- Привет, - говорит она.
- Привет.
Кровь бросается мне в лицо, и у меня немеют плечи. Я хватаю ручку и начинаю крутить ее в правой руке, а левой сжимаю угол блокнота. У меня колотится сердце. Пожалуйста, пусть мои руки не светятся. Я украдкой смотрю на ладонь и вздыхаю с облегчением: она пока нормальная. "Оставайся спокойным, - думаю я. - Это просто девушка".
Сара смотрит на меня. Внутри меня все словно превращается в кашу. Она, наверное, самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.
- Мне жаль, что Марк ведет себя с тобой как придирок, - говорит она.
Я пожимаю плечами.
- Это не твоя вина.
- Но вы ведь не будете драться?
- Я не хочу, - говорю я.
Она кивает.
- Он бывает настоящим придурком. Всегда пытается доказать, что он главный.
- Это показатель неуверенности в себе, - говорю я.
- Это не неуверенность. Он просто придурок.
Это точно неуверенность. Но я не хочу спорить с Сарой. К тому же она говорит так убежденно, что я почти сомневаюсь в своей правоте.
Она смотрит на засохшие у меня на рубашке пятна соуса от спагетти, тянется ко мне и снимает прилипший к волосам кусочек.
- Спасибо, - говорю я.
Она вздыхает.
- Мне жаль, что так получилось, - она смотрит мне в глаза. - Мы с ним не встречаемся, ты знаешь?
- Не встречаетесь?
Она качает головой. Я заинтригован тем, что она сочла нужным прояснить мне это. После десяти минут объяснений, как готовить оладьи, - я совсем ничего не слышал - учительница, миссис Беншофф, ставит Сару и меня в пару. Через дверь в задней части класса мы проходим в кухню, которая раза в три больше самого класса. В ней десять кухонных стоек, каждая с холодильником, полками, раковиной и плитой. Сара достает из тумбочки передник и надевает его.
- Ты мне не завяжешь? - спрашивает она.
Сначала я слишком туго затягиваю тесемки и приходится завязывать еще раз. Под пальцами я ощущаю контуры нижней части ее спины. Закончив с ее передником, я надеваю свой и начинаю сам его завязывать.
- Стой, глупый, - говорит она, берется за тесемки и завязывает.
- Спасибо.
Я пытаюсь разбить первое яйцо, но ударяю слишком сильно, и оно выливается мимо миски. Сара смеется. Она вкладывает мне в руку другое яйцо и, держа мою руку в своих, показывает, как его надо разбивать о край миски. Задерживает свою руку на моей на секунду дольше, чем нужно. Смотрит на меня и улыбается.
- Вот так.
Сара замешивает тесто, и при этом пряди волос падают ей на лицо. Я отчаянно хочу протянуть руку и заложить пряди ей за ухо, но не делаю этого. Миссис Беншофф входит в кухню и проверяет, как у нас продвигается приготовление. Пока неплохо, и это только благодаря Саре, потому что я даже не представляю, что делаю.
- Как тебе Огайо? - спрашивает Сара.
- Нормально. Вот только первый день в школе мог бы пройти получше.
Она улыбается.
- Что все-таки случилось? Я волновалась за тебя.
- Если я скажу, что я пришелец, ты мне поверишь?
- Перестань, - шутливо говорит она. - Что на самом деле произошло?
Я смеюсь.
- У меня по-настоящему тяжелая астма. По какой-то причине вчера случился приступ, - объясняю я, испытывая сожаление, что вынужден лгать. Не хочу, чтобы она подумала, будто я слабак, тем более что это неправда.
- Я рада, что тебе лучше.
Мы испекли оладьи, четыре штуки. Сара кладет их на одну тарелку. Она поливает их немыслимым количеством кленового сиропа и дает мне вилку.
Я смотрю на других учеников. Большинство едят с разных тарелок. Я отламываю себе кусок.
- Неплохо, - говорю я, прожевывая.
Я совсем не голоден, но помогаю ей съесть все. Мы по очереди берем по кусочку, пока на тарелке ничего не остается. Когда мы доедаем, у меня болит живот. Потом она моет тарелки, а я их протираю. Когда звенит звонок, мы вместе выходим из класса.
- Знаешь, для десятиклассника ты совсем не плох, - говорит она и подталкивает меня в бок. - Что бы о тебе ни говорили.
- Спасибо, а ты совсем неплоха для… кем бы ты ни была.
- Я в одиннадцатом классе.
Несколько шагов мы проходим молча.
- Ты ведь не будешь драться с Марком после уроков?
- Я хочу вернуть свой телефон. К тому же посмотри на меня, - говорю я и киваю на свою рубашку.
Она пожимает плечами. Я останавливаюсь у своего шкафчика. Она смотрит на его номер, запоминая.
- Не надо, - говорит она.
- Я и сам не хочу.
Она закатывает глаза.
- Эти мальчишки со своими драками. Ладно, до завтра.
- Хорошо тебе провести остаток дня, - желаю я.
