Аметистовая вьюга (Осенние костры - 2) Комарова Валерия
Содержание:
Пролог 1
ГЛАВА 1 1
ГЛАВА 2 6
ГЛАВА 3 10
Валерия Комарова
Аметистовая вьюга
Пролог
Он спит на животе, уткнувшись носом в подушку, разметавшись на кровати, раскинув руки-ноги. Рыжие волосы спутаны, на плече синяк, руки и спина исцарапаны в кровь: золотую, тягучую как деготь. Он мог бы залечить царапины в мгновение ока, но не стал, оставил это напоминание о ночи, полной ненависти, жестокости и жажды.
- Прости, - шепчу. За окном метёт вьюга, зло воет, стонет, белой плетью рассекает этот мир на две половинки. В одной остаётся он, а другая - для меня. И дело даже не в том, что не любит он - лишь использует, просто потому, что другого выхода нет. Не в том, что не люблю я - лишь греюсь, по крупицам собираю осеннее, сумеречное тепло. Просто ещё не время. Или уже не время?
- Куда ты собралась? - Будто и не спал вот, секунду тому назад, сел на кровати, свесил ноги, касаясь пальцами холодного пола. В карих глазах гнев и разочарование. Отнекиваться поздно, да и бессмысленно. Исчезнуть, не попрощавшись, не получилось. - Я не разрешал тебе уходить.
Да, не разрешал. Только вот чихать теперь я хотела на твои запреты. Не сегодня. Не в первый день зимы. Не твоё время, мой рыжик, не твоё право - моё. Теперь - моё. Уже - моё. Время рвать этот мир на части, рассекать его и вновь сшивать. Время понимать. Время познавать.
- Я ухожу, - озвучиваю то, что ясно и без слов. - Прости, мне пора.
- Я - твой хозяин, Рани, - мягко. И уже жестче: - Ещё пятьдесят лет буду твоим хозяином. Или ты всё же выберешь смерть? Я ведь предупреждал.
Он такой смешной, этот рыжий. Иногда он кажется мне ребёнком, хотя, я знаю, Осенний Листопад вечен, как вечны все князья фейри. Он видел тысячи миров и увидит, даст Порядок, ещё тысячи.
- Наше время закончилось. - Передёргиваю плечами. - Ты знал, кого пленил и знал, что однажды меня позовут. Можешь считать меня своей рабой, но тебе не быть моим хозяином. У Вьюг лишь одна Хозяйка, и над ней нет никого.
Он знает, но не верит. Не понимает. Он ведь так и не удосужился спросить, что произошло три дня назад там, среди седых скал, на краю мира, у самой Грани, и, наверное, я не смогу объяснить так, чтобы он понял. Придётся показать.
- Смотри. - Я стягиваю тонкую осеннюю куртку, затем снимаю рубаху. Он охает. Странно, неужели бессмертного Великого Князя можно ещё чем-то удивить. Вот бы никогда не подумала.
- Вьюга… - шепчет он. В его зрачках кружат снежинки. - Аметистовая Вьюга.
- Вьюга, - соглашаюсь. Улыбаюсь сквозь силу. Через "не могу". Через "не хочу". Улыбаюсь фальшиво и неискренне. - Аметистовая Вьюга. Ты знал, кто я, с самого начала. - Медлю, перед тем как, озарённая случайной, невероятной догадкой, уточняю тихо: - Или нет?
И, глядя в его шальные глаза, понимаю - не знал. Не знал, считал обычной Вьюгой, Холодной Душой. Спешно натягиваю рубаху и сажусь на пол. Мы смотрим друг на друга и не находим слов.
Теперь уже смеяться хочется. Князь Листопада и Аметистовая Вьюга - могли ли нити Ткачихи сплестись в узор более причудливый, чем этот?
- Спасибо тебе, Осенний Князь, - изморозь расползается от меня по полу, взбирается по стенам, рисует узоры на стекле. - Спасибо, что согрел меня. Я не держу на тебя зла.
Он молчит. А что тут ответить? Он мог удержать при себе Киранну Проклятую, но не меня. А если бы попытался…
Встаю и натягиваю куртку, мигом позже понимая, что это глупо. Разве может замёрзнуть Аметистовая Вьюга?
Я чувствую зов. Си'Эн уже вышла из Врат. Зима пришла в смертные земли, пора Вьюгам собирать жатву. Пора мне возвращаться. Но что-то не даёт уйти, я мнусь на пороге, не решаясь шагнуть в снежное марево, не торопясь раствориться в нём.
- Ты согрел меня, Князь, - повторяю, с губ слетают слова, которые я не говорила никому и никогда: - Я тысячи лет пыталась узнать и понять, что такое - тепло. Ты показал мне, научил меня, поделился. Теперь ты в праве просить меня о чём угодно, Осенний Князь. Я признаю за собой долг.
- Останься, - он с трудом разлепляет спекшиеся губы, глядя на меня с жаждой и безумием. - Останься со мной, Аметистовая Вьюга. Он и сам понимает, что просит о невозможном. Но всё равно просит.
Я возвращаюсь. Опускаюсь на колени перед кроватью и осторожно, не касаясь, глажу воздух над его щекой. Теперь мои прикосновения могут его убить. Три дня Си'Эн дала мне, большее - не в её силах. Но я ещё помню, что это такое, прикасаться. Я помню ощущение его теплой кожи под моими пальцами. Это бесконечно много для существа, которое никогда ранее не знало прикосновений, да и не думало, что они возможны.
