4
Против ожидания, Сапог, когда Нашка пришла вечером к нему в трактир, на нее внимания не обратил. Она подошла к нему, спросила, мол, чего вызывал, а толстобрюхий посмотрел на нее так, будто впервые видел. Нашка даже и не знала, что так бывает. Но делать нечего, она весь день почти проспала, а как известно, после хорошего-то сна есть хочется так, что иной раз думаешь - может, и не спать вовсе, когда с монетой туго и пожрать нечего? По крайней мере, с ней так происходило. "Может, у других по-другому?" - с тоской и какой-то непонятной ей самой же завистью думала она. Или другим и вовсе есть никогда не хочется… То есть, конечно, есть они едят, даже жрут, если надо, но вот голода не знают, едят, только если время приходит или слуги чего-нибудь подносят.
Вот так и происходит все в этой жизни, мрачно раздумывала Нашка, взобравшись на скамью за пустым, как пустыня, столом, на котором от прежних, сидевших тут, и корки плесневелой не осталось. Да, с таким-то пустым брюхом следует как-то по-новому решить - а стоит ли, имеет ли смысл оставаться свободной, вольноотпущенницей по приговору зрителей после боя на арене, если все вокруг жрут, а у тебя даже зубы готовы друг дружку покусать. И за что ей судьбина такая?
Она знала, что ест чуть больше, чем всякие другие. Даже здоровенные орки, мощные, с перекатывающимися мускулами, очень редко могли сожрать столько, сколько была способна умять за хорошим столом она. Может, это как-то зависело от ее способности двигаться быстро, и вся еда, что она в себя запихивала, так же мгновенно сгорала? А то как иначе этот фокус следовало бы объяснить?
Сидеть, не пить даже и смотреть, как жрут всякие остальные, она уже не смогла. Поднялась, подошла к какому-то старикану, вернее, еще не вполне, но все же - немолодому плешивому мужичку, который и сидел как-то боком, может, от старческой слабости, и попросила у него хотя бы миску похлебки. Но лучше - с хлебом и лучком. Стоило это всего-то двойной медяк, зюгу, как тут назывались эти монеты, один грошик за похлебку, второй, естественно, за хлеб.
А старик - скотская душонка - неторопливо облизал ложку, которой черпал из своей миски какую-то кашу с молоком, и стал Нашку плотоядно рассматривать. Самым паршивым образом, будто покупал ее для… ну известно для каких забав. Она даже поежилась.
- Не-а, - отозвался старикан в конце концов, взял свою ложку и снова с причмокиванием принялся свою кашу прихлебывать.
- Ну хоть хлеба дай, - попросила Нашка.
- Ты - штучка тут известная, Метательница, и потом, про тебя все говорят - сначала хлеба попросишь, потом под сердце нож загонишь… Ничего не дам, ступай себе, может, еще кто-нибудь сжалится над твоей бедностью.
Вот только говорил пожилой этот как-то странно, будто бы жил всегда в верхнем городе, среди богатейчиков и образованной публики, но спустился сюда и зачем-то хочет казаться таким же, как большинство местных, что у порта обретаются. Наивный, решила Нашка, может, припугнуть его? Но делать так в трактире Сапога было бы неправильно, за такое и от его двух вышибал - Корени и Гуса - можно было запросто схлопотать.
В общем, что называется, не солоно хлебавши вернулась Нашка за свой столик и снова принялась мрачно разглядывать всяких по всем сторонам - а вдруг заметит кого-нибудь из старых собутыльников, тогда можно будет подкатить уже с большей надеждой в попрошайничестве. Но снова выбирать, к кому бы со своим голодом обратиться, не пришлось, потому что к ней неожиданно как-то, почти незаметно для нее, подошла одна из служанок и тихо предупредила:
- За кухней, вниз по лестнице, есть каморка сбоку, там жди. Только тихохонько, чтоб сама себя не замечала…
Метательница подивилась такому образному приказанию, огляделась еще разок, тетка - прислужница трактирная убралась почти так же по-мышиному, как и оказалась рядом. Никто на Нашку вроде бы не обращал ни малейшего внимания. Она поднялась и тогда поняла, что тот самый мужичок с кашей, к которому она подошла, смотрит на нее - только умело очень. Если мельком обвести весь зал взглядом - то и сидит он как-то к ней боком, и по-прежнему что-то там жует, пить - не пьет, это правда, но что-то жует, и… И все же он следил за ней едва ли не внимательней, чем за бойцами следят на арене во время самой горячей схватки. Если бы не умение Нашки выступать перед многими и многими зрителями, она бы этого не поняла даже. А так, как выходило сейчас, была уверена, что этот… кашеед - самый внимательный ее наблюдатель.
Но его, кажется, можно было не опасаться. Нашка тихо нырнула за какого-то разгулявшегося выпивоху из сплавщиков, к тому же в другом конце трактира в другой компании кто-то шумно и сильно заспорил, как считать выпавшие кости… В общем, никто ее видеть не должен был.
