосредоточением воли, которую он обрел в противостоянии Тозу, и даже той убежденности, которая помогла ему учредить совет. Он не сомневался, что не откажется от своих намерений. И все же где-то внутри коварно зашевелилась догадка: ни талисман Кирье, ни сама Госпожа не обеспечат ему верной победы. Никогда прежде ему в голову не приходила мысль, что он может потерпеть поражение. Прикосновение к голубому камню порождало целеустремленность, не оставлявшую места для колебаний. Но впервые в душу Кедрина закралось сомнение. Герат и пророчество Квалле указывали путь, но не знали исхода.
Иным бывает полезно охладить горячую голову. От мыслей, которым изо всех сил сопротивлялся Кедрин, веяло могильным холодом.
На этот раз я бросаю вызов божеству, думал он. Говорят, лишь мне, Избранному, дано сокрушить Ашара. Но смогу ли я? Госпожа всемогуща - но сможет ли Она защитить меня в стране мертвых? Или в тех пределах, куда я направляюсь, лишь Ашар властвует беспредельно?
Он покачал головой, пытаясь отогнать дурные предчувствия. Подняв к небу невидящий взор, он молча возносил молитву Госпоже, прося укрепить его. Камень, сжатый в кулаке, казалось, каждой гранью впечатался в его ладонь.
Прочь сомнения, приказал себе Кедрин. Сомнение порождает отчаяние, а отчаяние ведет к погибели.
"Я верну Уинетт. Я спущусь в Нижние пределы, сражусь с Ашаром и вырву ее из плена. Или погибну".
Он медленно разжал пальцы. К нему возвращалось спокойствие, окрашенное мрачной уверенностью. Взгляд снова прояснился. Высоко в небе, скользя в воздушных потоках, кружила пара ястребов. Свободные и горделивые, они парили в небесах, раскинув мощные крылья. Юноша следил за птицами, пока они не скрылись из виду. Тогда он опустил глаза. Над цветами порхали две пестрые бабочки - так же свободно и радостно.
Он так и не понял, был ли то знак Госпожи, но улыбнулся. На него снова снизошел покой, который после недавнего приступа отчаяния казался благодатью. Да, видя или вспоминая те места, где они с Уинетт бывали вместе, Кедрин неизменно испытывал боль. Но раз это неизбежно, сказал он себе, пусть боль станет источником силы. Воспоминания о том, сколько они пережили вместе, будут поддерживать его решимость - пока он не достигнет своей цели.
Какое-то время Кедрин наблюдал за бабочками - пока тени не легли поперек дворика. Вскоре сумерки начали сгущаться, и все растворилось в них. Кедрин поднял глаза: солнце уже почти село, небо на востоке стало совсем темным. Он поднялся и осторожно потянулся. Тело уже не казалось одеревеневшим. Это было настоящее блаженство. Похоже, подумал Кедрин, бок заживает с каждой минутой. Значит, скоро можно будет отправляться в путь.
Стукнула, отворяясь, дверь. Звук заставил его резко обернуться, рука сама скользнула на рукоять кинжала, висящего у пояса. Но тут во дворик вошли Тепшен Лал и Браннок.
Кедрин и прежде не раз замечал на лице кьо торжественное выражение, но на этот раз Браннок тоже выглядел так, словно пережил нечто значительное. Его обычная беззаботность сменилась неожиданной суровостью.
- Герат уже закончила? - поинтересовался Кедрин.
Тепшен покачал головой.
- Не совсем. Она говорит, нужен еще день или два.
Взгляд Кедрина сам собой возвращался к Бранноку.
- Вы… изменились.
Полукровка ухмыльнулся. Его лицо снова приняло обычное выражение, и лишь в темных глазах затаились следы недавней отрешенности.
- Похоже, и впрямь так. Любопытное было… приключение.
Дальнейших объяснений не последовало. Кедрин вопросительно поглядел на кьо. Тот пожал плечами.
- Я ничего не помню. Герат зажгла ароматические свечи… Мы сидели почти в полной темноте, и Герат пела. Похоже, ее голос и погрузил меня в забытье. Это было как сон.
Браннок кивнул и, раскинув руки, широко потянулся.
- Мне будто сил прибавилось, - проговорил он. - Словно во мне что-то спало, а теперь пробуждается. И видеть я стал так ясно! - он с изумлением повел головой, оглядывая дворик. - Ты знаешь, какая-то… уверенность. Это и есть то, что дает талисман?
- Уверенность? Пожалуй, - Кедрин кивнул. - Я бы сказал - убежденность. И сила, чтобы действовать.
- Прекрасное чувство, - сказал Браннок. - Оно изгоняет сомнения!
- Правда, не изгоняет голода, - заметил Тепшен.
- Что правда, то правда, - торжественно откликнулся полукровка.
И они отправились прочь, чтобы где-нибудь перекусить.