- Кроме того, мне непонятно, - спокойно продолжал Скорцени, - почему так долго до исследовании в Пенемюнде не допускали профессора Германа Оберта. Несмотря на все его просьбы. Хотя, как мне сказали сведущие люди, он разрабатывает принципиально новый тип ракеты - многоступенчатой, идея которой вроде бы выдвинута еще Циолковским. И докторская Оберта называлась… - обер-диверсант извлек из кармана небольшую записную книжечку.
- "Ракета в межпланетном пространстве", - неохотно подсказал Браун. - Защитил в 1923 году. Но это еще ни о чем не говорит. А вот то, что ракета Оберта в межпланетном пространстве так и не побывала, - неоспоримый факт. И потом, не забывайте, что он, германец по национальности, стал гражданином Румынии.
- Но ведь он отмолил бы этот грех, барон! Он отмаливал бы свой страшный грех вхождения в румынство каждый день, стоя на коленях у ворот Пенемюнде. Но стоя, заметьте, со своими чертежами в руках. С чертежами, барон, которые абсолютно никому не нужны в некоем глухом городишке Медиаш, на краю забытой Богом Румынии; но которые очень пригодились бы англичанам, не говоря уже о русских.
Браун оскорбленно поджал губы, но промолчал. Он и в самом деле никогда не забывал о том, как сложилась судьба Небеля. Однако после минутного молчания все же произнес:
- Теперь-то мы не отталкиваем Оберта. Он стал профессором Венской высшей технической школы, его идеи используются.
Маскировочно заваленная каким-то строительным мусором, бетонная площадка, под которой находился ангар дисколета, действительно почти не пострадала.
- Странно: ни одна бомба не упала в радиусе десяти метров от ангара, хотя вокруг все дыбилось от взрывов, - мрачно проговорил барон, выходя из машины и нажимая на кнопку звонка на двери, за которой скрывались часовые. - Очевидно, англичане, чья разведка неплохо поработала перед этим налетом, так и не узнали, что же содержится в этом ангаре.
- Или же, наоборот, прекрасно знают, что там скрывается, ибо разведка их действительно хорошо поработала. И теперь они будут охотиться за конструкторами или же рассчитывают захватить дисколет в его натуральном виде.
- Во всех ваших суждениях просматривается логика диверсанта.
- Там просматривается уважение к моим коллегам из вражеского лагеря.
Прежде чем войти в ангар, Скорцени почти ласково попросил фельдфебеля, дежурившего за дверью, в специальном бетонном "колпаке", связать его с дежурным офицером Центра. А когда офицер взял трубку, велел немедленно прислать к ангару десяток эсэсовцев, приказав им на пушечный выстрел никого не подпускать к данному объекту.
В первом подземном зале Браун показал ему три макета дисколетов, испытания которых завершились неудачами. Скорцени с любопытством осмотрел их. Все они напоминали разных размеров диски с насаженными на них сверху и снизу корабельными орудийными башнями, только значительно расширенными у основания.
В центре верхних башен, конфигурация которых в каждой из моделей была своеобразной, располагались прозрачные кабины пилотов. Вокруг этих массивных башен-кабин и вращались широкие кольца с лопастями, напоминавшими расширенные шпицы мотоциклетного колеса. И покоились эти упорно не желающие летать летательные аппараты на четырех резиновых авиационных колесах.
- Вы стоите сейчас у самого первого опытного образца, - взял на себя роль гида Вернер Браун. - Сконструирован он был группой инженеров во главе с доктором Шривером. Диаметр пока был небольшой, всего пять метров. Управлял один пилот. Использовались два двигателя: обычный поршневой и жидкостно-ракетный. Будущее, как я считаю, именно за этим жидкостным ракетным двигателем, разработанным профессором из Киля, членом Имперского исследовательского совета Гельмутом Вальтером. Хотя Шернер считал двигатель очень несовершенным. Он вообще ко всему, что было создано в этой области до него, относился слишком скептически.
- Иначе мы не называли бы его Пенемюнденским Умником, - заметил Скорцени, не обращая внимания на то, что Браун как-то слишком уж поспешно заговорил о своем коллеге в прошедшем времени. - Однако обратимся к нашему летающему колесу.
- Оно так и не взлетело. Поднялось всего на два-три метра над испытательным полигоном и грохнулось на землю.
- Но все-таки поднялось. А вы говорите: "Не взлетело"!
Впервые за все то время, которое они общались, Браун взглянул на Скорцени с нескрываемым интересом.
- Знаете, мне нравится, что вы подходите к проблеме дисколетов именно так, как вы это делаете. Даже пять сантиметров над землей для такого диковинного аппарата - уже полет!
- А что вам мешает относиться к этой проблеме с таких же позиций?
- Высокие инспекции из различных инстанций. Все они требуют немедленно дать им на вооружение некое, доселе невиданное, оружие возмездия, а всякую неудачу на пути к его созданию расценивают как окончательный крах, бездарность ученых, а то и вредительство.