Она прошла мимо кухни, запахи оттуда чуть не своротили ей голову набок, но она нашла и лестницу, и темные ступеньки. В комнатушку, чуть больше, чем ее собственная у тетки Васохи, она вошла осторожно. Но тут были только оба… вышибалы Сапога - Гус и Кореня. Они были похожи - оба здоровые орко-гоблины, да еще с примесью тролльской крови, уж очень у них была плотная и малошерстяная шкура у обоих, а волосы, как сказывали, не росли только у троллей. Даже у людей волос было больше, чем у троллей, - это всем известно.
Оба сидели на одной недлинной лавочке так, что для Нашки места уже не оставалось. Она посмотрела на обоих, пробуя угадать, кто из них - кто? Вот странное дело, и ведь обитала она в этом трактире уже не один месяц, и доходило до того, что с обоими громилами приходилось если не вполне всерьез драться, то хотя бы отношения выяснять не раз, а все равно - не могла она запомнить, кто из них Гус, а кто Кореня. Для верности сказала:
- Привет, кореша.
- Мы тебе не кореша, - буркнул один.
Второй добавил:
- Ага.
Значит, тот, у кого серьга в левом ухе, тусклая и чуть помятая, скорее всего, был Кореня, он всегда высказывался первым. Кажется… А второй, менее разговорчивый, - это Гус, с серьгой новенькой, блестящей, будто бы только вчера купленной или снятой у кого-нибудь из забредших сюда, в трактир, дурачков, который не смог расплатиться.
- Чего сидим? - поинтересовалась Нашка.
- Ты тоже сиди, - сказал предполагаемый Кореня.
- Вот там, в уголку, - договорил Гус.
Нашка подумала. Стоит ли объяснять, что не она сюда пришла, а позвали ее, но вместо этого сказала:
- Пожрать бы.
Вошел Сапог, он был хмур, видимо, о чем-то сосредоточенно думал, хотя в это было трудно поверить - что он умеет заниматься таким не слишком торгашеским делом. И все же он определенно на что-то решался. Оглядел всех. Нашка, пробуя разобраться в его настроении, наморщила лоб, приподняла бровь. Это и привлекло внимание трактирщика.
- Хорошо, что пришла, - кивнул ей Сапог. - Дело есть… Так в общем-то, не дело даже, а просто… Решил избавить тебя от долга, за определенную работу, конечно.
У Нашки отчего-то нехорошо засосало под ложечкой.
- Говори, - согласилась она. Облегчения, что она хотя бы один из своих долгов спишет, у нее определенно не возникало.
- Нужно… - Сапог принялся покашливать, оба его дурелома догадались, поднялись с лавки, он уселся, широко расставив ноги, свесив свой необъятный живот между коленей. - Нужно для верности перебить одну конкурирующую… бандочку. Ну не банду настоящую, а так… Просто будет их немного, полагаю, душ пять, а то и вовсе…
- Трое их будет, - прогундосил Кореня. - Мы ж смотрели за ними, сам же весь день заставил за ними таскаться…
- Мы ни разу даже не выпили, - похвалился Гус. - Только и смотрели, смотрелки все об них истерли до мозолей. - Ударение в последнем слове он сделал на последнем слоге.
Сапог не обратил на них внимания. Проговорил чуть живее, чем прежде:
- Их будет трое, за каждого - по монете, кажется, это очень щедро для тебя будет.
- Смотря что они за бойцы, - высказалась Нашка. И призадумалась.
- Это отличная цена, - продолжил Сапог, - к тому же, если все пойдет как надо, я и впредь тебя не забуду, все же мы тогда будем уже повязаны…
- Гы… трупаками, - ощерился Гус.
Нашка решила отказаться, что-то ей в этом предложении не нравилось. Положить троих или даже пятерых каких-то злодеев - это непросто, но с помощью Корени и Гуса, да если учесть неожиданность нападения… Если она сумеет пустить в ход свое любимое бросковое оружие, тогда… Что же, об этом она подумала как о настоящем, серьезном, но возможном, допустимом деле, если бы выпала такая необходимость… Только вот необходимости она в данном предложении не видела. Совершенно. Потому что ей это было не нужно, нужно было Сапогу, вот пусть он сам свои ситуации и разруливает.
- Нет, слишком многого за свои три золотых хочешь.
- Ты не очень-то тут бузи, - решил прикрикнуть Сапог. - Деньги тебе взять больше неоткуда, а так… Ладно, была не была, еще месяц кормить за это обещаюсь. Только вот пить буду проставлять не вино, оно денег стоит, а пиво. - Он решил эту тему развить. - Пива, Нашка, будет - хоть утопись, сколько выпьешь - все твое. Только угощать других не позволю, ежели увижу, что еще кого-то бесплатным пивом поишь, - конец нашему уговору.
- Торгуешься, Сапог. А почему торгуешься? У тебя свои парни есть, если бы все было просто, ты бы не расщедривался тут…
- Я не щедрый, я расчетливый. - Трактирщик вздохнул. - Мои, они не очень сообразительные, Нашка, сама же знаешь. И главное, они в темноте не видят ничего, не то что врага с оружием, даже гуся не сумеют поймать… Зато отвлекут на себя, ну… этих троих. Те будут против них своими мечиками размахивать, а ты… Ты сделаешь свою часть работы.
- То есть убивать должна только я.