Кивнув, Адаис несмело стала расшнуровывать рубаху. Еще раз улыбнувшись, я произнесла:
- Вот молодец.
Мои догадки оказались верны - через несколько минут мы, дрожа от холода, начали по очереди обливаться едва теплой водой. Как только мы закончили с этим, дед выдал нам по маленькому кусочку какого-то серого вязкого вещества, который пенился, соприкасаясь с водой. Сказав, что делать с ним, он вновь приказал облиться с водой, чтоб смыть образовавшуюся пену. Несколько мыльных пузырей приземлились на нос Адаис и впервые за все-то время, что она была со мной, девчонка засмеялась, смешно сморщив при этом свой носик. Облившись последний раз, пленницы стали ожидать следующего приказа. Старик же, взяв расположенный в углу мешок, начал кидать новую одежду, состоящую из рубахи и юбки из грубой серой ткани. Покорно одевшись и больше не сопротивляясь, мы проследовали за ним обратно в прежнюю комнату, где уже на полу на пальмовых листьях стояла еда: слизкая каша в деревянных пиалах и пара лепешек.
3
За едой, я даже и не заметила, как ночь захватила в свои владения весь город, и желтолицая луна проложила золотистую дорожку от окна к моим голым ступням. Адаис вновь положила голову на мои колени, тихо посапывая и изредка вскрикивая во сне. Я положила ладонь на ее голову и закрыла глаза, пытаясь заснуть, но ничего не получалось. Сердце сжималось от страха не только за себя, но теперь и за эту маленькую девочку и мальчика, доверившихся мне. Я надеялась, что с ним все в порядке. И где бы он ни был сейчас и не оказался потом, после рынка рабов - он будет рядом с нами. Почему-то вспомнился Лис, его озорные глаза и потрясающая улыбка. Как всегда эти мысли принесли мне только боль. Я даже не заметила, как начала плакать. И в том была не одна - где-то рядом со мной раздались тихие рыдания и горькие всхлипывания. Почему? Почему это происходит со мной, с нами? Ответа как всегда не было. Я стиснула зубы, чтоб не выпустить на волю истерический смех. Я устала, очень устала. Мне впервые в жизни показались счастьем мысли о спокойном существовании, которое ждало моих сестер. Интересно мать думает обо мне? Я усмехнулась, почувствовав, как горечь обиды наполняет меня до краев. Могу поспорить, что нет… Отец… наверное, мне уже не свидеться с ним, как и с Кетаном. Надеюсь, что черный мастер остался жив, потому что я не могу представить себе жизнь без него. Все же нервный смешок вырвался из груди, заполняя всю комнату.
Рыдание рядом затихли, а я все не могла успокоиться и заставить себя заснуть. Лишь к утру Ворф допустил меня в свое царство.
Кто-то назойливо трепал меня за плечо. Не мудрствуя лукава, я отмахнулась и влепила пощечину по чьему-то лицу. Последовала такая оплеуха в ответ, что остатки сна растаяли вмиг. Надо мной стоял тот самый старик и гневно взирал сверху вниз. Кругом раздавался шум - это мои временные соседки пытались выяснить свою дальнейшую судьбу. Разъяснять, конечно же, никто ничего не собирался. Нас просто сбили в кучу и под охраной снова повели куда-то в неизвестном направлении. Я старалась не отпускать руку Адаис. Жар и бессонная ночь давали о себе знать - реальность то и дело таяла в туманной дымке. Иногда мне слышалась дальняя песня, кажется тангерийская. Причина очередной остановки выяснилась при роковых обстоятельствах. В моем состоянии осознать происходящее было сложно до тех пор, пока меня вслед за очередной девицей не втолкнули в полутемное помещение. Посреди сарая, провонявшего дымом и смолой, стояла полная углей емкость. Над ней возвышался человек, чье лицо в слабом свете углей сложно было разглядеть. Дальнейшее произошло так быстро, что сознание свершившегося пришло уже после. Возле жаровни раздался страшный крик, и в следующую секунду я получила ощутимый толчок в спину, чью-то железную руку на своем запястье, затем ужасная боль пронзила правое плечо. Кто-то грубо влепил мне поверх ожога слой вонючей мази и выкинул из сарая через другую дверь. Лишь оказавшись на улице среди заклейменных я вспомнила о Адаис. Неужели и ее ждет та же участь.
- Адаис! - превозмогая боль и пытаясь сфокусировать расплывающуюся картину перед глазами, я бросилась к проему, из которого только что попала сюда, но два лысых уродливых мужика преградили мне путь алебардами. Желание убить. Именно это я ощутила в тот момент. Вцепившись в руку одному из них, я попыталась прорваться, но резким толчком была отброшена наземь. И тут во тьме этого царствия Ворфа раздался детский крик, который разорвал мне сердце.
- Адаис! Ублюдки! Сдохните! - мои искаженные яростью завывания - последнее, что помню. Затем пелена безумного исступления подняла меня на ноги и бросила на стражу, после чего наступила тьма.