- Можете считать, дорогой штурмбаннфюрер Браун, что отныне все инспекции отменяются. Инспектировать вас буду только я как офицер СД, отвечающий за разработку оружия особого назначения. Однако - к делу… Что произошло с пилотом этого диска?
- Он уцелел, больше пострадав от вибрации, нежели от падения. Жуткая вибрация - бич данной машины. Кстати, собирали мы этот аппарат в Чехии, на заводе "Ческо Морава", и испытывали на его полигоне.
- Никогда не сомневался, что чехи - технически наиболее подготовленная нация. После германской.
- Если бы только они не оставались при этом чехами.
- Вы безжалостны, Браун.
- Второй аппарат достигал почти семи метров в диаметре, расчетная горизонтальная скорость его порядка семисот километров в час, взлетно-посадочная - шестьдесят. И всего один пилот. Высота, на которую сумел подняться этот дисколет незначительна. При полете отмечалась крайняя неустойчивость.
- Считаете, что теоретически, еще до строительства аппарата, при его проектировании, все эти недостатки учесть невозможно было?
- Мне не хотелось бы давать оценки своим коллегам.
- Вы обязаны это делать, Браун. Иначе кому нужен такой технический директор ракетного центра?
- Кое-что, конечно, можно было предусмотреть. Но ведь когда конструктор подпадает под магнетизм собственного изобретения, он перестает критически оценивать многие свои технические решения, а главное, поскорее стремится воплотить свои фантазии в реальный аппарат.
- Какой в этом смысл? При неудаче он ведь может потерять право на дальнейшую разработку.
- И все-таки решаются, - мстительно улыбнулся барон фон Браун. - Наверное, опасаются, что их тоже постигнет судьба Небеля. И они так никогда и не увидят свое детище воплощенным в металле.
- В каждой профессии существует свой риск, - философски признал обер-диверсант рейха.
Браун вновь улыбнулся, однако на сей раз уже не столь мстительно.
- Третий аппарат, - продолжил он свой рассказ, - в натуральную величину выглядел настоящим гигантом - двадцать один метр в диаметре. Экипаж - три человека. При взлете скорость достигала около трехсот километров, а горизонтальная скорость - чуть более двухсот. Создавался он в виде летающего танкобомбардировщика, оснащенного, как следует из модели, башенными орудиями, пулеметами и бомбовым запасом. Этот экземпляр продержался в воздухе уже целых пятнадцать минут, после чего тоже благополучно разбился. Экипаж, как вы сами понимаете, погиб. А теперь перейдем во второй, нижний зал, в котором находится еще незавершенный аппарат Шернера…
8
Январь 1939 года. Антарктика.
Борт германского авианосца "Швабенланд".
…Готт и уже находившийся рядом с ним командир группы военных гидропилотов гауптштурмфюрер СС Эрих Крозетт стояли на открытой части мостика и действительно были крайне встревожены.
- Так что тут у вас, высокое собрание, происходит? - как можно спокойнее поинтересовался фон Риттер.
- Субмарина! - дуэтом прохрипели офицеры.
- Что?!
- Сзади по борту, в полумиле от нас, - ткнул своим биноклем в серое пространство фрегаттен-капитан, заставляя Риттера и себя припасть к окулярам бинокля.
Сомнений быть не могло: там, посреди свинцового предледового поля Антарктики, застыло черное тело подводной лодки, на мостике которой едва уловимо вырисовывались две фигуры моряков.
- Извините, капитан, но мне ничего не было известно о субмарине сопровождения, - как бы извиняясь за излишнюю встревоженность, проговорил Теодор Готт.
- Представьте себе, высокое собрание, мне тоже, - все еще не отрывался от мощного бинокля фон Риттер. - Скомандуйте: "Стоп машина!"
- Уже скомандовал, движемся по инерции. Откуда же она здесь взялась и под каким флагом ходит?
- Что не под германским - это уж точно, иначе командир не устраивал бы здесь эти "выходы на публику", да еще с такими паузами.
- Как я и говорил, фон Готт, вражеская! - вмешался в их разговор командир морских пилотов.
- Не такая уж и вражеская, если мы до сих пор все еще болтаемся на поверхности, - заметил Риттер. - И потом, я не припоминаю, чтобы в этой части мира мы с кем-то враждовали.
- Все равно объявите тревогу и дайте разрешение на взлет моего самолета.
- Надеюсь, вам как морскому пилоту известно, за сколько секунд торпеда преодолевает расстояние в полмили? Поэтому стойте и не суетитесь. А вы, фон Готт… Что вы маетесь? Радист предупрежден? Связь с субмариной устанавливать пробовали?
- Так точно. Их радист отморзянил традиционное: "Командир требует командира".
- Так прикажите ему связаться еще раз. Пусть передаст: "Командир на связи" - и предложит их командиру установить прямую радиосвязь со мной.