После девятого урока, урока американской истории, я медленно иду к своему шкафчику. Я подумываю о том, чтобы тихо уйти из школы и не искать встречи с Марком. Но потом понимаю, что в этом случае меня навсегда заклеймят как труса.
Я открываю шкаф и выкладываю книги, которые мне не понадобятся. Потом я просто стою и чувствую, как во мне нарастает нервное напряжение. Мои руки все еще нормальные. Я думаю из предосторожности надеть перчатки, но не делаю этого. Глубоко вдыхаю и закрываю шкафчик.
- Привет, - неожиданно слышу я знакомый голос. Это Сара. Она оглядывается назад и снова смотрит на меня. - У меня кое-что для тебя есть.
- Но, надеюсь, не оладьи? Я до сих пор чувствую, что вот-вот лопну.
Она нервно смеется.
- Нет, не оладьи. Но если я тебе это отдам, ты должен пообещать мне, что не будешь драться.
- Ладно, - говорю я.
Она снова оглядывается и быстро сует руку в накладной карман своей сумки. Затем вынимает мой телефон и отдает мне.
- Откуда он у тебя?
Она пожимает плечами.
- Марк знает?
- Нет. Ну, ты все еще хочешь быть крутым? - спрашивает она.
- Думаю, нет.
- Хорошо.
- Спасибо, - говорю я. Просто не верится, что она пошла на такое, чтобы помочь мне, ведь она меня едва знает. Но я не жалуюсь.
- Пожалуйста, - отвечает она, поворачивается и убегает. Я смотрю ей вслед и не могу сдержать улыбки. Когда я иду к выходу, у холла меня встречают Марк Джеймс и восемь его друзей.
- Так, так, так, - говорит Марк. - День прошел, а?
- Точно так. И посмотри, что я нашел, - говорю я и показываю ему свой телефон. У него отвисает челюсть. Я прохожу мимо него, пересекаю холл и выхожу из здания.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Генри припарковался именно там, где обещал. Я запрыгиваю в пикап, все еще улыбаясь.
- Хороший был день? - спрашивает он.
- Неплохой. Вернул свой телефон.
- Без драки?
- Без большой.
Он подозрительно смотрит на меня.
- Даже не знаю, хочу ли я знать, что это означает?
- Наверное, нет.
- Твои руки как-то проявлялись?
- Нет, - вру я. - А как у тебя день прошел?
Он едет по дорожке вокруг школы.
- Хорошо. После того, как я тебя высадил, полтора часа ехал в Коламбус.
- Почему в Коламбус?
- Там большие банки. Я не хотел вызвать подозрение, запрашивая перевод большей суммы, чем имеется во всем городке.
Я киваю.
- Умно.
Он выруливает на дорогу.
- Ну, ты назовешь мне ее имя?
- А? - спрашиваю я.
- Для такой смешной улыбки, как у тебя, должна быть причина. Самой убедительной причиной была бы девушка.
- Как ты догадался?
- Джон, друг мой, на Лориен твой старый Чепан был завзятым бабником.
- Брось, - говорю я. - На Лориен бабников не бывает.
Он одобрительно кивает.
- Ты наблюдательный.
Лориенцы моногамны. Если мы влюбляемся, то на всю жизнь. Женитьба происходит примерно в двадцать пять лет, плюс-минус, и не связана ни с какими формальностями. Больше, чем на чем-либо еще, она основана на обещании и обязательстве. До того как покинуть планету со мной, Генри был женат двадцать лет. Прошло десять лет, но я знаю, что он скучает по жене и вспоминает ее каждый день.
- Так кто она? - спрашивает он.
- Ее зовут Сара Харт. Она дочь агента по недвижимости, от которой ты получил наш дом. У нас совпадают два урока. Она в одиннадцатом классе.
Он кивает.
- Симпатичная?
- Не то слово. И умная.
- Да-а, - протяжно произносит он. - Я давно этого ждал. Но только имей в виду, что мы можем сорваться отсюда в любой момент.
- Я знаю, - отвечаю я, и потом до самого дома мы едем молча.
Дома я вижу, что Лориенский Ларец стоит на кухонном столе. Он размером с микроволновку, почти точный куб, сорок пять сантиметров на сорок пять. Меня охватывает волнение. Я подхожу к нему и берусь за замок.
- По-моему, мне больше хочется узнать, как он открывается, чем даже что у него внутри, - говорю я.
- Правда? Ладно, я покажу, как он отпирается, потом мы его запрем и не станем смотреть, что там внутри.
Я улыбаюсь ему.
- Не придирайся к словам. Ну, так что внутри?
- Там твое Наследство.
- Что значит мое Наследство?
- Это то, что дается каждому Гвардейцу при рождении и должно использоваться его или ее Хранителем, когда Гвардеец обретает свое Наследие.
Я в волнении киваю.
- Ну, и что же там?
- Твое Наследство.
Его уклончивые ответы меня расстраивают. Я берусь за замок и с усилием пытаюсь его открыть, как всегда это делал. Разумеется, он даже не шевельнулся.
- Ты не можешь его открыть без меня, а я - без тебя, - говорит Генри.
- Ладно, и как мы его откроем? Здесь нет замочной скважины.
- Волей.