Достигнув семнадцати лет, Андроклид пошел по стопам брата. Филипп много воевал, а Андроклид вышел и умом и силой. Сейчас ему двадцать четыре, а он уже декадарх и мужи в подчинении, не мальчишки. Слушаются. И уважают.
Брат погиб под Херонеей. Андроклид остался совсем один. Дома его ничто не держало, по правде сказать, у него и дома-то давно не было. Он надеялся уйти с Александром, на родине любой камень бередил душу, но царь не взял в поход таксисы Эмафии, Внутренней Македонии. Они, наиболее преданные Аргеадам, остались дома, а за море ушли менее надежные таксисы окраинных областей. Оставлять их за спиной слишком рискованно, что и подтвердилось недавними событиями. Воины Эмафии никогда не подняли бы оружие против своих братьев. Покойный Ламах напрасно выкликал сына под Амфиполем, тот служил в гипаспистах и с отцом на поле боя встретиться не мог.
Декадарх растянулся на земле, заложив руки за голову. Алмазная россыпь, невидимыми гвоздями прибитая к бесконечно далекой небесной сфере, мерцала убаюкивающе. Веки наливались свинцом, Андроклид не пытался сопротивляться.
– Скатку подстели, – не поднимая головы от своей работы, посоветовал Филодем.
– Да встану сейчас, в палатку пойду.
– Смотри, уснешь, спину застудишь.
Андроклид не ответил. К костру кто-то подошел, присел рядом, задев декадарха полой плаща. Знакомый голос спросил:
– Ну, как тут у вас?
Андроклид открыл глаза и привстал на локте: нехорошо лежать в присутствии начальства.
– Как обычно, без происшествий.
Танай, лохаг, начальник над шестнадцатью декадами, поковырял костер обугленной веткой.
– Рука-то как, Андроклид?
– Нормально, как на кошке все зажило.
– Готовы?
– Думаешь, скоро? – спросил Филодем.
– Все к тому.
– Далековато от Врат встали, – заявил Филодем, – могут выйти, а мы не помешаем.
– Да ну кто же в здравом уме выйдет, – выказал уверенность Андроклид, – если полезут – дураки. Сами полезем, значит и у наших ума нету. Кто первый начнет, тот и проиграл. Я думаю, мы тут долго простоим.
– Можно ведь и по козьей тропе в тыл выйти, – сказал Танай.
– Нет, – покачал головой декадарх, – такие вещи только раз проходят. Я думаю, эту тропу пуще глаза берегут. Наверняка там народу толпится не меньше чем в самих Вратах.
– Слыхали, – переменил тему лохаг, – над нами Антипатр Кратера поставил.
– Да ну? – удивился Андроклид, – с чего бы это?
– Всех начальников меняет. Эмафийцам ставит командирами "персов", а "персам" – наших.
"Персами" с легкой руки антипатрова сына Кассандра теперь именовались все македоняне, потоптавшиеся на пороге Азии.
– Зачем? – поднял голову Филодем.
– Для большей устойчивости, судя по всему, – предположил Андроклид, – я не удивлюсь, если он не только командиров, а вообще всех перемешает.
– Нет, я бы на такое не пошел, – протянул лохаг, – вот я всех своих знаю и уверен, что те шестнадцать, что в первом ряду пойдут, коленями не дрогнут, а если чужих в середину поставить – это же слабое звено!
– Быстро мы на "своих" и "чужих" поделились, – буркнул Филодем.
Повисла пауза. Танай посидел еще немного, поднялся, плотно завернувшись в плащ.
– Ладно, пойду я.
– Погоди, Танай, – задержал его Андроклид, – как думаешь, кто там против нас, кроме афинян с этолийцами? Подошли спартанцы?
– Не знаю, эти наособицу всегда. Вряд ли они там договорятся. Меня больше Леосфен беспокоит.
– Леосфен?
– Не слышал? Он союзниками сейчас командует вместо Антигона. Про того что-то ни слуху, ни духу, может и в живых уже нет.
– И что Леосфен?
– Говорят, эллины отплыли из Азии. Антипатр Кассандра отправил удерживать Амфиполь, если они назад по Фракии пойдут. Только я думаю, что они в другом месте высадятся. Если бы через Фракию – уже слышно было бы, а так, как сквозь землю провалились. Наш флот под началом Амфотера в море вышел, ищет.
Танай сделал шаг во тьму, снова остановился и сказал, чуть повернув голову:
– Бой будет, Андроклид, слева от меня встанешь.
– Что так?
– Видел тебя при Амфиполе. Думаю, скоро уже и крайним сможешь быть. Посмотреть хочу, потянет тебя вправо или нет.