Осенний Князь. Листопад. Мой Князь. Глупый мальчишка… Единственный, кто сумел меня пленить, и единственный, кому я это позволила.
Узор Ткачихи так запутан, так сложен, так страшен. И, зная, что Князь виноват сам, я ничего не могу с собой поделать. И плевать на то, что он - от Осени. Плевать на то, что я - Вьюга. Разве важно это? Важно лишь, что он поделился со мной тусклым, сумеречным теплом. Не потому, что я просила - потому, что нуждалась.
Мне не свойственно милосердие, единственное, что есть у меня - голод. Но этот Князь - мой. Даже если он от Осени. Даже если сама я - Аметистовая Вьюга.
Сделать выбор невероятно сложно, даже если этот выбор иллюзорен, если его нет вовсе. Я рву нити. Рву и связываю их иначе, я путаю узор и сплетаю новый. Даже Ткачихе не под силу подобное, но сегодня смертные земли принадлежат мне, я могу всё.
Я хватаю его за волосы и заставляю наклониться ближе, почти касаюсь его губ своими. Почти. А от моих пальцев по осенней рыжине разбегаются белые дорожки. Я мечу его. Мечу князя неподвластной мне семьи, принадлежащего не мне - брату, Осеннему Огню. Я клеймлю его, чтобы однажды, спустя восемь тысяч лет, в новом мире, когда Закон позволит мне вновь обрести плоть, позвать его, найти, отобрать у Хаоса добычу. И нет пути обратно, и нет мне прощения.
А потом я встаю и, не прощаясь, ухожу в зиму, растворяюсь в ней, рассыпаюсь снежинками, роняю слёзы - драгоценные аметисты. И воет стылый ветер, и тают воспоминания о последних двадцати пяти годах, проведённых в смертных землях. Но его я буду помнить. Он - единственное, что я буду помнить. Он - всё, что я хочу помнить.
Пусть он - Осенний Князь. Пусть я - Стихия Зимней Семьи. Это не важно. Важно лишь, что однажды, спустя восемь тысячелетий, в ночь, когда в не знающем, не помнящем о магии мире заполыхает осеннее пламя, мы снова встретимся. Надолго ли? На час? На день? На год? До конца времён не разожмём объятий? Какая разница. Даже если нам предоставлен будет миг, я сумею превратить его в вечность.
Кто решил, что Стихии неразумны, лишь инструмент, оружие, что нами можно повелевать? И кто сказал, что мы не способны чувствовать?
ГЛАВА 1
В деревушке было неспокойно - это я почувствовала, едва ступила за околицу. Вроде бы ничего необычного не происходило, но в воздухе ощутимо пахло страхом и ненавистью. Признаться, я едва не повернула обратно: ничего хорошего мне подобные настроения селян не сулили. Один знакомый Старший как-то сказал, что люди - стадо. Я тогда позволила себе не согласиться со старым мудрым эльфом: хищная стая. А когда хищники боятся, они пытаются этот страх перебороть, ищут жертву, чтобы забыться в крови и жоре. Люди в таких случаях всегда находят крайнего: иного, чужого, непонятного. А кто годится на эту роль лучше бродячего мага, отмеченного силой? Не правда, что маги не горят. Горим, ещё как. Даже те, кому огонь - подвластная стихия. Всего-то и надо, что по голове приложить чем тяжелым или руки-ноги переломать. Маги смертны. Даже Старшие смертны. В этом мире вообще нет абсолютной вечности, таков уж порядок вещей.
Но я не об этом, я - о запахе. Едва ощутив его, я должна была бежать со всех ног, но не побежала. Три ночевки под открытым небом - я бы отдала всё что угодно за мягкую постель и сытный ужин. Даже магам нужен отдых.
В корчме было на удивление пусто. Пахло пирожками и перебродившим пивом. А ещё похотью, трусостью и прокисшим бельём. Я невольно поморщилась. Запахи - моё слабое место. Меня даже за оборотня принимали из-за нюха. И не объяснить ведь, что это - магия. Я - Нюхач, Следопыт. Привыкли люди, что маги все как один - стихийники, а о том, что четырьмя разделами искусство не ограничивается, и не слышали. Мой дар не из распространённых, вот и мучаюсь, объясняю всем и каждому. Нюхачи или следопыты - маги ищейки. Нас натаскивают на то, чтобы брать след и идти по нему. Если вы год назад в лесу потеряли кольцо - заплатите, и я его отыщу. Если от вас ушла жена - догоню, как бы она не путала следы. А ещё я чую. Чую эмоции, чую мысли, чую желания и страхи. Это считается ценным даром, но, на мой взгляд, нюх - не дар, а проклятье. Будто одного мне мало было…
- Эй, хозяин! - крикнула я, не обнаружив никого в зале. - Эй, встречай гостью!
Он выскочил из неприметной дверки, на ходу застёгивая штаны, за ним, хихикая, по стеночке, выбралась румяная подавальщица в замызганном фартуке. Смерила меня взглядом, фыркнула. Да уж, выгляжу я, словно селянка, притворяющаяся наёмницей. Меня даже в Академии дразнили мужичкой. Я лишь смеялась. Ну, мужичка - и что?! Зато человек, чистокровный, до тридцатого колена все мои предки - люди. А крепко, по-мужски сбитая фигура - пустяк.