В очередной миг возвращения к реальности я осознала себя на деревянном возвышении перед пестрой толпой. Они что-то кричали, предлагали деньги человеку, тыкающему кнутом в мою сторону. Он подошел, рывком столкнул меня вниз и снова путь под палящим солнцем. Я все так же не отпускала Адаис. Единственной мыслью в воспаленном мозгу было не потерять эту девочку.
4
Человеческое сознание слабо. Иногда реальность может взять верх над пониманием и тогда стирается грань между происходящим на самом деле и образами, рождающимися в твоей голове. Место куда нас привели, казалось мне больше порождением воображения, чем реально существующим пространством. Его можно было назвать садом Эльфеи, так здесь было прекрасно. Средь деревьев как диковинные животные гуляли красивые женщины в столь же прекрасных нарядах. К ним то и дело подходили мальчики-пажи поднося фрукты или напитки. Мы чувствовали себя лишними в этом празднестве роскоши, но не могли ничего поделать, кроме того, как стоять и ждать, что будет дальше. Вскоре из основного здания вышла женщина лет тридцати, которой еще было под силу разбить пару-тройку мужских сердец. Ее надменные зеленные глаза пробежали по нашей группе и заинтересовано остановились на Адаис. Девочка испуганно прижалась к моим ногам и спрятала лицо в складках одежды. Я загородила ее собой и гордо подняла голову вверх - не позволю обидеть Адаис, чего бы мне это не стоило. Женщина медленно подошла к нам и произнесла:
- Какая красавица! Как же ее зовут?
- Не твое дело!
Хлесткий звук пощечины разорвал все окружающие звуки, заставив всех застыть от удивления. Я стиснула зубы, чтоб не зарычать, а щека горела, как будто ее обожгли огнем. Зеленоглазая бестия криво улыбнулась и произнесла:
- Я, Маргома - первая жена Государя, в этом Жилище Сладострастия - самая главная, поэтому мой приказ - закон для тебя. Как ее зовут?
Я намеревалась и дальше не отвечать, но мое молчание прервал детский голос:
- Меня зовут Адаис.
- Красивое имя, столь же красивое, как и ты сама. Кем же приходится тебе эта женщина?
Маргома презрительно оглядела меня с ног до головы и передернула плечами. Адаис замолчала и вопросительно посмотрела в мою сторону. Я же продолжала молчать, не зная, что ответить.
- Это моя… мама.
Маргома улыбнулась и проговорила:
- Видимо, у тебя был очень красивый отец. Я надеюсь тебе понравиться в Доме… Все новоприбывшие должны проследовать в Купальню, а затем вас отведут по комнатам, где будет ожидать новая одежда.
Было мучительно стыдно, когда меня раздели и начали купать, как будто я была неразумным ребенком и не смогла бы сделать сама. Попытки прекратить эти мучения оказались безрезультатными. После того как всех искупали, служанки развели нас по комнатам. Слава Арикону, для меня с Адаис была отведена одна и та же, которая была отделана в зеленных тонах. На низкой, но широкой кровати лежали наши одеяния: две пары красных шаровар из тонкой полупрозрачной ткани, корсеты с золотой вышивкой и полупрозрачные рубашки с широкими рукавами. После того, как я оделась и помогла Адаис, посмотрела в зеркало. Наряд скрывал все и в тоже время ничего, из-за чего мне стало неуютно. Слава Арикону, я ошиблась хотя бы в отношении одежды Адаис, которая оказалась из более плотной ткани. Присев на корточки рядом с девочкой, заглянула ей в глаза.
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, только вот очень кушать хочется.
Я засмеялась, потрепала ее по волосам и взяла за руку.
- Пойдем поищем, что поесть.
Двор встретил нас яркими огнями фонарей, звонким смехом женщин и тихой музыкой. На зеленной траве были расстелены ковры, а рядом с ними разбросаны подушки. Как раз на этих "столах" стояли вазы с фруктами, сладкие изделия из теста и многое другое. Адаис улыбнулась и потянула меня к одному из свободных, который находился под пальмой. Тихий ветер обвевал лицо и трепал одежду, позволяя хоть на мгновение забыться приятной дремой и отдохнуть от событий этого дня. Только язвительный смех вырвал меня из мира грез и заставил открыть глаза. Передо мной стояла симпатичная девушка лет восемнадцати с волной белокурых волос, а рядом подруга, на полголовы ниже ее с курносым носом и короткой стрижкой. Как раз она и произнесла:
- О, неужто это та девочка, которая так понравилась госпоже Маргоме?
- Да, ты права, Лучин. Но ты же знаешь, что после известия, что она не может иметь детей, Маргоме нравиться все дети до тринадцати.
Лучин наклонилась к Адаис и хотела уже ущипнуть за щеку, но я резко оттолкнула ее руку и произнесла:
- Не смей с ней так говорить и прикасаться.
- А кто у нас здесь?
- Это ее мамочка, Варис. И она, по-моему, из Голадена. Слышишь, от акцента ее не смогла избавить даже печать Государя.
Адаис хмуро посмотрела на девушек и, взяв яблоко, пересела ко мне ближе. Я же удивленно приподняла бровь, не решаясь спросить, что такое печать Государя.
- Так она не знает, что такое печать, Лучин. Может объясним ей?