Лох Таная, самый устойчивый в таксисе Эмафии, уже не первую кампанию располагался в фаланге крайним правым, а лохаг, соответственно, занимал самую почетную и опасную позицию, в переднем углу, задавая темп движения монолита.
– А Менедема тянет?
Танай задумался, но молчал не слишком долго.
– Тянет. Вроде и лет немало и опыт преогромный. Пальцами одной руки, Андроклид, можно пересчитать тех, кто на правом краю фаланги без щита товарища может угол сохранять. Всяк норовит правее взять, из-под удара выйти. Тех, кто весь строй локтем удерживает, воспитывать надо, Андроклид. Сами они из ничего не возникают и в палестре их не вырастишь, только в бою.
Лохаг удалился, но декадарху весь сон уже, как ветром сдуло. Он подбросил в догорающий костер еще охапку хвороста и устроился поудобнее возле радостно оживающего пламени. Верно, истину говорят люди, наблюдать за пляской прометеева подарка человек мог бы вечно. Если б дали ему боги ту вечность.
* * *
Александр мертв!
Ураган пронесся по Элладе, валя деревья, срывая крыши, но не смог превзойти по силе смятение, порожденное вестью о смерти царя в умах людей по обе стороны незримой черты, до срока прикрытой невесомыми клятвами, а теперь багровеющей на глазах, наливающейся кровью и яростью.
Из каждого полиса, поклонившегося македонянам, нахлестывая коней, мчались на Истм, в Коринф, депутации. Новый всеэллинский съезд собирался в куда большей спешке, чем два предыдущих. Послы пребывали в неуверенности, задавая друг другу один и тот же вопрос: "Что делать?"
"Я скажу, что делать!" – возвестил город Паллады устами Демосфена.
Заскрипели снасти, вспенили водную гладь весла триер и понеслись буревестники на острова Эгеиды, в Ионию.
"Где деньги?" – вопрошал Эсхин.
Полмесяца не прошло, появились у Демосфена и деньги и гоплиты и полководцы. Персидская эскадра под командованием флотоводца Фарнабаза подошла к берегам Аттики у Марафона и на берег сошли полторы тысячи наемников во главе со стратегом Харидемом, известнейшим ненавистником македонян, вынужденным бежать от Александра к персам. Теперь он вернулся, одолеваемый жаждой мести, да не с пустыми руками, а с воинами и тридцатью талантами персидского золота, задатка Дария Афинам на войну с Македонией. Афинам – не Демосфену, и город взял это золото.
Сто афинских триер могли выйти в море на схватку с македонским флотом. Пятьдесят из них немедленно отправились к Геллеспонту, забрать войска Коринфского союза, которых после бегства македонских начальников возглавил известный предводитель наемников Леосфен.
Первыми, кто преодолел страх перед тенью македонского царя, стали этолийцы. Они выставили пять тысяч гоплитов. К ним присоединились фокейцы и жители Локриды, в числе невеликом, но обладающие достоянием, способным уравновесить ничтожное войско с сильнейшим. Фермопилы, Теплые Врата, однажды, много лет назад, ставшие вратами огня для бесчисленных ратей Ксеркса, вновь наполнялись войсками. Наемники Харидема спешили к ним, как и авангард афинян, двадцать тысяч которых сняли щиты со стен своих домов и проверили остроту наконечников копий.
Немалое удивление у делегатов съезда вызвало появление в Коринфе Агесилая, брата спартанского царя Агиса. Все были уверены, что спартанцы, по своему обыкновению, останутся в стороне от общеэллинских проблем, однако Агесилай, получив слово, коротко заявил, что Спарта присоединит свое войско к новому Коринфскому союзу, который уже назвали Третьим.
– Эти-то куда полезли?.. – от новостей, одна печальнее другой, у Антипатра болела голова, – сидели бы в своей дыре, да поплевывали на всех высокомерно, как всегда…
– Наверное, Агис захотел славы Леонида – хмыкнул Эвмен, разбиравший письма и сообщения лазутчиков.
– Леонид занял Фермопилы, опередив всех союзников, – раздраженно буркнул регент, – а эти приперлись последними. Сколько их там? Опять, небось, триста гиппеев?
– Полторы тысячи, – рассеянно пробормотал начальник канцелярии, пытавшийся в этот момент разобрать смятую надпись на восковой табличке.
– И только?
– Да, – Эвмен поднял глаза на регента и показал ему дощечку с сообщением лазутчика, – верховным стратегом большинством голосов избран Харидем, кандидатура Агесилая отклонена.
– Чего и следовало ожидать. Погоди, так там не Агис?
– Нет, судя по всему, спартанцами командует его брат, а самого царя здесь нет.
– Ничего, – процедил регент, – доберемся. До всех доберемся…