Я бросаю осколок и бегу из своей комнаты в спальню Генри. Ларец стоит на полу у его кровати. Я хватаю его, несусь на кухню и опускаю Ларец на стол. Замок в форме лориенской эмблемы обращен ко мне.
Я сажусь за стол и смотрю на замок. Мои губы дрожат. Я пытаюсь замедлить дыхание, но это бесполезно; моя грудь вздымается так, словно я только что закончил бежать дистанцию в двадцать километров. Я боюсь услышать щелчок замка под своей рукой. Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза.
- Пожалуйста, не открывайся, - говорю я.
Я берусь за замок. Сжимаю его изо всех сил, я задержал дыхание, в глазах все плывет, мышцы на руке до боли напряжены. Я жду щелчка. Держу замок и жду щелчка.
Но никакого щелчка не следует.
Я ссутуливаюсь на стуле и закрываю лицо руками. Проблеск надежды. Я провожу ладонями по волосам и встаю. На полке в полутора метрах от меня лежит грязная ложка. Я фокусируюсь на ней и вытягиваю руку. Ложка летит. Генри был бы так счастлив. "Генри, - думаю я, - где ты? Ты где-то есть, и ты жив. И я приду за тобой".
Я набираю номер Сэма, единственного, кроме Сары, моего друга в Парадайзе и, если быть честным, вообще моего единственного друга. Он отвечает на втором гудке.
- Алло?
Я закрываю глаза и тру переносицу. Делаю глубокий вдох. Возвращается дрожь - правда, я не уверен, что она вообще уходила.
- Алло? - снова говорит он.
- Сэм.
- Привет, - отзывается он, а потом добавляет: - У тебя странный голос. Ты в порядке?
- Нет. Мне нужна твоя помощь.
- Что случилось?
- Может ли твоя мать тебя сюда привезти?
- Ее нет. Она на работе в больнице. За смену в праздники двойная плата. Что происходит?
- Плохие дела, Сэм. И мне нужна помощь.
Тишина. Потом:
- Я приеду так быстро, как смогу.
- Ты уверен?
- Скоро увидимся.
Я выключаю телефон и кладу голову на стол. Атенс, штат Огайо. Генри там. И я должен туда поехать, не знаю как, но должен.
И я должен туда добраться быстро.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Дожидаясь Сэма, я хожу по дому и поднимаю в воздух разные неодушевленные предметы, не прикасаясь к ним: яблоко с кухонной стойки, вилку из раковины, маленькое растение в горшке с подоконника у входа в дом. Я могу поднимать только маленькие предметы, и они поднимаются как-то неохотно. Когда я пробую поднять большие - стул, стол, ничего не выходит.
Три теннисных мяча, которые мы с Генри используем на тренировках, лежат в корзинке в другом конце гостиной. Я веду один из них к себе, и, когда он попадает в поле зрения Берни Косара, тот делает стойку. Потом я бросаю мяч, не касаясь его, и пес кидается за ним; но не успевает он его схватить, как я тяну его назад, или он хватает мяч, а я вытягиваю его у него изо рта - и все это сидя в кресле в гостиной. Это отвлекает меня от мыслей о Генри, о вреде, который ему могли причинить, и о лжи, которую мне придется сказать Сэму.
У него уходит двадцать пять минут, чтобы проехать шесть с половиной километров до моего дома. Я слышу, как он подъезжает. Он спрыгивает с велосипеда, велосипед падает, а он вбегает без стука, запыхавшийся. Его лицо все в поту. Он оглядывается по сторонам, изучая обстановку.
- Так что случилось? - спрашивает он.
- Может, это покажется тебе абсурдным, - говорю я. - Но обещай, что воспримешь это серьезно.
- О чем ты говоришь?
"О чем я говорю? Я говорю о Генри. Он исчез из-за своей неосторожности, той самой неосторожности, против которой он всегда предостерегал. Я говорю о том, что, когда ты наставил на меня пистолет, я сказал тебе правду. Я инопланетянин. Мы с Генри прибыли на Землю десять лет назад, и за нами охотится злобная раса инопланетян. Я говорю о том, что Генри думал, что сможет уберечься от них, если узнает их немного лучше. И вот теперь он исчез. Вот о чем я говорю, Сэм. Ты понимаешь?" Но нет, ничего из этого я не могу ему сказать.
- Моего отца схватили, Сэм. Я не вполне уверен, кто схватил или что с ним сделали. Но что-то произошло, и я думаю, что его держат в плену. Или еще хуже.
По его лицу расплывается улыбка.
- Брось валять дурака, - говорит он.
Я качаю головой и закрываю глаза. Тяжесть ситуации снова мешает мне дышать. Я поднимаю на Сэма умоляющий взгляд. Мои глаза наполняются слезами.
- Я не шучу.
Сэм меняется в лице.
- Что ты имеешь в виду? Кто его схватил? Где он?
- Он выяснил, что автор одной из статей в твоем журнале находится в Атенсе, штат Огайо, и сегодня поехал туда. Уехал и не вернулся. Его телефон отключен. С ним что-то случилось. Что-то плохое.
Сэм еще больше недоумевает.
- Что? Какое ему дело? Я чего-то недопонимаю. Это же просто глупая газетенка.
- Я не знаю, Сэм. Он, как и ты, любит инопланетян, теории заговоров и все такое, - говорю я, придумывая на ходу. - У него всегда было это глупое хобби. Одна из статей заинтересовала его, думаю, он захотел узнать побольше и поэтому поехал.
- Это была статья о могадорцах?
Я киваю.
- Как ты догадался?
- Потому что когда я упомянул ее на Хэллоуин, он был так ошарашен, словно увидел привидение, - говорит он и качает головой. - Но кому какое дело, если он что-то спросил про дурацкую статью?
- Я не знаю. То есть можно предположить, что эти люди - не самые святые. Может быть, параноики или одержимы бредовыми идеями. Может, они подумали, что он инопланетянин. Ты ведь тоже из-за этого наставил на меня пистолет. Он должен был вернуться к часу, а его телефон отключен. Вот все, что я могу сказать.
Я встаю и иду к кухонному столу. Я беру бумажку с адресом и телефоном того места, куда уехал Генри.
- Вот сюда он сегодня уехал, - говорю я. - Ты представляешь, где это?
Он смотрит на бумажку, потом на меня.
- Ты хочешь туда ехать?
- Я не знаю, что еще можно сделать.
- Почему просто не позвонить в полицию и не рассказать, что случилось?
Я сажусь на диван и думаю, как лучше ответить. Хорошо бы сказать ему правду: что если привлечь полицию, то наилучшим сценарием будет тот, что мы с Генри уедем. А в худшем случае Генри станут допрашивать, может быть, снимут отпечатки пальцев, отдадут медлительной бюрократической машине, и это даст шанс могадорцам. И как только они нас найдут, смерть неизбежна.
- Каким копам звонить? Тем, что в Парадайзе? Что они, по-твоему, сделают, если я скажу им правду? На то, чтобы они меня приняли всерьез, уйдут дни, а у меня нет дней.
Сэм пожимает плечами.
- Могут принять и всерьез. Кроме того, может, он просто задержался или у него сломался телефон? Может, он сейчас уже на пути домой.
- Может быть, но я так не думаю. У меня плохое предчувствие, и мне надо как можно скорее туда попасть. Уже несколько часов, как он должен был вернуться.
- Может, он попал в аварию.
Я качаю головой.
- Может, ты и прав, но я так не думаю. А если он пострадал, значит, мы теряем время.
Сэм смотрит на бумажку. Он прикусывает губу и молчит пятнадцать секунд.
- Ну, я примерно знаю, как доехать да Атенса. Но, правда, не знаю, как найти этот адрес, когда мы доберемся.
- Я могу распечатать маршрут из Интернета. Это меня не волнует. Что меня волнует, так это транспорт. У меня есть сто двадцать долларов. Я мог бы заплатить, чтобы нас подвезли, но не знаю, к кому обратиться. В Парадайзе, штат Огайо, не так уж много такси.
- Мы можем взять наш пикап.
- Какой пикап?
- Отцовский. Он все еще у нас. Стоит в гараже. Его никто не трогал с тех пор, как отец исчез.
Я смотрю на него.
- Ты серьезно?
Он кивает.
- Как давно он стоит? Он еще на ходу?
- Восемь лет. И почему ему быть не на ходу? Он был почти новый, когда отец его купил.
- Стой, дай мне уточнить. Ты предлагаешь, чтобы мы вдвоем, я и ты, сами доехали за два часа до Атенса?
На лице Сэма появляется лукавая улыбка.
- Именно это я и предлагаю.
Я наклоняюсь вперед, сидя на диване. Я не могу удержаться и тоже улыбаюсь.
- Знаешь, мы ведь будем в большем дерьме, если нас поймают. У нас обоих нет водительских прав.
Сэм кивает.
- Моя мать убьет меня, а может быть, и тебя тоже. И потом ответит по закону. Но ты прав, если ты действительно думаешь, что твой отец попал в беду, то какой у нас выбор? Если бы я оказался на твоем месте и мой отец был в беде, я бы поехал в ту же секунду.
Я смотрю на Сэма. На его лице нет ни намека на колебания, хотя он предлагает без прав ехать в город, до которого два часа езды, и это при том, что мы оба не умеем водить и не знаем, что нас ждет, когда мы доберемся туда. И все же Сэм на борту. И даже идея была его.
- Тогда ладно, едем в Атенс, - говорю я.
Я бросаю телефон в сумку и проверяю, чтобы все было застегнуто. Потом прохожу по дому, стараясь все запомнить, как будто я больше никогда этого не увижу. Глупые мысли, и я знаю, что это просто сентиментальность, но я нервничаю, а это как-то успокаивает. Я беру вещи в руки, потом ставлю их на место. Через пять минут я готов.
- Пошли, - говорю я Сэму.
- Ты поедешь на багажнике велосипеда?
- Ты поезжай; я побегу рядом.
- А как же твоя астма?
- Ничего, думаю, обойдется.